История, написанная глазами

Это эссе посвящено выставке «150 лет испанской фотографии»
в Музее Изобразительных Искусств им. Пушкина. Очень советую заглянуть туда - есть на что взглянуть. Экспозиция небольшая, так что много времени это не отнимет. 

*
Прямо перед глазами щербатые, чуть влажные после дождя булыжники мостовой. Может быть, они холодные, серовато-голубые, может, песочно-бежевого цвета или коричневые.… Не имеет значения – это было слишком давно. 1937 год, тревожные отзвуки далекого грома Второй Мировой, фашизм, черно-белая фотография. На булыжнике – расколотая фашистская свастика, а над ней не начищенный глянцевый офицерский  сапог,   не облепленный грязью истоптанный солдатский ботинок, а тонкая нога в летнем плетеном сандалии.  Худая, не загорелая женская ножка  с мягкими венами. На мыске, по краям соломенной подошвы сандалия,  пропущен лоскут ткани, обвивающий пальцы и завязанный над маленькой сахарной щиколоткой. Дело, видимо, не в том, чтобы всей мощью союзной армии разгромить врага… Просто горько и безутешно  плачут матери об уходящих на войну сыновьях.

P.S. Смотрите почаще черно-белые сны.

Катала Пик «Подавим фашизм».

*
Оказывается, у испанцев черная кровь. Во всяком случае, у тех, что были убиты во время штурма мадридской казармы Ла Монтанья летом 1936.  Повсюду разбросаны соломенные сомбреро, навеки запечатлены на беспристрастной, засвеченной с боков пленке обрывки дешевых газет с объявлениями о покупке и продаже скота, шерсти и вина, о найме на сезонные работы.  Вперемешку с городским мусором беспомощные тела накрывают асфальт, нагретый летним мадридским солнцем. Кажется, никто не думает убирать их, лежащих на боку, лицом вниз или вверх, в белых окровавленных рубашках (или просто испачканных чем-то черным?).  Никто не спешит закрыть глаза мужчинам, добровольно принявшим кукольные неестественные позы, играющим в молчанку. Они  всерьез решили следовать правилам этой нехитрой детской игры и  замолчали навсегда. Не стоит, наверное, спрашивать, о ком в тот день звонил колокол в мадридских церквях… Он звонил по нам.

Альфонсо Санчес Портела «Штурм казармы «Ла Монтанья» Мадрид» 20 июля 1936 год.

*
Двое мужчин в черном, оба в широкополых сомбреро, один из которых сидит, прислонившись к стене, а другой – стоит рядом,  оказались по эту сторону. Белая обшарпанная стена высотой, наверное, в три человеческих роста, покрытая сверху старой изгрызенной  черепицей, стала непреодолимой преградой на пути в город для этих двоих и для каждого, кто смотрит на фотографию. По эту сторону – колотый кирпич и пыль – лунный бесплодный пейзаж, пустыня, омывающая сухими ветрами спасительный оазис, существующий в воображении каждого. По другую сторону, за стеной  вырастают терракотовые черепичные крыши домов, предвещающих тепло человеческого жилья; статные, аристократические  соборы с узкими стрелами ярких витражей, сквозь которые красочный рассвет втекает внутрь. Там лавочки и трактирчики, прилепляющиеся к фасадам ласточкиными гнездами-пристройками, - уютные маячки для заблудившихся караванов и одиноких  путников.  Винные погреба ютятся в  подвальчиках, а кабачки похожи на живописные декорации. Двое мужчин спокойно курят под южным солнцем. Видимо, они уже смирились с тем, что не попадут туда, в другой мир, переполненный до отказа человеческим  присутствием и теплом. Они стоят у этой напоминающей облупленное яйцо стены, со странными подтеками, похожими на те, что остаются после расстрела.… Впрочем, я не вижу ничего кроме темно-серых грязноватых разводов. Я стою  по эту сторону стены расстрелянных надежд и думаю, что ждет меня в городе. 

Мартинес Эберт «Вид на Саламанку» 1870 год.

*
Чувствую себя сидящей где-то совсем рядом, в партере, может быть, ряд пятый-шестой, не дальше.… На заднике декорация, очень дурно, впрочем, нарисованная: какая-то полуразрушенная невысокая башенка и крепостная стена с зубцами, как у пилы.  Всю сцену занимают перепаханная,  вздыбленная разрывами снарядов земля и белые походные палатки. Они похожи на мятые паруса погибших кораблей, которые никогда не будет надувать ветер,  на белые флаги, на не стираные майки, на кульки, на похоронки, на  солдатские простыни с чернильными штампами… Ветер взметает клубы подсохшей земли и рассыпает ее вдоль рядов палаток. Растерянные кучки усталых людей сидят где-то по бокам фотографии, курят и тихо разговаривают.

P.S.      - Что это за глупый спектакль?
            - Это театр военных действий.

Фаско «Военный лагерь во время войны с Марокко. Сеута.» 1870 год.