1

Алексина, наморщившись, стала помогать «почтальону» - давить и массировать низ живота, перегонять содержимое внутренних колбас поближе к выходу.
Первые слова вышли прерывистой плоской ленточкой – неразборчивые и неоформившиеся, похожие на осенних червей. Затем бурно, сравнивая себя с нефтью,  полезла кульминация, и совсем тихо – упал волшебной розочкой, застенчивый, органично органический финал:
- Я тобой заболел – пердела и разбрызгивала ответ жопа -
Эта странная боль
Разъедает меня изнутри
Не достигнут предел
Не рассыпана соль
И не важно, что ждет впереди
Я в тебе, ты во мне
Темно-синяя ночь
Нарисует на теле огни
И звезда не Луне
Мне шепнет, чтоб помочь:
«Мы с тобой не вдвоем
мы – одни…”
кусочки счастья
лоскутки любви
гладкие камушки
всякая другая
знакомая и незнакомая
добрая и злая
но всегда постоянная
***ня
ничего хорошего не будет
плохое только приснится
безразличное разбудит
реальность нежно усыпит:
«Спи, усни, закрой глаза
чтоб не убежала
нежная слеза
чтобы не увидеть
                слипшиеся дни
чтобы не поверить,
                что всегда одни
все всегда одни…
Не отдыхающая ни минуты реальность, внесла определенные коррективы в облик бойца, проделала в его теле дополнительные отверстия, облегчающие выход души на волю – сгнили щеки, провалился нос, вытекли глаза. Жидкая фракция Алексинского ответа густо заполняла эти пустоты, отвечая на все вопросы сразу. Говноответ  с шелестящим звуком, равномерно, миллиметр за миллиметром,  покрывал лицо спящего мертвого, и поэтому равнодушного ко всему, Магомедова, проникал во все естественные отверстия – уши, ноздри, в разорванный предсмертным вопросом рот.
Внимательно изучив  ответ, Алексина пошарил вокруг, ища бумажку. Рука натолкнулась на висевший на стене отрывной календа