Театральная столица

ГЕОРГИЮ ТОВСТОНОГОВУ

Возбуждённые лица – впереди ждёт экзамен
По сценической речи. В тиши
Кто-то весь в репетиции тайно отчаян –
Скрыть возможно ль незрелость души?

Пробил час: есть свершенье или нет, но простите -
Вот по лестнице тихо идёт
Старый, мудрый и всеми так любимый учитель.
Время шатко шагнуло вперёд.

Он идёт окружённый ученическим классом,
Но во взгляде за толстым стеклом –
Не укрыть ни минуты драгоценного часа –
Непомерная тяга зрачков.

Крест невидим и тяжек за плечами… Голгофа –
Это поросль талантов младых.
Их жестокие судьбы ждут уже у порога.
Охранить бы! Но гений так тих.

Там и щёки пылают, воздух смутно горячий
От дыханья, очей и сердец.
Там живут и мечтают об одном – настоящем…
Вечность зрит и зачин, и конец…


ЗА КОЛЬЦО НИБЕЛУНГОВ!

Валерию Гергиеву

Германский дух… На дне святого Рейна
Покоится бессметный клад богов.
Но сомкнуты уста всех поколений –
За тайну рыцарь смерть принять готов

От женщины… Валькирий крепкий пояс
На ней, подарен Зигфридом самим.
И от меча падёт, глава как колос
Великой жатвы, – гений нерушим.

Но путь к нему сквозь вагнеровский терний
В глубинах симфонических щедрот
Пробил берсерком аса воин верный…

Крещендо!!! дин глас воздал с высот…


ДВЕ МАРИНЫ

М. Цветаевой и М. Александровской, впервые поставившей пьесу М. Цветаевой "Метель"

Не суждено, чтобы сильная с сильной
Были подругами в мире сём.
Так расквиталась с Гудрун Брюнхильда,
С Сигурдом вместе взойдя на холм!

Порознь – даже в союзах брачноых.
Порознь – даже в устах ручья.
Порознь – на языке двузначном:
Поздно и порознь – у алтаря!

Не суждено, чтобы нежная с нежной
В страсти сомкнули сердца орбит.
Так Персефона не гасит вежды:
В дни Афродиты она скорбит.

Порознь – даже в реке Адонис.
Порознь – даже в разгуле тризн.
Порознь – круговорот и полис:
Поздно и порознь – вот наша жизнь!

Знать, суждено, чтобы стих и сцена
Сон эвритмии познать смогли.
Так на «Метели» под ритм Марены
В Белом Театре кружат огни.

Вместе – даже при летней вьюге.
Вместе – даже вдали от родных.
Вместе – у рампы в Санкт-Петербурге:
В верном служении здесь рождены!


СТУДИЯ КОРОГОДСКОГО

Июнь сверкал и плакал – все капризы
Зачтём морским, изменчивым ветрам.
И отходя подальше от карнизов,
К бордюру прижимались по утрам

Прохожие… Совсем забыв о лете,
Они мечтали о своих делах.
Я в студию вхожу, там чист и светел
Просторный холл, он осенью пропах.

Тельца осенних прошлогодних листьев
Укрыли пол, мы по нему шуршим…
Скамеек парковых коснулись кисти
Давным-давно садовником смешным.

Наверно, от дипломного спектакля
Осталась декорация, и мы
Как призраки, проявленные в капле
Осенних грёз: ни лета, ни зимы…

Прослушиванья ждут адепты сцены,
Застыли и прислушались к себе.
И каждый верит в то, что перемена
Свершится этим часом в их судьбе…

Их трепет мне забавен и понятен.
Ведь каждый уникален, посмотри!
Весь мир – театр, и не ищи в нём пятен,
А солнце излучай собой внутри!

О, сцена – профанация святого!
Подмостки света горнего – душа,
Она одна… Спроси, она готова
К подвижничеству? Только не спеша

Ответь… Но суеславное стремленье
Нас гонит всех в пустые миражи.
…И от цариц остались только тени
На лучезарных кинолентах лжи.


ДОМ МОЛОДЁЖИ. БЕЛЫЕ НОЧИ

Вячеславу Полунину

Гудящий улей юных и не очень…
Таинственно манит локальный свет,
Борясь с пленённым светом белой ночи.
Желанный плен – в полярности кассет.

Заворожённых видеоэкстазом
Не трогает волна зовущих звёзд.
У стойки бара, упиваясь джазом,
Не стоит что-то говорить всерьёз.
 
Кто парами, кто одинок, кто стайкой –
Все движутся в каком-то общем сне.
Над всем парит невидимою чайкой
Полярный ангел – свет его в окне…

Со сцены, нежно улыбаясь, клоун
Бросает преогромные шары…
Он растворён в сей ночи и раскован
Для ликов, проходящих сквозь миры…

Объединяя всех своей любовью,
С потешкой грустной он подходит к нам…
И в песне бриз повеял кроткой болью
По всем ушедшим ныне кораблям…

И замер зал светло, беззвучным хором.
И вижу: девушка поёт в душе
О тех, кому с морских, седых просторов
К нам не вернуться – даже в мираже…


КАМЕРА ПЫТОК

На католический манер
Построен храм в земле российской –
Вот политический пример,
Что толерантность не витийство.

Но почему-то выбран он
Как знак свиданья наркоманов.
Под героин расцвёл притон –
Лежат как котики лиманов.

И почему-то выбран был
Собор тот в качестве музея
В разгул богоотвратных сил…
И в зал входила я, немея.

Музей религии? Так что ж?
Музей эпохи атеизма?
Не источают мира дождь
Иконы… Но полны трагизма.
…………………………………….
Камера пыток здесь же, в подвале.
Дверь заковали. Ремонт.
Там на столе голубые скрижали.
Мантии – три. Суд идёт!

И на стене над овальною нишей
Цепи, щипцы, кандалы…
Вот колесо, ну и что? Глянешь ближе –
Снизу шипы как колы.

Или достойная есть им замена?
Как же – вот чистый огонь.
Ересь, подлог, колдовство иль измена –
Всё здесь проступит. Изволь?

Будьте добры так, на ножку примерьте
Славный испанский сапог.
После него уж не встать вам, поверьте, –
Кость раздолбит в порошок.

Может, вы предпочитаете маски?
Ассортимент их велик!
Вот маска голода, словно из сказки –
Нет, не Пиноккио лик.

Да, нос не маленький, в дырочках круглых.
Это как будто зачем?
Пища лежит пред тобою на блюдах
День или два… Без проблем.

Но защекочет в ноздрях сытный запах,
И закружит голова.
Тотчас окажешься в сумрачных лапах
Голода – мысль не нова.

Маска чугунная – холодно, правда!
А раскалишь горячо –
И на лицо её – будешь как панда:
Вроде медведь, ничего?

Или – красавица! – маска удушья.
Свёрнут воронкою рот.
Вставить извольте, но спорить не нужно –
Рот вам водою зальёт.

Если же тело за руки и ноги
Вам привязать на столе.
В маске с воронкою, будь вы хоть боги –
Лопнет живот, как желе.

Или на дыбе кто хочет размяться?
Можем вам дать этот шанс.
Или на лестнице вверх покататься –
За руки сзади, как Спас.

Ноги ж привяжут вам толстой верёвкой.
Так что растянет вполне.
Стойте! Куда ж вы нетвёрдой походкой?
Срок ваш оплачен вдвойне…

…Камера пыток на время закрыта.
Что ремонтируют там?
Может быть, (вдруг?) репетируют пытки?
Может быть, нет… Трам-там-там…
___

Говорят, что на Западе так популярны
Эти камеры пыток. Не знаю…
Над Казанкой колышет сиянием полярным…
А внизу наркоманы витают…


ПЕГИЙ

Холстомеру, Евг. Лебедеву

Он плакал от боли, а мы наслаждались
Талантом актёра… Божествен каприз!
Пока мы с театром навек не расстались,
Мы будем на слёзы глядеть сверху вниз.

Страданьям своим приписав лицемерность,
Мы искренне верим в фантазию слов.
Актёры с поклоном вернут себе леность,
Уйдя в детский парк своих радужных снов.

А кто ж тогда плакал и в муках терзался?
Всё выдумки старца, безумного Льва!
Но пегий страдалец в сознанье остался,
И там нас казнит, перепутав слова.

Зачем мы впустили в себя это горе?
Всё выдумки старца! Но сердце болит
В каком-то сквозном и печальном укоре,
А жизнь этим временем жить нам велит.

Как много страданья вокруг – посмотрите!
Зачем тратить сердце на выдумки Льва?
Актёр лишь актёр, зритель это лишь зритель.
А наша душа – что? Жива ли? мертва?

Болит. Значит, живы мы этой болезнью.
А выдумки – что ж! То проверка на жизнь.
…И Пегий – он вечности сказочный вестник –
Пришёл к нам в холстах незапятнанных риз!


***

Плиссе Фонтанки движется в свеченье
Печальных взглядов… Отблеск неземных
Миров мерцает в водном отраженье…
Не надо мне судеб и тел иных!

Понять себя натёртой жёсткой линзой
До света мутно-белого в глазах.
Душа ослепла: болью иль капризом
Грызёт её живой иль мёртвый страх?

Для юности необходимый сталкер,
Учитель, проводник сквозь стены лжи,
Когда ты свой не закалил характер,
Зачем других вести? Куда? Скажи!

Слепыми и замёрзшими щенками
Ученики заброшены судьбой.
Но точат воды на Фонтанке камень,
Приняв воздушный натиск лобовой…

Ученики ошиблись, их простите –
Ошибки шрамом на сердце легли.
Грехи питомцев на себя Учитель
Взял, отпустив их с миром… И вдали

Они погибли… Все... А на Фонтанке,
Дождями причащаясь к небесам,
Стояли неокрепшие таланты,
Известные лишь городским часам…