Нарцисс

Нарцисс лежал  на животе и влюбленно изучал свое отражение в воде. Вчера нимфа Эл, пробегая мимо, засмеялась, глядя на его неподвижную фигуру, а кентавр Ки презрительно заржал, когда подошел ближе и увидел, чем именно занят юноша. Афродита уже несколько дней пыталась отвлечь его внимание  от созерцания своего отражения в воде, дефилируя мимо, все напрасно! Нарцисс был поглощен  своим отражением, и ничего на свете не казалось ему более достойным внимания, чем он сам.
- Завидуют - думал он обо всех проходящих, пробегавших и пролетавших мимо, - подумаешь – боги! А совершенством все-таки являюсь я. Недавно Орфей тут рядом горло драл, прославляя красоту своей ненаглядной  Эвридики. Нимфа, конечно, была ничего, но когда рядом Нарцисс, воспевать чью-то другую красоту было равнозначно признанию в слепоте или неспособности воспринимать прекрасное. Или взять этого ненормального  Аполлона. Тоже мне бог любви! Бегает за всеми подряд! Он, видите ли, без любви жить не может! Всех любит! Бедняжка Дафна, спасаясь от его любви, даже в лавровое дерево превратилась. И правильно сделала. А этот неугомонный бог пять минут погоревал, лавровый венок на голову нацепил и за очередной красоткой помчался. И все мимо него, прекрасного Нарцисса, хотя и споткнулся об него несколько раз. Все – все завидуют и боятся правде в глаза посмотреть. А он смотрит и видит – прекраснее его никого нет. Он один достоин  восхищения и любви. Правда, сколько бы его не любили другие, он все равно  ответить никому не сможет. Он уже любит.
 И сердце Нарцисса в очередной раз заныло от сладкой и мучительной любовной тоски по самому себе.
- Ох, - донесся до него, повторенный нимфой Эхо его собственный вздох,  и это почему-то совершенно вывело его из себя.
- Опять! Ну что за дура влюбленная! Никак его в покое оставить не может, как попугай какой-то, все за ним повторяет. Устал уже от нее. И, вообще все эти влюбленные в него нимфы ему уже давно порядком надоели! Ну вот, и еще одна рядом присела. Сиринга. Уверяет его, что она не уступает в красоте  самой Артемиде и уговаривает его взглянуть на нее. Тоже мне зрелище! Смешно! Пусть на их отражения рядом посмотрит, а потом  пристает. Ах, она еще и жалеть его начала. - “Поешь хоть что-нибудь,- говорит,- умрешь ведь”. Глупая девчонка!  Разве он может есть? Ведь тогда он испортит самое прекрасное зрелище на свете! Недавно он не выдержал и потянулся губами  к своему отражению в воде, так появившаяся рябь чуть с ума его не свела. Еле дождался, пока все успокоилось.  А еда что? Еда - тьфу! Ему даже думать об этом противно с тех пор как он увидел, как он хорош! Правда, и встать он уже не может, сил нет, но зато какие красивые тени появились вокруг глаз! А обострившиеся черты лица сделали его еще более тонким и выразительным. Уроды. Все уроды вокруг, по сравнению с ним. А эти с поволокой прикрытые от бессилия глаза и вообще ни с чем сравнить нельзя. Прелесть как поэтично! Пегас как-то подлетал. “Кончай, говорит, Нарцисс, дурью маяться, делом займись.- И крыло подставляет: “ Держись,- говорит,- я тебе помогу, вместе взлетим”. Ну что за  глупец! ” Делом займись!” А он чем же тогда занят?  Самым что ни на есть делом и занят – постижением совершенства. И взлетать ему для этого, никакой необходимости нет. Этого ручья вполне достаточно, чтобы это увидеть.  Так этому летуну и ответил, а  тут,  как назло, этот козел  Пан пробегал со своей нетрезвой сворой, так они, когда его ответ Пегасу услышали, так развеселились, что не только  ручей, но и все вокруг от их кривляний помутнело. Дикари! Ой, что-то голова закружилась, и, кажется, он на минуту сознание потерял, но зато когда глаза открыл, опять себя увидел. Вот оно счастье! Ой, опять в глазах темно! Зато, какими они теперь длинными кажутся, особенными, потому что открыть их совсем, сил  уже нет, но как прекрасна эта метаморфоза! Каким  загадочным кажется сейчас его взгляд из под этих дивных длинных ресниц! У-у-у-у-у... что-то нехорошо ему и глаз один уже совсем закрылся. Тоже оригинально, необычно как-то, надо бы хорошенько сейчас себя разглядеть.
Нарцисс сделал отчаянное усилие и, приподняв голову, попытался открыть глаза.
- Боже-боже, как же хор...ш, особ... заостр... нос. Ой, любл....
Но тут голова его упала и, закрывая глаза, теперь уже навсегда, Нарцисс сумел все-таки дошептать  последнее “люблю”.
Его смерть заметили не сразу. А когда подошли и посмотрели, то увидели лишь жалкую мумию с запавшими глазами и ее отражение  в воде со счастливой улыбкой на запекшихся губах.
- Это была бесславная, но все-таки великая любовь,- вздохнув, сказала,  сильно его осуждавшая, пока он был жив,  Афродита.
- Ну, не знаю, мама,- с сомнением произнес Эрот, рассеянно теребя стрелы в колчане, - как-то без меня все обошлось, а это - неправильно.
- Нет-нет, гимнов такая любовь не стоит, -  категорически вмешался в разговор Аполлон и потряс своей кифарой,  - ничего прекрасного в ней нет. Он и умер - то, как будто не жил. Только и делал, что вечно мешался под ногами. 
И, сорвав от негодования,  проросший сквозь мертвое тело, одинокий цветок, он смял  и бросил его на землю.
Все посмотрели на странное растение и почему-то вздохнули. 
И тут мудрый Хирон  нагнулся и, сорвав еще один  цветок, внезапно выросший на месте первого, расправил его на ладони и стал задумчиво гладить по белым лепесткам и высокому стеблю.
- Как  он называется? – обратился он ко всем. Никто не отозвался.  Но все увидели как на месте сорванных первых двух цветков, сразу же расцвел третий, а потом и еще один, и еще... И тело бедного Нарцисса стало, как будто таять, под прорастающими сквозь него бело-желтыми цветами, пока не исчезло совсем, превратившись в веселую полянку стройных  растений.
- Ну, вот и все,- сказал кентавр. – Все случилось само собой. Пусть эти цветы и будут отныне памятником  Нарциссу 
Все молча согласились.