Последняя сволочь

Когда я моюсь в душе,
я не включаю
на полную кран:
я вспоминаю
несчастных детей Уганды,
где грязной воды не хватает
на прелести ванной,
и я экономлю воду.

Быть может, эти частицы дойдут –
сбереженные мной – до детей из Уганды
в неведомом будущем.



Когда кусок аппетитного стейка
лежит предо мной на тарелке,
то, вилку хватая жадно,
я вдруг вспоминаю
голодных детей Уганды,
где кожа скульптурно липнет
на хрупкие детские ребра,
и с отвращеньем амебным
я стейк размещаю
в ротовой полости,

который все равно никогда не достигнет
далекой Уганды, но застревает в горле
между перегородками совести.



Когда я иду в магазин на знакомую улицу,
покупаю друзьям подарки,
представляя их счастливые лица,
я вдруг вспоминаю
обделенных детей Уганды,
которым не дарит никто шоколадки,
мячей, и панамок, и плюшевых мишек,
машинок, ботинок, футболок, скакалки,
альбомов, кассет, и открыток не пишет.

И я без улыбки, уже с чувством долга
продолжаю зачем-то начатый шоппинг:
от печальных глаз детей из Уганды
не скрыться.



И я чувствую себя – последней сволочью,
покупая веселое мыльце,
в форме арбузной корочки.



О да, веселое мыльце...
О да, последней сволочью...