Вселенная

          ***
Я открываю дверь в никуда
За нею мелькают туманные тени
А мне говорят, что за ней пустота
Смятенье в душе, так чему же мне верить...

Сначала была тишина...
Затем ворвался ветер и прорвал абсолютную тьму.
И во мгле, освещённой лишь слабым светом, струящимся сквозь разомкнутые края рваной раны тьмы, появился он… о да… именно он… вершина неуёмной творческой мысли природы… человек.
    Решив, что создала идеального творца и своего наследника, она успокоилась… Но, так как дети никогда не принимают за благо родительскую любовь, человек стал испытывать её… на прочность. С фанатичной увлечённостью и настойчивостью он стал изобретать способы избавиться от всех нитей, связывающих его с природой. Параллельно с этим или может благодаря этому в человеке родилось творчество, родились и распустились всевозможные цветы. Цветы радости, цветы мужества, доброты… и зла. Добро и зло не могут существовать друг без друга, так как если останется только одно… равновесие нарушится и мир погибнет. Вместе с цветами человека заполнили комнаты и двери… открытые и закрытые. Человек любил открывать новые двери, осматривать комнаты, наполняться их содержанием, вливать его в себя… Но были и такие комнаты, подойдя к дверям которых он чувствовал, как у него пересыхает в горле и холодные капли начинают сбегать по спине. На таких дверях он ставил крестик, мелом, который всегда носил с собой.
    Но скоро человека переслали радовать новые комнаты, он пресытился ими, так как не знал, где, а главное, когда он сможет выплеснуть всю накопившуюся в нём энергию. Энергия росла в нём с каждым днём, видоизменяясь, принимая различные формы, заполняя всё видимое и доступное ей пространство. А так как человек доселе открывал только комнаты без крестиков на дверях, он, очень глубоко в себе, опасался выпустить бушующую в нём стихию в окружающее… Человек терпел, он силился сдержать в себе эту бешенную мощь, потому что не был уверен в её настроении. А оно было… да, он чувствовал, что энергия, созданная им, с некоторых пор перестала быть частью него и стремится жить собственной жизнью. Он чувствовал её стремление вырваться и поэтому с большим подозрением относился к ней. Энергия была равномерно распределена по всему его существу, в равной мере по всему пространству… Так же, как возникали далее все революции и восстания… Глобальная мощь, заключённая в человеке, собралась в один угол… Безумная боль охватила его, ослепнув, он метался внутри себя, не имея возможности выбраться, потому что потерял заветное направление, перестал видеть дорогу к выходу… а пол раскачивался, как палуба корабля во время бури. Спокойствие и уверенность уступили место тупому отчаянью, которое заставляло его рука лихорадочно искать опоры. Он хватался за ручки открытых дверей, но не мог удержаться, так как двери раскачивались в бешеной пляске. С новым приступом боли человека отбросило от его непрочной опоры и с силой ударило об одну из отмеченных дверей. Прежде ему ни разу не приходилось открывать ни одну из них… Но он решился, он понял, что сила, восставшая против него не ожидает такого хода, он думал, что она устремлена только к одной цели – вырваться… Как он ошибался… Так же, как богач стремится к ещё большему богатству, вселенская мощь желала объединить в себе всё…, все силы, которые способны ей дать комнаты… И он открыл, открыл одну из отмеченных дверей, повернул ручку… отдался воле волн… Он и представить себе не мог, какое чудовище он сейчас зачал внутри себя, какую разрушительную силу он создал, вмешав в водоворот своих прежних страстей свою тёмную сторону. И возликовало новое существо, ужасен был первый плач его рожденья…
И померк свет в человеке…
…но только на миг. Свет вернулся в него, но в новом обличии. Рассеянный свет обратился в уродливые лампочки, висящие на гнутых проводах и создающие небольшие места разряжённости кромешной мглы, заполненные грязно-оранжевым светом. Запахло сыростью, доселе ровные, гладкие и мягкие стены, обратились в кладку красного кирпича… и повсюду появились ржавые трубы, на первый взгляд, кажущиеся лишёнными жизни… но нет, они без устали несли энергию, превратившуюся в зловонную жижу, в самые дальние уголки его существа.
    И человек почувствовал, ощутил и познал то, что он выпустил… он познал злобу… Злобу на самого себя, злобу на вышедшую из под контроля мощь, злобу на природу, создавшую его таким бесконечно слабым без её поддержки…
    Двери стали железными люками в грязных, затянутых паутиной и покрытых белой плесенью стенах. Закрытыми люками. Человек шёл сквозь бесконечный тусклый лабиринт. И когда при виде света в нём появлялась надежда на спасение, она уходила по прошествии нескольких шагов… потому что этот свет был всего лишь очередной лампочкой, жалкой… в своём одиночестве и великой… в своём присутствии.
     Появились новые, доселе незнакомые человеку создания, с четырьмя конечностями и лысыми хвостами… Эти существа были повсюду, они возились в тёмных углах и застывали, когда он проходил, буравя мглу ядом полных ненависти глаз.
    Да, он ощутил ненависть, но не в себе, а направленную на него… Человек понял, что энергия не остановилась, он понял, что она сама оказалась способна открывать комнаты… она стала всем… Вселенская мощь освободила всё, что прежде пугало человека, она повернула ручки всех отмеченных дверей… Но она не поделилась с ним тем, что получила из этих комнат. Она не поделилась отчаяньем.
    Он шёл вперёд не разбирая дороги, шёл, движимый тем, что он успел взять с собой из прошлого, оказавшегося теперь такой далёкой и утерянной сказкой. Человек прозрел после окончания боли и бунтарств вселенской мощи. Он шёл и видел, что с его внутренним миром сделала энергия, но он перестал ощущать в нём себя, он уже перестал считать его собой… Этот мир был ему не знаком, но он хотел постичь природу его возникновения, хотел узнать, как мог превратиться в такое чудовище, хотел познать… чтобы вернуть ушедшее равновесие.
    Проходя под одной из нескончаемых арок, он прочёл надпись, нацарапанную на изъеденном кирпиче :
                Bellum omnium contra omnes
Царапины были наполнены бурой, засохшей массой… Это кровь, понял он, его кровь.           Раньше человек никогда не видел крови, но это слово само поднялось из затуманенного сознания. Внизу, под надписью копошились, не обращая на него внимания, существа, виденные им раньше. Они выискивали на полу отвалившиеся крошки крови, а когда одно из них находило что-нибудь, то остальные бросались на него и разрывали… Найти что-либо первому означало смерть. Человек понимал, что не должен на это смотреть, но действо, разворачивавшееся у его ног, завораживало. В горле подкатывала тошнота… И он познал чувство отвращения, отвращения не только морального, но и физического. Каменный пол поплыл из под его ног и он поспешил уйти.
    Глаза человека привыкли к темноте и появление тусклого света лампочки теперь только раздражало глаза. Его зрачки расширились, белизна глазного яблока перестала быть видной… глаза стали черны, как и тьма вокруг него. Путешествие внутри изменённого себя казалось бесконечным. Как сомнамбула он продвигался вперёд, иногда начиная считать шаги… Между арками было по шестьсот шестьдесят пять шагов, а делая ещё один, он проваливался во всепоглощающую тьму, в которой начинал ощущать биение энергии. С каждой новой аркой, с каждым новым погружением, это биение становилось всё отчётливее. Человек понял, что идёт не к выходу, он понял, что идёт к центру, в сердце этой тьмы…
     Войдя под следующую арку и провалившись во тьму, он ощутил, что биение стало так сильно, что заглушило его собственные мысли. Вынырнув, выйдя из под неё, он понял, что пульсация вошла в него. Он перестал слышать свои мысли, он перестал слышать свой голос. Во всём его существе отдавалось только это биение, он было мерным, ужасающе мерным и не оставляло после себя эхо.
     Сделав ещё двенадцать шагов, давшихся ему с большим трудом, он почувствовал, что стены расступились, а потолок унёсся в недосягаемую высь… Вот оно, его сердце, которое стало средоточием всёй энергии, стало сердцем тьмы. Но он не ощутил никакого ужаса, не возникло даже чувства опасения. А шагнув в глубь просторной залы, он почувствовал лишь запустение. Он понял, что мощь только на первый взгляд была неприступной. Человек ощутил её печаль, её одиночество. Он познал тоску.
     И тьма приняла его, впустила его в себя без боя. Энергия вспомнила, что была только частью пришедшего к ней человека. Она не сдалась, но покорилась ему. В сердце тьмы встретились два одиночества, бывшие единым целым. И мощь собралась со всех уголков его существа и взвилась вверх. Вихрь пробил тяжёлые своды, разорвал их в одно мгновение и предстал, как винтовая лестница из голубого льда. И человек начал подниматься по ней… Он ощутил, что затхлый подвальный дух сменяется свежестью разреженного горного воздуха. Человек преодолел все девятьсот девяносто восемь ступеней этой ледяной лестницы. Он сделал последний шаг… и оказался в темноте, освещаемой через растрёпанные края её раны, мягким серебряным светом. Человек вышел из своего гигантского тела, служившего ему домом всё это время. На протянутой вперёд руке своего большого тела, на ладони он увидел белый саван…
      Человек понял, что пришёл конец его странствию сквозь глубины себя. Он завернулся в саван… И растаяла лестница, и устремилась в темноту гигантским потоком… и пролегла полоса через темноту… появился Млечный путь. А гигантское тело человека распалось на мириады осколков… и появились звёзды. Взглянув последний раз в глаза тьме, человек обратился в прах… и стал землёй.
      Закончился путь… закончился, став Вселенной.