В стране угроз...

В  стране  угроз  я – Временный  Поверенный.
Сквозь  дым  мелькают  имена  и  отчества.
Я  не  желаю  знать, не  жду, не  верю  я,
Что  всё  это  когда-нибудь  закончится.
Кусок  крыла, заботливо  поджаренный
На  тонком, как  струна, ехидном  вертеле, -
Я  заслужила  званье «обвиняемый».
Сидите  смирно.  Кролики.  Свидетели.
Я  слышу: мальчик  с  крыльями  старается
Мне  нашептать, чтоб  не  болтала  глупости.
Вам  не  хватает  смелости  раскаяться;
Мне – оправдаться – не  хватает  трусости.
«Убийство  покушенья  на  спокойствие»… -
присяжные  уже  пять  лет  корячатся;
судья  уставший  тщетно  ищет  в  кодексе
мою  статью.  Такая  там  не  значится.

И  вот – бреду – Безвременный  Зажаренный…
Что  там  за  шум?  Асфальт  за  мною  плавится.
Ко  мне  подходит  Ницше: «О, сударыня!
Имею  честь  покорнейше  представиться…»
Я  прохожу, сдержав  тирады  гневные –
Что, мол, нельзя  знакомиться  на  улицах.
Я  прохожу, безгласная, безвредная…
Асфальт  за  мной  кипит.  Народ  волнуется…

Спитой  чаёк.  Сигары  отсыревшие.
И  попугай  из  клетки  обзывается…
Ори, подлец.  Молчи  лишь, птица  вещая,
Что  всё  на  свете – даже  свет! – кончается.
Сквозь  дым, сквозь  пелену, сквозь  стёкла  мутные –
Гляжу – не  вижу – бью – не  бьётся – вязкое…
И  всё  на  свете – слабости  минутные;
Патент  на  вечность  забран  снами, сказками;
А  вечность – серость.  Память – предсказание.
Штамповка, круг, петля  внахлёст, безумие…
Заранее.  Известно  всё  заранее.
Бессмертные – безжизненные  мумии…

В  разгаре  осень.  Бесподобно  грустные,
Стоят  в  тумане  памятники  зодчества.
Я  не  желаю  знать, и  я  предчувствую,
Что  всё  это  когда-нибудь  закончится.