Стихи

Как пишутся стихи, что рифмою легки, где муза на крыле приносит волшебство. С тобою по реке, бегущей по строке, от грусти и тоски, давай читать стихи…
Эпиграфом сей стих, где росчерком крыла, Ахматовой дана, вся сила волшебства.

Цветов и неживых вещей,
Приятен запах в этом доме.
На грядках груды овощей,
Лежат пестры на черноземе…

Еще струится холодок,
Но с парников снята рогожа.
Там есть прудок, такой прудок,
Где тина на порчу похожа

А мальчик мне сказал боясь,
Слегка взволновано и тихо,
Что там живет большой карась,
А с ним большая карасиха.

Терзания любви, где выход чувству боль, бумага и стихи, известный всем пароль. И наши предки в том, потомков превзошли, витиеватою строкой, врачуя боль души… Олег Щербина.

Письмо лежит передо мною,
Его коснуться не могу.
Я с сожаленьем и тоскою,
Не прочитав, его сожгу.

Зачем читать, ведь я Вас знаю,
Ведь сердце мне не пробудить.
Поверьте, временно любить,
Я не хочу и не желаю…

Давно не верю я в блаженство,
На бедном жизненном пути,
Не отыскать мне совершенства,
Родной души мне не найти.

Я уж давно не лицемерил
И жизнь с годами примирил,
Любовь я женскую измерил
И без страданья не любил.

Довольно, более не слова
Я с сердцем не привык шутить,
Вам полюбить легко другого,
Но тяжело мне разлюбить.

Кто жил до нас, творил строкой, блистал послушною слезой… И в бури страсти и тоски, мешал невзгоды и грехи. Губил чужую красоту, а после каялся в бреду… Но этим жизнь была полна, сие есть пища для стиха.
Некрасов

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей,
Мы то всего сильнее губим,
Что сердцу нашему милей.

Довноль, гордясь своей победой,
Ты говорил: Она моя…
Год не прошел, спроси и сведай,
Что уцелело от нея?

Куда ланит девались взоры,
Улыбка уст и блеск очей?
Все опалили, выжгли слезы,
Горячей влагою своей.

Ты помнишь ли при нашей встрече,
При первой встрече роковой,
Ее волшебный взор и речи
И смех младенческий живой?

И что ж теперь? И где все это?
И долговечен был ли сон,
Увы, как северное лето,
Был мимолетным гостем он.

Судьбы ужасным приговором,
Твоя любовь для ней была,
И не заслуженным позором
На жизнь ее она легла.

Жизнь отреченья, жизнь страданья!
В ее душевной глубине,
Ей оставались вспоминанья…
Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,
Очарование ушло…
Толпа нахлынув в грязь втоптала
То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья,
Как пепл, сберечь ей удалось?
Боль злую боль ожесточенья,
Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей,
Мы то всего сильнее губим,
Что сердцу нашему милей.

Но кажется мне иногда, трудней веселая строка, где гений тянет из души, минуты грусти и тоски.

Николай Рубцов

Мне лошадь встретилась в кустах,
И вздрогнул я. А было поздно
В любой воде таился страх,
В любом сарае сенокосном…
Зачем она в такой глуши
Явилась мне в такую пору?
Мы были две живых души,
Но не способных к разговору.
Мы были разных два лица,
Хотя имели по два глаза,
Мы жутко так не до конца,
Переглянулись по два раза.
И я спешил – признаюсь Вам –
С одною мыслью к домочадцам:
Что лучше разным существам
В местах тревожных не встречаться!

Животный мир наш меньший брат, его поступки благородны. И каждый маленький собрат, лишен грехов людских и злобных…

Чуть живой не чирикает даже,
Замерзает совсем воробей…
Чуть заметит повозку с поклажей,
Из под крыши бросается к ней.
И дрожит он над зернышком бедным
И летит к чердаку своему,
А гляди, не становится вредным,
От того, что так трудно ему…

Не раз я уставал от фраз, от формул, правил и учений, и проклиная и не раз, клад знаний прошлых поколений, мечтал глумливой строкой, восстановить в душе покой.

Рубцов

Тяжело молчал
Валун догматик
В стороне от волн…
А между тем
Я смотрел на мир как математик
Доказав с десяток
Теорем.

Скалы встали
Перпендикулярно,
К плоскости залива,
Круг луны.
Стороны зари
Равны по парно
Волны меж собою не ровны!

Вдоль залива,
Словно знак вопроса,
Дергаясь спиной
И головой
Пьяное подобие
Матроса
Двигалось
По ломаной кривой.

Спотыкаясь
Даже на цветочках, -
Боже! Тоже пьяная…
В дугу! –
Чья-то равнобедренная
Дочка
Двигалась,
Как радиус в кругу…

Я подумал:
Это так ничтожно,
Что о них
Нужна конечно, речь
Но всегда
Ничтожествами
Можно,
Если очень надо
Просто пренебречь!

И в пространстве,
Ветреном и смелом,
Облако –
Из дивной дали гость –
Белым,
Словно выведенном мелом
Знаком бесконечности неслось.

Многообразие любви, многообразие строки… На разных полюсах планеты, мы любим, для чего все это…

- Мы будем свободны, как птицы, -
Ты шепчешь и смотришь с тоской,
Как тянутся птиц вереницы,
Над морем, над бурей морской.
И стало мне жаль от чего-то,
Что сам я люблю и любим
Ты – птица другого полета, -
Куда ж мы с тобой полетим.


Константин Случевский

Упала молния в ручей,
Вода не стала горячей,
Но что ручей до дна пронзен,
Сквозь шелест струн, не слышит он.

Но и молния стрела,
Упав, лишилась бытия,
Другого не было пути
И я прошу меня прости…

Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет, романтики вдоволь и боли красавицу русскую ждет.

Некрасов

Что ты жадно глядишь на дорогу,
В стороне от веселых подруг?
Знать забило сердечко тревогу,
Все лицо твое вспыхнуло вдруг.

И зачем ты бежишь торопливо
За промчавшейся тройкою в след?..
На тебя подбоченясь красиво,
Загляделся проезжий корнет.

На тебя заглядеться не диво,
Полюбить тебя всякий не прочь
Вьется алая лента игриво,
В волосах твоих черных, как ночь.

Сквозь румянец щеки твоей смуглой
Пробивается легкий пушок,
Из под брови твоей полукруглой
Смотрит бойко лукавый глазок.

Взгляд один чернобровой дикарки
Полный чар, зажигающих кровь,
Старика разорит на подарки,
В сердце юноши кинет любовь.

Поживешь и попразднуешь вволю,
Будет жизнь и полна и легка…
Да не то тебе пало на долю,
За неряху пойдешь мужика.

Завязавши под мышкой передник,
Перетянешь уродливо грудь.
Будет бить тебя муж привередник
И свекровь в три погибели гнуть.

От работы и черной и трудной
Отцветешь, не успевши отцвесть,
Погрузишься ты в сон беспробудный,
Будешь нянчить работать и есть.

И в лице твоем полном движенья,
Полным жизни появится вдруг,
Выраженье тупого терпенья
И бессмысленный, вечный испуг.

И схоронят в сырую могилу,
Как пройдешь ты тяжелый свой путь,
Бесполезно угасшую силу
И нечем не согретую грудь.

Не гляди же с тоской на дорогу
И за тройкою в след не спеши
И тоскливую в сердце тревогу
Поскорей навсегда заглуши!

Не нагнать тебе бешеной тройки:
Кони крепки, и сыты, и бойки, -
И ямщик под хмельком и к другой,
Мчится вихрем корнет молодой.

Но технология стиха, рифм словари и ямб с хореем, все это право пелена, за коей мы в душе лелеем всю негу чувств и боль души, избитых фраз и новых правил, стих не похожий на стихи, мне друг армейский предоставил…..

Когда умру, в весну уйду
И слезный день возьму с собой…
Что бы никто не плакал, когда умру.

Простят меня учителя, но на уроках часто маясь, своей коррозией стиха, я постигал хим. мат. анализ, сосед по парте же глумясь, взял две строки из рок текстовки и я добавил две строки и получился гарик звонкий…

Влияние лунного света,
На рост телеграфных столбов.
Замучена муза поэтом
Бездарностью этих стихов.

Спроси меня закон строки и я отвечу – плачь души, спроси меня названье рифмы и я отвечу – слов палитры. Но кто-то может словно маг, связать слова как шестеренки и маслить слог ударный так, что скрежет станет рифмой тонкой…

Прекрасен женский пол, но ты
Стройнее многих женщин, кстати,
В тебе нет лишней полноты
И грех ее прибавить к стати…

Но пресно все, где слог томим, филологов толпой ученой, кто был любим, в века творил, как музой страстью окрыленный…

Бунин

Я к ней зашел в полночный час,
Она спала, луна сиял
В ее окне, и одеяла
Струился спущенный атлас.

Она лежала на спине,
Нагие раздвоивши груди
И тихо как вода в сосуде,
Стояла жизнь ее во сне.

Бальмонт

Она отдалась без упрека,
Она целовала без слов.
- Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков!

Она не твердила: «Не надо»,
Обетов она не ждала.
- Как сладостно дышит прохлада,
Как тает вечерняя мгла!

Она не страшилась возмездья,
Она не боялась утрат.
- Как сказочно светят созвездья,
Как звезды бессмертно горят.

Ахматова

Слава тебе безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.

Весен осенний был душен и ал,
Муж мой вернувшись спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли

Жаль королеву. Такой молодой!
За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашел
И на ночную работу ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля…»

Я маленькая девочка, я в школу не хожу, я Ленина не видела и видеть не хочу….. Детской страшилкой лечась от цинизма, мы издевались над догмой Марксизма…… Но шли неизбежно тропой проторенной, пример показал нам, поэт, Саша Черный….

На перевернутый ящик
Села худая, как спица,
Дылда – девица,
Рядом плечистый приказчик

Говорят, говорят…
В глазах – пламень и яд,
Вот-вот
Она в него зонтик воткнет,
А он ее схватит за тощую ногу
И, придя, окончательно в раж,
Забросит ее на гараж –
Через дорогу…
Заструились тихие трели…
Он ее взял,
Как хрупкий бокал,
Деловито за шею,
Она повернула к злодею
Свой щучий овал:
Три минуты он ее лобзал
Так что камни под ящиком томно хрустели…
Он куснет, а после она, -
Потому что весна.

Но в детстве мы любили краше, и непорочною душой, могли поверить в счастье наше, достаток заменив мечтой.

Ярослав Смеляков

Вдоль маленьких домиков белых
Акация душно цветет.
Хорошая девочка Лида
На улице Южной живет

Ее золотые косицы
Затянуты, будто жгуты.
По платью, по синему ситцу,
Как в поле, мелькают цветы.

И вовсе, представьте, неплохо
Что рыжий пройдоха апрель
Бесшумной пыльцою веснушек
Засыпал ей утром постель.

Не зря с одобреньем веселым
Соседи глядят из окна,
Когда на занятия в школу
С портфелем проходит она.

В оконном стекле отражаясь,
По миру идет не спеша
Хорошая девочка Лида.
Да чем же она хороша?

Спросите об этом мальчишку,
Что в доме напротив живет.
Он с именем этим ложится
И с именем этим встает.

Недаром на каменных плитах,
Где милый ботинок ступал,
«Хорошая девочка Лида»,-
В отчаянье он написал.

Не может людей не растрогать
Мальчишки упрямого пыл.
Так Пушкин влюблялся, должно быть,
Так Гейне, наверно любил.

Он вырастет, станет известным,
Покинет пенаты свои.
Окажется улица тесной
Для этой огромной любви.

Преграды влюбленному нету:
Смущенье и робость – вранье!
На всех перекрестках планеты
Напишет он имя её.

На полюсе Южном – огнями,
Пшеницей в кубанских степях,
На русских полянах – цветами
И пеной морской – на морях.

Он в небо залезет ночное,
Все пальцы себе обожжет,
Но вскоре над тихой Землею
Созвездие Лиды взойдет.

Пусть будут ночами светится
Над снами твоими, Москва,
На синих небесных страницах
Красивые эти слова.



Ваншенкин Константин

Он был грозою нашего района,
Мальчишка из соседнего двора,
И на него с опаской, но влюблено
Окрестная смотрела детвора.

Она к нему пристрастие имела,
Поскольку он командовал везде,
А плоский камень так бросал умело,
Что тот как мячик прыгал по воде.

В дождливую и ясную погоду
Он шел к пруду, бесстрашный, как всегда,
И посторонним не было прохода,
Едва он появлялся у пруда.

В сопровожденье преданных матросов,
Коварный, как пиратский адмирал,
Мальчишек бил, девчат таскал за косы
И чистые тетрадки отбирал.

В густом саду устраивал засады,
Играя там с ребятами в войну.
И как-то раз увидел он из сада
Девчонку незнакомую одну.

Забор вкруг сада был довольно ветхий –
Любой мальчишка в дырки проходил, -
Но он как кошка прыгнул прямо с ветки
И девочке дорогу преградил.

Она пред ним в парадном платье белом
Стояла на весеннем ветерке
С коричневым клеенчатым портфелем
И маленькой чернильницей в руке.

Сейчас мелькнут разбросанные книжки –
Не зря ж его боятся как огня…
И вдруг она сказала: Там мальчишки…
Ты проводи пожалуйста меня.

И он, от изумления немея,
Совсем забыв, насколько страшен он,
Шагнул вперед и замер перед нею,
Ее наивной смелостью сражен.

А на заборе дряхлом повисая,
Грозя сломать немедленно его,
Ватага адмиральская босая,
Глядела на героя своего.

…Легли на землю солнечные пятна.
Ушел с девчонкой бывший командир.
И было подчиненным непонятно,
Что это он из детства уходил.

Все пишут стихи, но под спудом сует, кто не бросил писать, тот наверно поэт… 18 уже, но творишь как в бреду, отдавая себя первозданным в строку. И не знает никто, про талантливый слог, что своей красотой, спорить с Пушкиным мог. Серебра не просил и писал на века, неизвестный поэт… Все на суд Вам, друзья.

Лариса Мищенко

Крик

Вновь очнувшись от хриплого крика,
Крика крылья утратившей птицы
Не узнаю под нимбом я лика,
Попросившего слез, чтоб напиться.

И взовьется сквозь сон в поднебесье,
Крик настигнувшей огненной муки,
А опуститься ангельской песней,
Сочиненной амуром от скуки.

Руки

Благодарю тебя за руки,
Что будят струны ото сна,
Благодарю за радость муки,
За то, что в них живет весна.

За то, что руки как баллада,
Поют о нежности твоей,
За то, что мне других не надо,
И что чужие всех милей.

За то, что палец безымянный,
Закован в желтую беду,
За то, что я слепой странной,
За этим золотом бреду.

Лена

Говорят, что разлука лечит,
Что любую любовь сотрет,
А душа, чтоб ей было легче,
Быстро нового изберет!
Это глупо, это неверно.
Это просто внушенный бред.
Представляешь как это скверно,
Что тебя в моей жизни нет.
И другому не буду рада,
Поняла я это давно,
Видно сердце другое надо,
Чтоб другого любило оно.

И не осталось слов, вокруг одни стихи… А видел ты когда, таежные цветы.

Роберт Рождественский

Не привез я таежных цветов –
Извини.
Ты не верь.
если скажу, что плохи они.
Если кто-то соврет,
что об этом читал…
Просто эти цветы
луговым
не чета!
В буреломах, на кручах
пылают жарки,
Как закат,
Как облитые кровью желтки.
Им не стать украшеньем городского стола,
Не для них отшлифованный блеск хрусталя.
Не для них!
И они не поймут никогда,
Что вода под крана – это тоже вода…
Ты попробуй, сорви их!
Попробуй сорви!
Ты их держишь,
И кажется, руки в крови!..
Но не бойся цветы к пиджаку приколи…
Только что это?
Видишь?
Лишившись земли,
той
таежной
не ласковой
гордой земли,
На которой они на рассвете взошли.
На которой роса и медвежьи следы, -
Начинают стремительно вянуть цветы!
Сразу гибнут они!
Не привез я таежных цветов: Извини.

Цикличность круг, спиралью стих, где рифма сыровата болью… Послание моих страниц, пусть в ранах отзовется солью… И вновь железом по стеклу мы вскроем швы, пораним вены. Поэта делают стезю, страданья, клятвы и измены…

Отбери у него бумагу
И он будет писать на стене,
Отбери у поэта время
И он будет слагать во сне.

Даже в гробу во мраке
Он напишет стихи о ней,
О судьбе, о любви, о плахе
И о жизни полной страстей.

Забери у поэта рифму,
Музу закуй в кандалы,
Он сквозь силу прозой напишет
Все равно он напишет стихи.

Но как только душа опустеет
Или станет от грязи черна,
То поэта уже не станет,
Потому что погибла душа…

P.S.

Есть еще два цикла стихов: «Мои стихи» и «Мои любимые стихи»…