Из записной книжки

Шеями жирафов
торчат портовые краны -
это отличительный параграф,
но вернёмся к нашим баранам...

Прибалтийский аппендикс, т.е. Куршская коса,
исцарапан колотым льдом,
попавшим в глаза,
а потом,

скорее всего, застрявшим в душе
не переставшей, но уставшей отражать тот свет,
что уже
на первых полосах газет...

Больно ли море бешенством зимой,
обрызгавшее с ног до головы меня солёной пеной?
Всё, что было – не со мной,
всё, что будет – мгновенно...

В соседней комнате пьют и трахаются перемежая стоны
со смехом безысходности фригидной женщины.
Какие здесь могут быть законы,
когда в морали трещины?!

Выйдя на улицу, ищу во взглядах,
чего не пойму, но ищу постоянно,
и нахожу источник ада,
распространившийся по странам,

вернее, прокатившийся по ним
переспелым яблоком раздора,
по хребтам исхудавших нимф,
чьи своры

обычно собираются для оргий
в соседней комнате и во время полового акта
ржут, а позже наступает тишина, как в морге,
что служит неопровержимым фактом

существования потустороннего мира,
дающего знать о себе позывными капающего крана,
его не ощутить посредством пробирок,
после чего нет необходимости возвращаться к баранам...



Декабрь2002г  -  январь2003г
Клайпеда – Вильнюс - Висагинас