Зной

Солнце улыбкой китайца
пялится, пятится как папарацци, улиткой вползает липко за двери: «Двенадцать - в улики забраться». А после на зыбкой границе продолжит скитаться и злиться – солнце...
Жар пеленой серебрится,
лица не злятся, но маются – столбик за тридцать.  Милиции лень. И можно лежать,  веселиться – ругаться, кидать страусиные яйца в японского принца: «Убийцы!» – жар… 
Пыль в упоительном танце,
чуть дрожа и кружась, ловко плетёт смысловатую ватную вязь. Оборванцы-бомжИ суетятся, пылятся и падают в грязь, чтоб набраться винца и валяться. Пыль.
Асфальт, растекаясь, дымится.
Птиц вереница, почувствовав фальшь, всех теней сторонИтся, спасаясь кульбитами сальто над небом больницы, шутя, рассекая лучей половицы. Испить бы водицы… Асфальт…    
День утомителен. Льда
хочется жителям. В тень положите, туда, где наводят её осветители ярким прожектором. Скрой нас, о, милый и обворожительный, чудо-плетень! Предложите
льда!
Зной отступает. Тогда
Четверостишия, словно вода, переливаются, плещутся, вОлнами кАтятся вниз,  в никуда, по разбитым местами ступеням лестницы, звонко текут, постепенно…
Зной.