В немом предвкушении рая

Я дату поставлю – печальные  цифры – когда
Твой блик отстрадает в курьезной обители страха,
Стыда и бесчестья. Ты с честью летел в никуда
И бился о стену любви в предвкушении краха.

Все в прах обратилось? Нет, это настырность моя
Развенчивать то, что не смело в тебе зародиться,
Раскрыться и сниться… Зеркальной беспечности яд
Меж ребер зажат и грозит непременно разлиться,

Сжигая нутро. Ты полночной испариной жил,
Минором крушил застоявшийся порох порывов.
Ты бездну любил, в коридорах которой испил
Мой голос, повергнутый в жалкую кучку мотивов,

Что места пока не нашли на прожженной земле,
Но грезят бессмертьем, вонзая смычки в поднебесье.
Их свет невидим, как бескрыл прошлогодний сонет
Над горя и боли химерно скрываемой взвесью.

Безволья глоток да затравленный взгляд не забудь,
Когда заболеешь отсутствием призрачной сути.
Камелией – грудь, а пустыней – оборванный путь
Меж черных кустов да не нами истоптанных прутьев.

Сальери уснул. И приснились ему корабли.
На палубах черных лежали ковром партитуры
Того, кто не спал, измеряя окружность Земли,
И ноты писал с окровавленно-рваной натуры.

Уснули матросы басовыми знаками в ряд
Под реквием боли, что вволю волна отыграла.
Махни мне рукой. Сквозь затравленный взгляд наугад
Я дату поставлю в немом предвкушении рая.