Смерть деда

     Несколько лет назад умер мой дед по отцовской линии. На меня его смерть произвела большое и, пожалуй, неизгладимое впечатление. Я многое тогда понял – в себе, в людях, в жизни. Не знаю, почему написать об этом я решил только сейчас, спустя какое-то время...
     Он умер от рака мозга, в 74 года. В день смерти самые близкие родственники (бабушка, мой отец и я), как это принято в подобных случаях, находились рядом. Незадолго до смерти его парализовало второй раз, да так, что он уже не мог ни шевелиться, ни говорить. Чуда не ждали. Именно поэтому в тот день бабушка попросила меня, чтобы я побрил деда, т.к. небритым хоронить вроде бы нельзя, а брить уже умершего - тем более. Я выполнил ее просьбу. Дед был в сознании. Он смотрел мне прямо в глаза. Вы когда-нибудь резали свинью или, может быть, видели, как это делают? А, может, убивали какое-либо другое животное? Так вот, свинья после того, как у нее уже перерезано горло, и она "понимает", что смерть близка, смотрит на вас приблизительно так же, как смотрел тогда на меня мой дед. Он умер через 15 минут после того, как я его побрил...
     Деда своего я знал недолго. Так получилось, что после развода родителей, когда мне не исполнилось и 5-ти лет, мы с мамой уехали в другую, мягко говоря, область, на другой конец России - за 7 тысяч километров от прежнего места жительства. Вернулся я только в 11 классе, дабы поступить в институт. За те 7 лет, которые я знал деда (в сознательном возрасте), наверное, я успел его по-своему полюбить,  зауважать - по крайней мере. Это был жесткий, но справедливый  человек, а еще он был честный, с полным отсутствием какой-либо меркантильности и корыстолюбия. Бывший руководитель высокого уровня. Для каждого, конечно, «высота» уровня определяется по-разному, поэтому скажу, что около 20-ти лет, вплоть до пенсии, он проработал заместителем генерального директора на предприятии, занимавшем в свое время 3-е место по объему выпускаемой продукции среди аналогичных предприятий в СССР. Он не раз был за границей в "те" времена! В общем, семья у них была достаточно зажиточной. Тем не менее, по выходу на пенсию (уже в наши «постперерестроечные» времена) он не стеснялся, например, курить "Приму" (3 пачки в день!) вместо нормальных сигарет, одеваться в военный бушлат и "кирзачи" вместо хорошего костюма и дорогих ботинок. Он вообще редко чего стеснялся - слишком уж цельной и прямой личностью он был. А еще он любил выпить. Всегда. Часто и помногу. «Завязал» только будучи уже на пенсии. Но иногда «развязывал». Редко, на чуть-чуть. И я, уже учась в институте, изредка составлял ему компанию. Это теперь я жалею - что только изредка.
     Я просидел у гроба почти трое суток. Один (ночами), без сна, с редкими перерывами – поесть и покурить. Мой отец в первую ночь после смерти деда «набрался» до почти невменяемого состояния. Он спал на диване в той же комнате, где стоял гроб и сидел я. А еще он храпел на протяжении всей ночи. Мне это почему-то казалось таким нелепым и неправильным, что хотелось взять какой-нибудь табурет и прервать этот неуместный храп навсегда. Пренебрежение к чужой смерти – это так же, как и пренебрежение к чужой жизни, - не по-людски, как минимум.
     В день похорон, как водится, пригласили батюшку. Дед всю свою жизнь был атеистом, как, впрочем, и бабушка. Дед даже как-то рассказал мне такую историю: однажды он приехал посмотреть, как проходит реставрация местного храма, т.к. он имел отношение к финансовой стороне этого процесса. В это время бригада рабочих занималась строительством ограды вокруг храма. Там же присутствовал и батюшка, который, по-видимому, выступал в роли бригадира - судя по командным репликам в адрес строителей. Дед мой, как «ветеран» в решении подобных хозяйственных вопросов, естественно, тоже полез со своими советами. В общем, суть-да-дело, между батюшкой и дедом завязалась дискуссия, грозившая перерасти в нечто более травмоопасное. И тут, в процессе «разговора», выясняется, что батюшка этот в недавнем прошлом – тоже партиец со стажем, даже больше – подполковник КГБ в отставке... Далее их беседа проходила у деда в рабочем кабинете за бутылкой водки и в воспоминаниях о «старых добрых временах».
     Я немного отвлекся. Несмотря на то, что дед был атеистом, кому-то все-таки пришло в голову совершить похоронный обряд по христианским канонам. Я никогда не относил себя к верующим людям, и, более того, к церкви (не к вере, а именно к церкви) испытывал чувства, далекие от симпатии. После похорон деда мое мнение о людях, являющихся завсегдатаями церковных служб и твердящих везде и всюду о вере, переросло уже не просто во мнение, а в нечто большее. Ненавистью я это не рискну назвать – скорее, какое-то презрение, может, даже брезгливость. Насчет батюшки я ничего против сказать не могу - он все сделал с должной степенностью, как и подобает священнослужителю, но вот эти... я не знаю, как их назвать, «бабульки-богомолки», короче, (коих был целый взвод, к стати) после ухода батюшки, когда уже стали готовиться к выносу гроба, начали спорить друг с другом: в какую руку иконку класть – в правую или в левую, как ноги завязывать – косо, прямо или вообще развязать; как саваном укрывать – до пояса или по грудь. В итоге их споры переросли в уже откровенную перепалку по принципу «а ты - кто такая, а ты - кто такая?» («кто такая?» - имеется ввиду - кто ты именно в области знания христианских обрядов, правил и т.п.). И это все над гробом, над телом усопшего... Вот где благость то, вот где религиозный экстаз, мать их растудыть... Скоморошество! 
     Я положил в гроб деда 2 сигареты и коробку спичек. Как я уже говорил, он был заядлым курильщиком и по причине своего состояния не курил несколько дней до смерти. И наплевать мне было в этот момент на каноны религиозные и на бабулек этих с их мнением по этому поводу (о чем я им прямо и заявил, когда одна из них вдруг решила мне помешать). Короче, курильщики меня поймут...
     Был еще один момент на этих похоронах, навсегда врезавшийся в мою память. Непосредственно перед похоронами, когда все родственники, друзья, знакомые уже спокойно беседовали на отвлеченные темы по разным углам дома, к усопшему, рядом с которым никого не было, подошел мужик. Именно мужик, простой работяга в засаленной робе и сапогах. Судя по тому, что никто с ним не поздоровался, его вряд ли знал кто-либо из присутствующих. Он долго стоял перед гробом, склонив голову. И тут, присмотревшись, я увидел, что по щекам его текут слезы... Так я и запомнил эту картину: люди, ведущие светские беседы где-то в сторонке, гроб с телом деда и рядом стоящий одинокий мужик, прячущий слезы. Уже потом я узнал, что это был обычный тракторист, работавший в свое время на том же предприятии, что и дед.
     На похороны съехалось более пятисот человек, среди которых были и довольно известные в нашей области (заместитель директора ВАЗа, например). После похорон были поминки. Выпив две рюмки водки, немного расслабился и я. Видно, накопившаяся усталость, эмоциональное напряжение и водка сделали свое дело, поэтому, подойдя к окну и повернувшись спиной к столам, я заплакал.
     Потом были девять и сорок дней, годины. Время лечит раны, но именно с тех пор я почему-то считаю себя не сыном своего отца, но внуком своего ДЕДА.