Здравствуй Гера...

Музыка. Только музыка спасает меня. Так тяжело писать. Несколько часов назад у меня на глазах умирал мой друг. С которым прожили, продружили много лет, с детства. Рука немеет, а ручка продолжает писать сама.
Мы познакомились девять лет назад. Он – мальчишка, я – девчонка. Он на четыре года младше меня, я старше. Мы играли вместе, гуляли с собаками, смеялись, убегали от злых сторожей строительных площадок и детских садиков по вечерам. А наши собаки! Как они любили друг друга. По настоящему, по человечески. Как будто мы познакомились только из-за них. Как будто Бог свел нас вместе, чтобы они были счастливы. И мы наслаждались их любовью и нашей дружбой. Мы понимали друг друга с полуслова. Так как с Андреем я не говорю ни с кем. Мы говорим на старом красивом русском языке. Языке Достоевскоко и Гоголя, Тургенева и Грибоедова. Просто сначала мы прикалывались, а потом это оказалось очень интересно, и это стало нашей привычкой. Говорили. Извините, я забыла это окончание прошедшего времени. Хотя нет, я продолжаю говорить с ним, как будто он рядом. Все тот же смешливый малолетка Андрюха. Но его нет. А есть только Гера, отобравший его у меня. Есть только его цепкие лапы-клешни, вырвавшие его от меня. Забравшие, растоптавшие все наше прошлое и будущее. И вот он лежит передо мной, с полуулыбкой на лице. Ему было до последнего хорошо. Передозировка. А врал, что завязал. И я верила. Я всегда верю. Вы видите мои слезы? Нет! Вы не видели, как сидя в темноте, в углу комнаты я звала его – моего Андрея. Как захлебываясь солеными слезами я шептала: «Вернись, Андрей!» а он только улыбался в ответ и пропадал за кривой усмешкой Геры. Ха-ха. У вас был друг? Его больше НЕТ.
Он уже далеко и глубоко под землей. И наши собаки потерялись. Рэм больше никогда не увидит Шерри. А у меня нет больше Андрея. Только кровь на рубашке и шприц. Чистенький одноразовый. Лежит себе тихонько, а в нем бесится, хохочет и зовет к себе Гера. Я слышу стук земли о крышку гроба. Плачет отец. Мама умерла годом раньше. Держат бьющегося в истерике брата. Родной!!! Разве  ты не видел Геру вместе с братом?! Разве не ты впускал его домой?! А теперь заткнись! Закрой глотку и не плачь по младшему братишке. Его НЕТ.
Слезы и боль в душе нестерпимая. Его больше НЕТ. Он НЕ поднимет трубку телефона, НЕ наберет мой номер и НЕ скажет: «Здравствуйте, это вас Андрей беспокоит. Как поживаете’с? Ничего’с? это уже неплохо’с...»
Конец. Мутная жидкость в наследство. И набирающий силу Гера. Живучий, живущий, не умирающий.
КЕМ-ТО ЛЮБИМЫЙ ДО БОЛИ, ДО КОЛИК, ДО СПАЗМ, ДО СМЕРТИ.
Прощай Андрей! Здравствуй, Гера!