Один час и двадцать шесть минут до окончания выпускного вечера

Господи! Так нельзя!
Лестница, музыка, стол и все мы. Я не понимаю. Все не так, как я это себе представлял. Бешено бегут минуты и так же бешено стучит сердце. Хочется вырваться из собственного тела и улететь в пасмурное и холодное утреннее небо над Невой, ко всему привыкшей, только бы не осознавать, что это конец.
Действие по протоколу, отстраненность, глупость. Почему так быстро прошел вечер, ночь, почему на улице так быстро стало светло? Почему остался один час и двадцать шесть минут, а я так ничего и не сказал, ничего и не увидел, хоть на меня все уже много раз смотрели?!
Пойду, умоюсь холодной водой и наконец-то спою под Караоке то, что петь уже как-то не хочется. Все отлично выглядят, довольны собой, но так, как будто бы завтра, послезавтра  и через неделю сдвоенный урок литературы и предэкзаменационные занятия по алгебре! Господи! Я выбегаю на крыльцо, устав от созерцания уставших и ничего толком не понимающих в музыке огней...
Я вел себя, как дурак, как просто так. Ничего нового я сказать не мог, потому, что в силу своего характера все, что хотелось, было сказано слишком рано, не вовремя. Не понимаю, не хочу понимать.
Я специально ни с кем по-настоящему не попрощаюсь, потому, что...
Так нельзя, Господи!
Через один час и двадцать шесть минут все мы выйдем из дворца Матильды Кшесинской ,как после веселой экскурсии  и поедем по домам ,как всегда ожидая увидеть те же знакомые лица в скорости. А во дворце будут снимать ленточки и убирать  со стола, выключат микрофоны, и следующей ночью все повторится, как по шаблону, только нас, таких, как сейчас вместе, не будет уже никогда.
Дождь пошел.