Повсюду...

Город зябко поеживался. Настойчивый ветер никак не хотел оставить его в покое. Дул, дул и дул, как – будто для решения всех проблем мироздания только этого и не хватало. Что ж с ним поделаешь, вот поймаю! - в очередной раз подумал Город и поуютнее натянул одеяло серых туч. Ох, и рано сегодня стемнело. Ах, да… Тучи - подумалось ему. Он чувствовал их заметно ощутимую тяжесть на своих немолодых уже плечах и иногда, из позабытого в детстве любопытства, игриво протыкал их шпилями, а пух так и не думал просыпаться. Эка невидаль, тучи… И ветер – все как–будто сговорились - обиженно моргнул Город кошачьими глазами первых засветившихся окошек. Темно, как на картине, где воруют уголь, а фонари включат как обычно. Одно радует: тут и уголь никто бы не разглядел, случись такая необходимость. Догадались бы, зажглись пораньше. Стоят вдоль дороги, смотрят и в ус не дуют.
- Не дождешься! - вредно пискнул кто-то из их бесконечных рядов, беззастенчиво пользуясь почти  непроглядной тьмой.
- Эх, молодежь… Только и может глядеть в телевизоры на кухнях нижних этажей да обиженно гаснуть в самое неподходящее время, то ли дело раньше, веков пять назад...
- Опять его понесло – перешептывались два соседних фонаря, за разговором ожидая начала своей смены.
- Ну, посуди сам: стоять на ветру, он же ненормальный! Хотя, если оплата сдельная… И эти сумасшедшие снежинки перед глазами всю ночь. Тоже мне дуэт: один в трубу дует, как на ступеньках перехода, другой всю жизнь сцену сумасшествия изображает, совершенствуется, так сказать. Что-то, конечно, в этом есть, если смотреть из окна в уюте и тепле. А тут… А тут и день, и ночь стоишь, стоишь… Изредка машина цветным боком заденет и смотришь, смотришь на свое отражение в луже…
- А уж ворона что–нибудь сворует, сядет на голову, пировать начнет – кричи караул! – горестно вздохнул второй.
- Ага, и горячего чая с бутербродами–то вам никто на рабочее место не принесет – с незлобной иронией заметил еще один сосед. О, вид у него был совсем боевой! Годами он был намного старше, выправка уже не та, но что-то еще удерживало его на посту.
- Скажи-ка, дядя, а ведь недаром Москва, спаленная пожаром… - начала ехидничать в ответ молодежь.
- Эх, молодо–зелено – по отечески улыбаясь, негромко проговорил старый фонарь.
- Нам за это не платят! – уже серьезно заершились подростки – у нас государственное предприятие. И праздники, и условия труда – ничто не идет в расчет!
Высоко запрокинув голову, на них с невыразимой грустью в бездонных глазах смотрела печальная старушка… То ли она не знала куда идти, то ли, что конечно мало вероятно, она понимала их. И оттого выражение подслеповатых глаз становилось все удивленнее…
- Вот не вошел бы в штопор твой самолет, ты бы не допустил… Правда, сынок?.. – проговорила она, с надеждой глядя на самую яркую звезду, что едва мерцала сквозь дымку туч.
- Может и не допустил бы, бабусь – начал было один из молодцов – но нам же и правда не платят… Не найдя всеобщего одобрения, притих и он.
Усталой походкой она медленно брела вдоль печальной, измотанной непогодой шеренги, когда внезапный свет…