Двойник фрагмент

Еще в далеком детстве Андрей Егорович Никодимов впервые познакомился со своим двойником. Он хорошо запомнил тот случай. Мать привела его в магазин покупать панамку и сандалии, собираясь отправлять с детским садом на дачу. Она оставила маленького Андрея перед зеркалом, а сама направилась в отдел головных уборов на поиски чего-нибудь соответствующего своим представлениям о здоровом летнем отдыхе, практичности и удобстве. Неизвестно почему, но только отражение, смотревшее на ребенка с той стороны покрытого амальгамой голубоватого стекла привлекло все его внимание. Он стоял, настороженно изучая маленького мальчика в коротких штанишках с чубчиком русых волос и замазанной зеленкой ссадиной на подбородке. Мать смеялась потом, рассказывая, что он стал как соляной столп, уставясь на самого себя.
Привычка присматривать за своим отражением сохранилась у Андрея Егоровича с тех самых пор. Никодимову невозможно было пройти мимо витрины, чтобы не проверить, идет ли тот рядом. Иногда ему говорили, что он слишком занят своей внешностью. Андрей Егорович не возражал, хотя при своем самом обыкновенном лице имел аргументы, с которыми согласились бы все, вздумай он спорить. Никодимов не спорил. Он намеренно не привлекал внимание посторонних к этой теме. Будь они внимательней, они заметили бы сами то, что он увидел еще много лет назад. О чем он никогда не говорил. Что было его единственной настоящей тайной.
Он знал, что то существо за стеклом был не он.

Определить это было не слишком сложно. Достаточно было однажды внимательно посмотреть в глаза того, чтобы разглядеть там непроницаемую стену сознания не только не близкого, но и совершенно чуждого. Существа, для которого тот, с кем он был связан неизвестным Никодимову долгом, был, похоже, лишь постылой и скучной обязанностью.
Нельзя сказать, что открытие это сильно беспокоило Никодимова - за долгое время совместного существования он привык к поведению своего визави. К тому же, тот никогда не позволял себе лишнего в присутствии посторонних. Да и один на один со своим оригиналом, он так же не преступал границ поведения, приличного для обыкновенных обитателей потустороннего пространства: поворачивался в нужную сторону, как настоящий, крутил головой, приглаживал вместе с Андреем Егоровичем чуб, к теперешним годам уже изрядно поредевший. Надо сказать он был весьма убедителен, этот тип. Он очень старался быть убедительным! Так старался, что иногда, когда Никодимов бывал навеселе и тот мог не слишком опасаться чрезмерного внимания со стороны своего подопечного - даже немного переигрывал. Андрея Егоровича особенно раздражала его манера целовать женщинам руки. Он сам делал это грациозно и с необходимой долей лиризма, позволяющего при желании считать это жестом, обнаруживающим некоторую чувствительность. Тот же, мерзавец, изгибался как червяк, зависал над жертвой неприлично долго и был приторным до отвращения! Никодимову не было бы дела до этого, если бы он не знал того, что знал. Он был уверен, что все это, конечно, неспроста. Организация такой чудовищной подмены, безусловно, была делом чьей-то определенной и решительной воли. Один из мотивов этого предприятия - не оставлять его, Андрея, ни на минуту без присмотра - был ему совершенно очевиден. Другие он рано или поздно намеревался прояснить.

http://www.proza.ru:8004/2003/06/15-114