Книга

*


Летний, прохладный
натюрморт
с вазой и яблоками.
Нарисуй его на листе
мокрой акварелью,
сыграй его на рояле,
запиши нотами,
строчками,
рифмами,
чем хочешь,
лишь бы он не исчез,
когда яблоки будут съедены,
а ваза разбита.


















*


Какое мне дело
до этой мороки?
Зачем
я ловлю неприкаянным взглядом
стеклянно-сиреневый
танец бокала
в насмешливой
смуглой руке
незнакомца?..
































                Н.ИБРАГИМОВОЙ

Гости разошлись.

Пятна на скатерти,
недоеденный салат в тарелках,
гора окурков в пепельнице.
Абсолютная антипоэзия,
а как в стихи просится!

Состояние легче всего передать картинкой.

Ветер внаглую
перелицовывает мне платье,
летучей мышью вцепляясь в волосы,
птицы вскрикивают тревожно,
луна ржавеет
в чёрной, влажной мгле.

На самом деле
я сижу за кухонным столом
среди грязной посуды
и ворошу в пепельнице окурки.
Моя подруга Наташа
говорит,
что я умею передавать состояние.
Я ей верю.
Всегда веришь тому, кого любишь.

Утлый ялик луны
захлёбывается
в разрывах туч.
Ветер яростно срывает
дрожащих птиц
с голых сучьев
и вышвыривает из кадра.
Моё сердце
стеклянно дребезжит в груди,
как льдинка в бокале вина.

Гости разошлись.









*

Стрелки часов
заржавели
на отметке «вечность».

Очки, книга,
пепельница
и шаль,
которой плечи кутают,
смотрят из окна,
как бежит по улице
застиранное ситцевое платьишко,
из которого я выросла,
а за ним –
смешные
розовые банты.







 













*

Я поссорилась с этой зимой,
потому что она мне надоела,
потому что я застряла в ней,
как игла на заезженной пластинке…
Растопи тёплыми губами
снега
моих озябших стихов,
мои веки оттают,
и из них побегут ручейки,
ты построишь кораблик,
и он уплывёт по ним
к морю…


























*

Мне спится тревожно,
мне что-то тревожное снится,
и я просыпаюсь,
на кухню тащусь,
достаю сигарету из пачки
и, штору отдёрнув,
гляжу на луну,
что мой сон нарушает
и  лезет мне в  душу,
и жёлтыми пальцами
тянется к горлу,
и липнет к зрачкам,
и рождает беспутные мысли,
и я ей в угоду
готова
опять просыпаться,
тащиться на кухню,
опять доставать сигареты
и, штору отдёрнув,
глядеть на неё,
и винить,
и прощать,
и ложиться,
и рифмы искать,
и… да сколько же это
продлится?!.
 










*


Берег моря пустынен,
и чайки взметаются ввысь,
как обрывки газеты.

Я в плаще и берете
сижу на скамейке,
мне холодно.

В Юрмале осень угрюма.
Каждый раз говорю,
что я больше сюда не приеду,
и всегда возвращаюсь,
потому что
нигде
не бывает так грустно.