Рухнувшее здание

Мой позвоночник невероятно сжат и уже угрожающе трещит под тяжестью груза. Я отчетливо слышу предупреждающий хруст в четвертом и шестом позвонке. Мои ребра так сильно сжаты, что уже вдавлены внутрь и кажется сломаны, т.к. каждый выдох вызывает резкую боль, а на губах выступает легкая пенка крови. Впрочем, я не жалуюсь, а скорее даже радуюсь несмотря на то, что происходит со мной и вокруг меня. Ведь я нахожусь в рухнувшем здании. Впрочем, та часть здания, где я поселилась госле катастрофы, хотя и не по своей воле,  каким то чудом еще не совсем рухнула. Последняя балка так и стоит, хотя и под смертельным наклоном, каждую минуту угрожая рухнуть и раздавить то, что еще осталось мной.  Я не боюсь смерти. Я так давно живу в этом рухнувшем здании, что совершенно привыкла и не думаю об этом большую часть времени. Конечно, можно было бы попытаться выбраться из развалин, но для этого надо сделать резкое движение. Я уже слелала их невероятно много, и теперь рассплачиваюсь за неудачные потьтки выбраться из руин тем, что большая балка рухнула и придавила меня так что и пошевилиться невозможно, а ее осколки попали мне в глаза и теперь я ничего не вижу. Впрочем, это не имеет большого значения, так как в зданиии давным давно нет света, да и был ли он там когда–либо, кто знает? Так я и живу почти в полной темноте.
Так и живу я в этом темном разрушенном здании уже многие годы, без надежды выбраться, без ожидания помощи и надежды на спасение, рассчитывая только на себя, свои слабые силы, считая глотки воды и делая зарубки на рухнувшей балке отмечая прошедшие дни, недели, месяцы.
К моему удивлению в рухнувшем здании продолжает работать телефон. Надо сказать, что вот так замурованной заживо, или скорее отселенной заживо от моих и родных, я и живу, звоня им в редкие минуты, стараясь изобразить ноты спокойстия и счастья в своем голосе. Они конечно, подозревают, что здание рухнуло. Но надеются, что может быть и нет, а я поддерживаю их заблуждения, говоря, что нет, конечно же нет, здание в порядке, да лишь качнуло немного, только немножко штукатурки осыпалось. Им хочется верить, что это правда и они верят. И также счастливыми голосами говорят, что и у них все в порядке, да, да все хорошо, и все здоровы, и мы скоро, ну совсем скоро увидимся.
Я желаю им всем здоровья и счастья и говорю, да-да, конечно теперь совсем скоро. Я осторожно кладу драгоценную телефонную трубку, боясь, что в следующий раз она окажется безмолвной, и стираю набежавшую горькую слезу.
В конце концов я не выдерживаю, и понимая, что если сейчас не решусь, то либо сойду с ума, либо умру от ужаса и бессилия, а скорее всего балка все-таки рухнет без всяких усилий с моей стороны и все равно раздавит меня - я решаюсь. Я решаюсь на отчаянный, безрасудный рывок. Нужно только дождаться утра, собрать все свои слабые силенки, напрячь уцелевшие под тяжестью руин мышцы и ... Когда настанет рассвет, я почувствую его по тонкому едва ощутимому лучику света, который скользнет по моему израненному, искалененному лицу и тогда...
Что будет тогда? Свобода? небытие? Или свобода небытия?
Впрочем, мне это уже давно безразлично, только бы хватили сил на рывок.