Бабель в Павловске

Странный призрак слонялся по Павловску нынче весною:
упокоиться кто-то не мог. Будто силился оный припомнить
глазами другого
себя самого.
Получалось не лучше, чем фразы губами немого
больного,
сочинял он бесстрастную повесть пикрином
отравленного.

Чёрный человек, чёрный - фигура,
жёлтый угол дома, жёлтый - фон.
Лень и ловкость пальцев лемура
смастерят смерчу смысл, теме - тон.

Хмурый взгляд из-под шерсти бровей и ресниц волка в зное.
Кожи скрип. Портупея. Блицкриг из нагана:
семь блестящих и гладких
не венчанных пуль,
эрегированных хронически до предела земного,-
падать на пол,
по незнанию сути момента валиться
что куль.

Беглый человек, беглый - фигура,
встречный ветер, встречный - фон.
Слиток, хоть и названный дурой,
очень умно входит, пардон.

Руки мягко-молочные, пухлые, словно искусаны роем.
Гладил камни задумчиво ими, трогал серые морды,
охваченных ужасом
львов.
Неизбежность расстрела звериных царей -
факт не новый,
попривыкли гранитные к сути птичьей людских
дел и слов.

Дельный человек, дельный - фигура,
алый праздник, алый - фон.
Лунная соната - микстура
мастеру, что чинит плафон.

Над пронзительным Павловском мчится брутальная туча.
Это голые всадники, грязные, грешные
в запальчивой ругани
матерной.
Лица кровью измазаны, копотью, калом конским так,
что и матери
не узнают, пожалуй, при опознании трупов даже очень
старательном.

Глупый человек, глупый - фигура,
рваный саван, рваный - фон.
Рыжий парень в час диктатуры
видит вновь свой витебский сон.

Выкрик хриплый и страшный, рыка дьявола будет покруче:
"Комиссар, твою мать, наступаем?" "Наступаем, конечно!"
(на пятки себе -
своей памяти).
Бледно-жёлтый пейзаж. На замке бейт-мидраш. Хуна
в вечном своём занятии
на ступеньках сидит словно важный министр, да не где-нибудь,
а на саммите.

Нищий человек, нищий - фигура,
крики из души, крики - фон.
Контрабандой гружена фура,
отдыхает мирно закон.

Между парковых крон, там, где липа и клён на просторе,
"Мир" Баратты, покой и дорожек двенадцати
коленкор симметричный
узором простой,
ловит призрак дриаду времён девятьсот восемнадцатого,
крича ей: "Постой!",
всё мечтает поймать, и ...в ладони к себе
на постой.

Жадный человек, жадный - фигура,
пряный аромат, пряный - фон.
Всё, что не приемлет натура -
и не заряжает сифон".

Утопилось в лагунах скудельных домов чьё-то горе,
в грозовом напряжении зелени к вечеру
причитанье слагается
бабье печальное...
Призрак бродит, к себе прицепляя неясные тени
сомненья начального.
В равнодушном безумии ветра слышится песня
венчальная:

Жёлтый ужас, жёлтый - фигура,
чёрный человек, чёрный - фон.
Разлетелась жизнь трубадура
вышедшего в мир на поклон...