Суббота. Три пятнадцать. Дома...

Суббота.Три пятнадцать. Дома.
Я ругаюсь со своим мужем.
А на улице - осень. Жара.
И двое в масках растреливают
Мою душу.
В ужасе их машина едва переводит дух.
Свидетели - трава и кровавый асфальт
Как ее заводили, толкая.
Они видели все и от страха умолкали.
Стреляли в одного, а убивали - двух.
А люди не видели, они просто не знали
И двое в масках не видели, они тоже не знали.
Людям этого не видно,
Что не его, а мою душу там убивали...
Смешно, но со мной не вышло.
И вот она тащися за мною, словно потаскуха,
Бесстыжею своею наготою - позорище мое,
Мое земное горе, назойливая и противная.
Кружится как муха над головою.
Вино? Бритва? Петля? Каннабис?
Горячим лбом в гранит...
Чужие мужья, старики и мальчишки,
Снотворное. А она болит. Болит.
Разбросала по квартире его записки
и свои книжки.
Лечится их бесполезными черными строчками.
Рыдает по их неродившейся дочке...
И болит.
Болит, значит, все еще жива?
Да. К сожалению, да.