То, чего ты не услышишь, мама

      Следователь взглянет на труп и брезгливо поморщится.
   Ему давно не приходилось видеть такого, мама.
   Пачкая моей кровью свои начищеные лакированые ботинки, он будет качать головои и терять сознание от запаха моего разлагающегося тела. Засуетятся вокруг него медработники.
   В доме запахнет нашатырным спиртом. В доме раскроют окна.
   И вместе с нашатырным спиртом выветриться мой запах.
   В раскрытые окна влетит ветер. Ветер запустит свои пальцы в распущеные, слипшиеся от крови, волосы твоей дочери и чистые завитки волос поднимутся, ожив на мгновение, вверх. Это иллюзия, мама.
   Защелкают вспышками фотоаппаратов криминалисты, чтобы впоследствии в моем деле, под таким-то номером, появились фотографии моего же собственного обнаженного тела с запекшимися струйками крови, которые, подобно маморным трещинкам на теле античной статуи, испещрили таинственным, паутинообразным рисунком мои шею, плечи, грудь, живот и ноги. Струйками, которые темно-алыми водопадами стекали с моих ног и пальцев в теперь уже высохшие озерца моей крови. Возерцах, как древние динозавы, увязшие в торфянниках, похибали мухи...
   ...Но солнечный свет играет на моем теле и душа становиться все легче и воздушнее. И волей-неволей приходиться покидать ей уже обжитое тело, мама, и, не оглядываясь назад, улетать к огненному диску, в свою Вольхаллу.