Семь нот, подаренных тоской

Когда уж ничему не вдохновить,
Тоска у хода черного все ждет
Удобного момента — чтоб вложить
В мои ладони семь прекрасных нот.

И вот, момент настал: рука полна.
Что делать с ними, никогда еще не знал.
Не знал, как скрыть от них эмоции свои —
Все узнавали и с собою вдаль несли.

И были звуки столь печальны и мрачны,
Что грусть мгновенно проникала в сердце той,
Те песни мной кому посвящены,
Чего не делал до меня никто другой.

А лето кончилось, и середина сентября
Дождя тимпанами стучит в мое окно,
Хотя для них нет партитуры у меня.
А что природе до того — ей все равно.

Мне тоже... Я почти уже привык
В мелодии изгибах прятать крик
Отчаянной попытки выйти прочь
Из круга замкнутого, черного, как ночь.

Его услышала она — позвал ее
Мой тихий голос, сам не ведая того.
Она пришла на зов, а я не мог понять,
В какой тональности и как ее играть.

И инструмент — тот, что сумел бы воплотить
Нюансы ее хрупкой красоты, —
Мне не известен, ибо чтоб его найти,
Я должен понимать язык мечты.

Но смертные на нем не говорят:
Он мертв, остались буквы и слова,
Лишенные транскрипций... Листопад.
Беззвучно покрывается бульвар.

Семь нот покоятся на линиях судьбы —
Семь черных птиц на телеграфных проводах,
Соединяющих сутулые столбы,
Несущих весть в чужие города.

Когда уж ничему не вдохновить,
Я называю этих птиц по именам
И отпускаю прочь. Их не остановить:
У них в душе безумствует весна...


18.09.2000