Вариации о том, что Си бемоль и Ля диез - звуки не разные. Или с

Сердце стонало и ныло ночами,
Западая по черному, как клавиша «си бемоль».

А на моих губах скачут
Солнечные зайчики нежности.

Kiara.

Ноябрь.
Звонок.
На пороге она.
Рыжеволосая
Юная.
В чёрном пальто
надетом на голое тело

Ольга Захарова.


Вариации о том, что Си бемоль и Ля диез –
Звуки не разные.
Или солнечный зайчик в туфельке.


…вот и спрашивается: ну почему я опять лезу
cо своим, вечно западающим Ля диезом
к тебе? Ведь знаю чтО скажешь: Пошел ты со своей нездешней нежностью
куда подальше! Ты посмотри на свои руки: на улице лето, а у тебя с левых – подснежники,
а с правых – ковыли так и прут!
И - отваливай! не мешай завтракать, я устала за' ночь и у меня… во всём невыносимая боль.
И вообще: как ты мог подумать, что я – Си Бемоль! могу быть с тобой? Ведь мы - , как белое и чёрное, – совершенно разные: разных понятий,раздумий, течений и…наконец – кругов.

И она, поддевая сложенным в ковшик армянским лавашем икру,
отхлёбывает из бокала, видимо оставшийся от вчерашнего ****ства и, судя по тому, как скривилась, её любимый брют.
Утро, заляпанное той же икрой, забрызганное кофе, кагорными, лунными пятнами и еще бог весть чем,
на её голове устроило такой же погром. А на полу, среди живописно разбросанных вещей:
трусиков, презиков, ландышей,"козьих ножек", бычков от Мальборо и от него же пачек,
Каким-то странным образом приютился в её туфельке – смешно сказать – солнечный зайчик.
Ко мне! – скомандовала она – и он, послушно прыгнув ей на лицо, то ли поцеловал,
то ли промокнул влажные от икры и вина губы.

Стою. Молчу. Слушаю её, с хрипотцой, слегка протяжный, но не грубый
си бемольный голос. И думаю: почему? Зачем? За что? Что же это делается?!
Шесть молодых женщин и две девственницы
стоят у столба моей спальни,
готовые отдаться всем моим двадцати рукам и ста пальцам,
ковылям и подснежникам…а я… стою вот здесь со своим вечно западающим сердцем
и нюхаю. Нюхаю эту… и слушаю то, как она презирает и ненавидит меня
вот уже который век – за тыщи лет до Зевсов, Цезарей, Гомеров, Овидиев…
И, как не хочу я от неё избавиться, как ни борюсь, ни стараюсь,
не мыслю прожить и дня, чтобы не постоять подле, не понюхать, не послушать эту безумствующую мразь, стерву, Богиню эту!.. по имени – СТРАСТЬ…

Вот сейчас она подойдёт к зеркалу, снимет и отбросит в сторону дымчатую ночнушку и я – зажмурюсь, -
лучше сделать это заранее, чтоб не ослепнуть, - и, накинув на плечи чёрное, её любимое, времён отрочества, пальто, - начнёт краситься…

Почти заканчивает. Облизывает губы, накрашенные чем-то – ядовитым, главным.
Сейчас плавно обернётся и стервозно скажет: « Вау! да ты еще здесь, мой милый, Ля-ля диез? Ну, ты и достал меня. а не пошёл бы ты...»
Поворачиваюсь. Иду к двери. И тут же, она: « Стой! Останься!
Я сегодня добрая. И чтобы ты, наконец, убедился, что мы разные,
так и быть, возьми меня... Нет-нет, дружок, не на диванчике, пальчиком - на рояле».
От злости белею... Подхожу к роялю и всеми двадцатью руками и ста пальцами
бью по Си бемолю!.. – по комнате идёт звон, то ли от разбитого Вавилона, то ли всех колоколен мира,
то ли вой всех райских, океанских, преисподних, вселенских сирен и… волчий!..
Довольная, она победоносно вскидывает брови, сволочь.

- А теперь, себя, дружок… – Чуть коснувшись подснежниками третьей – справа, – беру себя…

Снег с потолка опускался медленно ей на плечи, по стенам забегали тени: то креста,
то звезды, то младенца в прозрачной раковине, плавно поднимающейся из воды
и обволакивающей медузными пальцами её живот, грудь, ноги, всю…
И, что самое странное: Ее сумасшедший Си бемоль и мОй звук сошлись – в один…

- Не может быть, - пошатываясь и держась за низ живота, простанывает она сквозь зубы, поднимает с пола туфельку и…ВОН!!!... дурак

…на улице – темно. Дождь. Поднимаю воротник.
Магазинчики давно опустили свои ставни, театры – занавесы.
Иду не понимая: где восток, где запад.
Но почему-то чувствуя, что на что-то, на что вечно опаздывал, - не опаздываю.
Натягиваю на глаза белый, когда-то подаренный ею берет,
и танцую. Танцую танец чёрного, счастливого аиста...
За пазухой посапывает в её туфельке – зайчик.
Улыбается.
Он-то знает, что она – моя Си бе моль...
А вот интересно, кто же будет: Девочка? Мальчик?..

Матерь Божья, я ж не тронул её ни одной рукой,
ни одним пальцем