А рты закричали...

А рты закричали, в аорты дыша,
 И небо наполнилось звездною пылью,
  И сердце не знало, кому разрешать,
   Кому запрещать жить в пучине могильной.

Безмолвная жизнь. И разрыв. И тоска.
 И залпы танцующих в море созвездий.
  И даже душа покатилась на скат,
   И даже любовь разорвалась на месте.

Но там, в капиллярах, где синий пробор,
 Рождалось какое-то новое чувство.
  Шестое, наверное, – новый  аккорд, –
   Оно признавало, что небо не пусто.

Оно признавало, что есть поворот
 В загробную жизнь – в это сборище песен.
  Оно жило в гимне безмолвных забот,
   Оно, обрамленное в кремневый перстень.

Извилины новых карательных фраз.
 Глубокие мысли о юности горя.
  И сотни осколков разбившихся ваз,
   В которых мерцает потухшее море.

Как небо пустынное, призрак идет,
 Как сон, одинокий, не ведая страха,
  Когда до земли он – до мира – дойдет,
   Увидит он скатертью сказку из праха.