Раммштейн отдыхает...

- Глафира!... Глашка, етить налево!... Чаво внука не встречаешь? – завопил дед, слегка подталкивая к калитке паренька лет двенадцати.
- Борюшка приехал! – выглянувшая в окно старушка всплеснула руками и заторопилась во двор. – А мы тебя завтра ждали. Дай-ка я тебя обниму, милок… А ты, Михайла Иваныч, и не предупредил, что на станцию за Боренькой поехал. Вот я сейчас пирогов напеку. Сидайте покуда, отдохните с дороги-то…
Подхватив внуков рюкзачок с нехитрыми пожитками, старушка скрылась в доме.
- Ну, Бориска, рассказывай, что в городе деется. – Попыхивая самокруткой завел разговор дед. - У Елизарыча-то телевизор зимой сгорел, еле дом потушили. Теперь только в сельсовете радио осталось. Особливо не походишь, уж больно далече. На тебя одна надежа, новости послушать. Небось у вас там на каждом углу по олигарху с демократом сидит?..
-Да что ты пристал к мальчонке? – высунулась в окно бабка.- Идите-ка за стол, обедать…

Вечерело…
По дворам медленно разбредались коровы. Громыхая ведром, Глафира Степановна спешила к сараю:
- Иду, Зоренька, иду, ясная моя…
Безмятежно жующая корова даже не обернулась на зов хозяйки, лишь махнула хвостом, отгоняя назойливую муху.
Дремотная тишина прерывалась лишь звонкими струйками молока, бьющими в ведро…
-DU!.. DU HUST!.. – вдруг рявкнуло где-то поблизости, - DU HUST MICH!..
Меланхоличная Зорька лягнула ведро и по сараю потекли ручейки. Бабка попыталась спасти остатки молока, но села в белую лужицу и заверещала дурным голосом.
В ответ забрехали-заголосили соседские собаки.
Дед, в одном валенке и с ружьем наперевес выскочил на крыльцо и пальнул в воздух.
- Du hast mich gefragt… - громогласно отозвалось на выстрел.
- Борька! – рявкнул старик. - Немцы в селе! Переходим на осадное положение!..
- Деда, ты чего? – высунулся внучок – Какие немцы? Я музыку слушаю!..
- Тудыть тебя налево… - сплюнул Михаил Иванович, - а ну-кась приглуши свою шарманку. Всю округу перебаламутили… И чтобы я этих «духастов» не слышал боле. Кобзона слушай, али этого… Лещенку, Пугачеву там… Людям хоть понятно будет.
- Попса. – коротко фыркнул Борька и скрылся.
К завтраку он вышел с толстой книгой в руках.
- Смотри, дед, Борюшка-то, не чета тебе – с книжками не расстается. Ты же окромя паспорта ни одной книжки за жисть не прочел, а Боренька ученым будет.
- Это Гарри Поттер, - важно сказал внук, вгрызаясь в ватрушку.
- И чего пишет твой энтот Гавря? – заинтересовался старик.
- Эх, темнота!... – махнул Борька рукой. – Не Гавря, а Гарри. И не он пишет, а о нем.
- Большим человеком был, что о нем книгу накропали? – не отставал дед.
Да нет… - задумался Борис об объяснении. – Сказка это! Иностранная, про волшебство.
Михаил Иванович неодобрительно пожевал губами.
- А то у нас своих сказок мало. Ты, Борька, совсем распоясался. То «духасты», то Гаври ненашенские. Не к добру всё это, не к добру… Хошь я тебе «Колобка» достану, али «Рыбку золотую» из сундука?
- Отстой. – Обронил важно Борька, и погрузился в чтение.
«Пи-пи-пи-пи-пи…» - раздалось вдруг из под стола.
- Вот я тебе ужо!.. – постучала по полу ухватом Глафира Степановна. – Совсем серые обнаглели. К столу прямо днем шуруют.
- Это вы с дедом серость… - Борька с гордостью достал из кармана маленькую белую коробочку. – Это тамогочи кушать просит.
- Лучше б ты курей покормил. – крякнул дед.
- Отстой… - начал было Борька, но дед разошелся не на шутку:
- Глашка, а ну тащи ремень, я этому шалопуту сейчас попсу так набью, что до конца каникул на ней сидеть не сможет!..

Прошло лето…
Проводив внука до станции, Михаил Иванович неспешно шагал к дому.
- Эй, Михайла!.. – тряся бутылкой, подскочил сосед Елизарыч. – Давай по маленькой, пока жинка с фермы не пришла…
- Отстой! – рявкнул в ответ дед и, достав из кармана маленького тамогочи, кнопкой убрал за ним кучку.