Я к вам обращаюсь!

Потухла, зачахла, устала, упала,
С надеждой и словом себя потеряла,
Красиво ушла в никуда по-английски,
Оставив кусочки, оставив записки!
Оставив улыбки на чужих чьих-то лицах,
Оставив возможность ещё веселиться.
Заплакала тихо, никто не заметил,
Проклятье сказала, но сдул его ветер!
Была невиновна, прощенья просила,
Разбилась в осколки, любила, любила!
И чёрной вороной на ветке сидела,
Но белой голубкой навек улетела,
Хотела отдаться, но как-то не вышло,
Осталась одна, и сказал ей Всевышний:
«Ты мне не дитя, лишь ошибка природы,
И ждут уж тебя Петербургские воды».
И жертвой желанья свалилась с балкона,
Поставила крестик своим тихим стоном,
А в ванной под кайфом смеясь в клубах дыма
Растаяла быстро куском пластилина
И красной водой смыла быстро все краски,
Смотрела на дверь вожделенно, с опаской.
Но нет ей пощады! Успели? Успели!
Нытьём своим душным безумно заели,
Немые, глухие, простые такие,
Они не поймут, потому что другие…
Так долго горят, но огнём черно-белым,
Почти незаметным, ужасно несмелым,
Глаза их закрыты, не знают об этом,
Чтоб это понять, быть не нужно поэтом…
Одна лишь звезда слишком ярко горела,
Одна лишь звезда вдруг в конец обнаглела!
Обжигая весь мир, ещё пуще зажглась,
Звезда была хрупкой… она взорвалась…
А небо осталось холодным и скучным,
Куда-то плетутся унылые души,
Живут по закону, по разуму судят,
Желаньям не верят, а вдруг что-то будет!
Да чтоб вы все сгнили в своих предрассудках!
В грязи утонули, в минутках, секундах…
Червивые трупы идут горделиво,
Но падают в ямы, их цель – лишь могилы.
Она вам чужая, её отпустите!
В свои ямы с червями гнить дальше валите!
Да, да! Это вы! Я к вам обращаюсь!
И вы не надейтесь, что трупам покаюсь…
 Потухла, зачахла, устала, упала,
С надеждой и словом себя потеряла,
Красиво ушла в никуда по-английски,
Оставив кусочки зачем-то, записки!