Бетховен

Бетховен глух.
Не скрипнут половицы,
не взвизгнет дверь проржавленной петлёй.
А за окном в ветвях щебечут птицы
и дышит свежий ветер над землёй.
 
Бетховен глух.
А может быть, напротив,
мир оробел и, звуки поборов,
беседует беззвучьем подворотен
и немотой подъездов и дворов.
 
Бетховен глух.
Уйдя безумной гривой
в изгиб спины и неподвижность плеч,
он, пальцы сжав, следит, как луч игривый
на клавиши пытается прилечь.
 
Бетховен глух.
Всевластен страх беззвучья,
всесилен устрашающий недуг,
но в тишине рождается певучий,
почти невыносимо чистый звук.
 
Бетховен глух.
Он глух к полночным скрипам,
к ворчливым дрязгам, к суете сует,
он мрачен, нелюдим, угрюм и скрытен.
Бетховен глух.
– Бетховен глух? О, нет!
 
Он ночью у постели неизмятой
задумчиво сидит, как манекен.
Он слышит взлёты будущей Девятой,
не слышанной пока ещё никем.
 
Язык распухший шевелится сухо,
прикрытый глаз в орбите изнемог,
и самым чутким, самым острым слухом
Бетховен слышит, как вздыхает Бог.