Несвоевременно умер дядюшка Фрейд

В заброшенных микрорайонах крестами глазниц окна пялятся,
А мне, как дуре, хочется в руки пяльцы, повышивать, да гусей пасти,
Скакать по лугам и мечтать: объявится, не объявится,
Грей, что должен Ассоль спасти, или китайский принц, или тайваньский,
Они ж мастаки конъюктуру блюсти.
Резкости, визжащей хлыстом, Полосующей воздух,
от которой и он глохнет, добавить, чтобы вынести
Сытости похвальбы… Ни гусей, ни пяльцев… Только тебя, мальчик,
Мне, как герою, из огня хочется вынести, забыться в твоем дыхании,
Купить шелковые простыни, отгородиться жаром робости,
От пустующих окон, от многомыслия напасти.
И небо перестало расти… В окурках поломанных есть доля фальши,
Не натюрморт, не пейзаж… Я ломаюсь голосом подростковым,
Под клацанье  жизненной розги. Да кто мы такие, кто мы?
По нам Фрейд плачет, мы ему феноменально нужны.
Всегда так, кто-то дрыхнет, а кто-то прячет, пока не сможет вынести,
Втишь, краденное, у соплеменника, или навязчивой, неугомонной  мысли.