Все, что любила

мой дом

В затишье выдохшихся улиц,
когда сожмется город-улей
до черепного коробка
и стен духовного мирка,
в случайном поскрипе окна
треск травяного волокна,
хруст подминаемых крестов,
костей сиреневых кустов,
зубовный скрежет по камням
теней, похожих на меня,
я слышу по ночам порою…

мой дом на кладбище построен.



обрывки


выболела любовь
вылюбив добела
алые лепестки
певчего лета
выслезила всю боль
в свечечки по углам
в тяжкие потолки
в сны и обеты

острых камней прибой
ржавчина в горло
тихо уйти в запой
крышка над головой
страшно и голо
смерчем взошла в пыли
памятных пепелищ
смертная жалость

мрак и стена огня
кто, если нет меня?
бросить "не насовсем"
два "я" во мне – не семь

в кровь - семипалый лист

смилуйся раздели
небо и соль земли
ласточек за окном
тень от каштана

ночи его и дни
высвети сохрани
не горевым вином
словом нежданным



на продажу дома


Все, что любила здесь, я оставляю в раме
за треснувшим стеклом высокого окна.
Наверно где-то есть за тем закатным краем
и кровное тепло, и терема стена,
в котором не бывать, не петь и не томиться
счастливейшей тоской о сказочном конце...

Больничная кровать и загнанные лица
в приемный непокой у Бога на крыльце.
Не время, не судьба, в затылок дышит немощь
и холодно клюкой проводит по ребру.
Бездомный вой собак переполняет небо.
А чья душа легко снимает кожуру?

Все, что пока болит и рвется по живому,
все, что не раз еще воскреснет и умрет,
там теплится вдали, я здесь уже не дома,
и небо горячо переполняет рот.

Переживу свой век, пережую и сплюну
последние слова. Зачем и для кого?
Мой дом – мой оберег от слабости прилюдной.
Кукушкины права – слеза на договор.


осужденные


Вот и выносим вон
двадцатилетний сор:
рухлядь, обноски, весь
скорбный гербарий памяти...
Срок, адреса сторон,
подпись, немой укор.
Будьте добры прочесть,
и навсегда избавиться:
от пересола ссор,
и перепоя слез,
от дележа вины
и пересмотра прошлого.
Суд неприлично скор –
их шутовской серьез
и протокол смешны...
Вымести дом заброшенный,
выместить зло (на ком?),
глупо делить кота,
поздно делить детей,
недолюбовь наверстывать.
Очи утри платком,
вечная слепота,
время - твое, владей,
лей или пей наперстками.
Вымостить два пути
прахом благих намерений,
вымучить мертвый сон
мутный стакан вертя,
утром опять найти
собственный взгляд потерянный
и в зазеркальный звон
выйти ко всем чертям.


***

Снился проданный дом,
небывало просторный и чистый.
По спине холодок –
я была в нем чужой и незваной.
Кто из нас не судим?
Ну а бывшего мужа невеста
(Боже, как молода!)
здесь уместней моих притязаний.

Что за люди кругом?
Так тепло и радушно кривятся,
подвергая мое
инородное тело досмотру.
Я иду по рукам –
лжеистица и вероубийца,
Соломея, змея,
жница желчи, отрезанный потрох.

Отступает толпа,
отпускает постыдная немощь,
остывает лицо,
выступают привычные слезы.
Слезы в ступе толку,
чтобы выпить впоследствии на ночь.
Постою на крыльце,
повдыхаю оттаявший воздух.

Воздух – губ солоней,
кто-то обнял повинные плечи.
Уходя, уходи!
Я забыла дорогу на волю,
ту неволю кляня.
мой уход безвозвратно оплачен,
Никогда и нигде
не умру так светло и небольно.