Шагом по иллюзии

"Не-зна-ком-ка" печатными буквами в книге написано.
Взгляд медленно сползает по строкам. И вдруг становится всё истиным: вечерних улиц спёртый жаркий воздух, глухой проспект и ресторанов гамм.
Мне с каждой новой строчкой кажется, что вижу лужи, звёзды, слышу визг.
И в ресторан зашёл и сел, смотрю в стакан я вниз.
Как вдруг от вечности оторванный увидел женский силуэт.
Он прояснился в туманной мути пьяных глаз.
На ней вуаль я вижу чёрную и платье чёрное, и взгляд, сквозь шум стремеящийся к волнам, чьё пены пение лишь слух её запомнил, как мелодичность сложных гамм, как стоящий всей жизни час.
Она прекрасна, как видение, для нас мирж всегда она.
Но так грустны под оперением, в морях утопшие глаза,
что шепчут:
"Даль уже неведома, остались сумерки души. Но слышу белой пены пение, в забытой богами глуши."
И вновь она плывёт по воздуху, нерастворимая в толпе, и слышу дивную я музыку - звучанье в траурном ключе.
Внезапно в ресторан врывается тиши и торжвства волна. Лишь незнакомка остаётся сидеть печально у окна... А на размытых, грязных досках стоит художник, холст - пред ним.
Я  - растворённый тёплый воздух - вдыхаюсь вместе с дымом им. По жаркой вдохновенья полной крови стремлюсь я к глазу и застыл, и замер - стал вдруг недвижим...
Как чюдом окна исчезают, её мечтанья - волны плещут!... Но грусти несмываем грим.
Она к художнику взывает, глаза молят смыть траур перьев, блеск колец с холста...желанье ей художник исполняет, но вслед наносит жемчуга.
И вот удачей опьянённый, он рад, что смог её понять!... Но нет, взгляд трауром пленённый уходит моря вновь искать.
Из рук творца ей кисти, плача серым фоном: "Куда ж ты - счастье за тобой!"
Но полным горькой правды взором она им шепчет: "Сон не мой.. Не вижу моря за спиною, не слышу музыки родной..."
Художника я чувствую страданье. Он понял, что себя вложил и показал лишь описанье: Неву за ней изобразил.
Вот, жарким пламенем пылая, картина светится пред ним. Да, холст гарит, но не сгарает, а дева чёрная своим вниманием творенье одаряет, печально улыбаясь, слезою кисти восхваляет, художнику расстроенно кивает и, превратившись в белый дым, как утренняя дымка тает... Творец, как мёртвый, не страшась огня, холст в гневе бешенном хватает и прямо в тьму Невы бросает. Волна же ловко ловит холст и быстро за собою тянет, и вдаль уносит от меня...

...Я снова растворён в пространстве, он выдохнул меня, но только с ним решил остатся и тенью на стене стал я...

И год за годом он скитался и год за годом он страдал, и много он картин писал, но "Незнакомки" не пытался.

И вот однажды сидел у сына в детской своего художник и удивлённо закричак:
"О Боже благодарствую за дар!"... дитя свой взор нарисовал.
Ни линий чётки, ни фигурок - размытые пятна туши на бумаге дрожали и всё же глаза эти жгучи, и всё же невинно шептали:
"Три года  я здесь прибываю, но ангельский помню я дым, и взгляд - нежный взгляд их забыть не желаю."
Художник в восторге в небо взрыдал: "Сынок, я в тебе отразился. Я встпомню, я вспомню её тонкий стан! И будет картина, тебе чтоб узнать, а мне - чтоб молиться!"

Он быстро над водами речки бежит, над городом птицей взмывает... мгновенье спустя в ресторане стоит, и хост белой нитью сияет...

Я - воздух, сквозь вдохи, опять вижу с ним и чувствую мыслей движенье. Он шепчет: "Увидишь, ты, всё словно быль, чтоб после свой взгляд, ты, ей в очи вложил и радости свет в ней оставил, и счастья мгновенье."
Графит нервным боем по нитям скользит, вслед краски его покрывают, и в здавленном зале Она вновь сидит, печальными смотрит глазами.
Художник ей чуства свои обяснил и лица раскрасил на фоне. Из них, кто смеялся, страдал, кто - любил, но всё это мастера взоры.
Он жаден был ею, он зверски хотел писать, её, слыша желанья.
Но нет - не хватило души его лир... и вновь он сейчас отражает: ни страсть её жизни, ни внутренний мир, а: кольца, и перьям, и залик, и столик - всю грязную сцену той жизни, которою годы сам жил... бакал не с вином, а с какой-то бурдою."

И снова я в воздух им вновь выдыхаюсь и вижу: она - никакая сидит, морозный лишь взгляд и земные страданья - о жизни земной этот взгляд говорит.

Смотрю я на кольца, на платье, на перья и строки вновь вижу пред мной. Взор шагом дошёл до конца "Незнакомки". Я встал у стола, закрыл белый, как снег Блока том, художника краснокровавый альбом, свечю погасил и наволю ушёл, гулять между лужиц по улочкам тонким...