Только здесь и только сейчас

            
 
Прохладный осенний ветер тихо гнал желтые листья по остывшему асфальту, бросая их по колеса мчащимся куда-то машинам, заставляя их, пугаясь, вспархивать и, обезумев, срываться на обочину, где они могли отдышаться, только лишь для того, чтобы вновь прыснуть под колеса следующего автомобиля.
- Знаешь, я, наверное, не должен тебе этого говорить, но … сейчас я постараюсь сформулировать фразу. Понимаешь, я… нет, я не могу это объяснить, - сказал Джонатан и склонился к рулю, не в силах преодолеть возникшее из-за так неуместно появляющегося неумения облекать мысли в речь смущение и пытаясь перебороть двойственные чувства, которые переполняли его и мешали быть естественным.
- Знаешь, ты … ты настоящая. И эти листья, и небо, и рассвет, все это настоящее. И ты тоже настоящая, понимаешь?
Легкая улыбка осветила глаза Флетч, но губы ее остались безмолвны. Конечно, понимаю.
Джонатан вздохнул и, резко рванув рычаг переключения скоростей, тронулся с места, последний раз потревожив именно эти листья, именно здесь и именно сейчас.



Солнце еще продолжало прятаться где-то за земным краем, даря свет и живительное тепло другим континентам, когда в темной комнате раздались тихие, но настойчивые дружные аккорды. Которые, казалось, говорили:
- Эй! Тебе бы следовало действительно проснуться и послушать нас!
Джонатан поднялся с постели и сонно оглянулся вокруг, восстанавливая зрение. Комп, диски, журналы, книги, стена, фотографии, окно – НЕБО. Да, небо и это было единственное, что могло его хорошенько встряхнуть и заставить окончательно проснуться. На самом деле за окном сейчас была кромешная тьма, и лишь отдаленный рассеянный свет желтоватых уличных фонарей ронял свои отблески по эту сторону стекла. Но Джонатану совсем не надо было ВИДЕТЬ небо для того, чтобы ЗНАТЬ, что оно там есть, потому что оно ДОЛЖНО быть там, потому что оно ВСЕГДА БЫЛО там. И оно ДЕЙСТВИТЕЛЬНО было там и звало и манило Джонатана в свои объятья, как всегда обещая и даря предвкушение чего-то, чего еще никому не удалось ни осознать, ни объяснить,
хотя это что-то и давало себя почувствовать.
Сколько же времени? Половина пятого? Надо поторопиться.
Несколько минут спустя Джонатан сидел за рулем своего автомобиля, прогревая  двигатель, сфокусировав взгляд на белой подрагивающей стрелке, за круглым окошком на приборной панели.
Холод пронизывал, и небо, ЕГО небо, совсем не собиралось светлеть, ленясь и улыбаясь. Джонатан посмотрел на проигрыватель дисков, но не протянул к нему руки, оставив его лежать и в нетерпении ждать, когда спасительная кнопка"PLAY" утопится под указательным пальцем, и потечет живительная энергия по проводам, и закрутится диск, рождая гармонию звуков в замкнутом пространстве корпуса машины.
Только не сейчас. Позже. Сейчас - тишина и удивительное чувство значимости в ней, в тишине. В ее глубине, в ее власти.
- Интересно, Флетч уже проснулась?
Пустынное шоссе. Никого. Шуршание колес по неровностям дорожного покрытия. Мерное урчание мотора, да нетерпеливые щелчки поворотников. Один. Хотя нет. По встречной полосе мелькнули и скрылись из вида красные Жигули с шофером, закутанным в темно-синюю куртку. Кто мог знать, куда он ехал, случилось ли что, или просто кому-то понадобилось, чтобы красные Жигули с закутанным в темно-синюю куртку водителем проехали именно здесь и именно сейчас, а может…
Взмах черно-белого жезла прервал поток мыслей Джонатана, несколько разочаровав его своей банальностью. Так бывает.
- Сержант Н. Доброе утро. Документы, пожалуйста.
- О'к, - Джонатан достал из-за пазухи документы, все еще удивляясь изменчивости жизненных мгновений.
- Все в порядке. Откуда это вы так поздно?
Не поздно, а рано - ответил Джонатан, желая казаться проще, - Я еду на рыбалку.
Проверив наличие рыболовных снастей в багажнике, сержант Н. Попрощался с Джонатаном, пожелав ему счастливого пути. Совсем не факт, что все сержанты ГИБДД действительно желают вам счастливого пути, это заученная фраза, но радует сознание того, что все-таки некоторые из них иногда говорят это искренне.
Просто удивительно, как бесцеремонно жизнь врывается в наш разум, врывается грубо и навязчиво, крича что-то вроде:
- Закрой пианино и иди к гостям, неприлично уходить от всех и что-то там тренькать в  одиночестве;
Или так:
- Флетч, достирай белье, мне надо сходить за луком;
Или:
- Ваши документы…
В этих раздумьях Джонатан доехал до дома Флетч. Ее окна были темны.
- Спит. Как хорошо было бы сейчас обнять ее, прижаться к ней и так и остаться рядом с ней, охраняя ее сон, - подумал Джонатан.
Джонатан вышел из машины, захлопнув дверцу. В ответ окна Флетч  зажглись желтым светом.
Еще пятнадцать минут на ожидание и на тщетные попытки осознать все то, что происходит.
Шаги. Флетч.
- Знаешь, наверное, только мы с тобой можем отправиться встречать рассвет. И это здорово. Знаешь, я люблю вставать рано, раньше солнца, чтобы увидеть его первые лучи, чтобы ощутить, как прогревается воздух градус за градусом, как светлеет, меняя краски, небо…
Здравствуй! – мягкий невысокий голос, непослушный, выбившийся из дружного хвостика на голове локон, нашейный платок цвета серо-зелено-синего безумия и глаза. Ее глаза… Флетч.
Она улыбнулась, плеснув на него потоком тепла своего взгляда, и тут же ее руки обвили шею Джонатана и нежные губы, коснувшись его щеки, игриво отпрыгнули
 - Поехали, не успеем же!
 - Да, конечно, едем.

Грунтовая дорога, белая березовая аллея, серебряные капли росы на желтеющих листьях. Безмолвье и смутный свет луны, делающий воздух видимым. Рассветет еще не скоро, а пока они здесь и сейчас, и они молчат.
Не нарушайте тишины, берегите ее, она гораздо более хрупкая, чем земной хрусталь. Замрите, затаите дыхание, можете даже ни о чем не думать. Миг и вечность.
- Давай спустимся к воде.
Джонатан и Флетч приблизились к берегу озера и застыли, завороженные неповторимостью момента. Рассвет только-только начинался. Неповторимые цветовые метаморфозы неба завораживали: темно-синий буквально на глазах трансформировался в серый и вдруг, светло-розовый оттенок прорезался сквозь гущу темных тонов. Затем розоватое тепло разлилось и заполнило все просветы между облаками, подсвечивая их изнутри и заставляя светиться светло-коралловым.
Водная гладь изумленно повторяла все цветовые сумасшествия неба. Сколько сотен тысяч раз отражало оно рассвет, но еще ни разу не видело, чтобы небо повторилось. Это таинство, которое совершалось каждый день, на протяжении миллиардов лет, нисколько не утратило своей неповторимости, но даже напротив, казалось, что все эти рассветы были всего лишь несколькими слайдами в огромнейшей коллекции.
А между тем небо светлело, плавно меняя свет чайной розы на желтый, белый, прозрачный и, наконец, вокруг стало светло-светло. Удивительно, все это происходило так размеренно и постепенно. С неповторимой грацией и значимостью, а рассвело все-таки внезапно. Так как бы large, piano сменилось бы на crescendo subito forte.
Джонатан и Флетч все еще стояли, взявшись за руки, потрясенные увиденным, и боялись пошевельнуться, чтобы не стряхнуть приятное оцепенение свалившегося на них великолепия.
Так важно сохранить это чувство надолго, как можно дольше, или хотя бы столько сколько сможешь. Неважно, проживешь ли ты с этим день, год или всю жизнь. Главное суметь увидеть и прочувствовать.
Все хорошо. Все так и должно быть. Оно так и есть. И есть Земля, и есть Небо, и есть Джонатан и Флетч, и есть рассвет, только их рассвет, не принадлежащий больше никому. Неповторимый и до слез прекрасный, пленящий, чистый и новый, который больше никто никогда не увидит, который есть только здесь и только сейчас и никогда больше.
И они увидели его…
11.10.1999г.