Еретикон михаил сопин - японский мотив

["Из поколения, образованного под влиянием карамзинского направления, многие смотрели на Пушкина косо, как на литературного еретика". (Белинский, Русская литература в 1844г.)]

Все нижеописанное я назвал "Еретиконом", потенциально способным заставлять глаза читающих "скашиваться".

В одной из рец на стихи Михаила Сопина было высказано мнение о сходстве между лаконичностью его стихов и японской поэзией. Я это мнение развиваю.

Однажды мне посчастливилось выступить на презентации книги Михаила Сопина "Обугленные веком" (Вологда, 1995г.), которая проходила в доме-музее К. Батюшкова. Я тогда произнес такую речь.

Уважаемый Михаил Николаевич!
Я поздравляю вас и особо Татьяну Петровну Сопину. У меня немного знакомых, я сейчас даже не могу сразу вспомнить кого-то еще, кому посвящали бы не одно какое-то отдельное стихотворение, а целую книгу.
Я недавно заходил к Сопиным домой и увидел, что Татьяна Петровна ходит в красивом кимоно - синем с японскими узорами. Я этому ничуть не удивился - давно знал, что Михаил Сопин - японский поэт.
Я мечтаю его стихи читать на японском языке - написанными иероглифами.
Иероглифы изображают разорванную колючую проволоку империи гостеррора и гослжи. Они изображают колючую проволоку человеческой глупости и лжи.
Стихи Сопина разрывают колючую проволоку несвободы, поэтому они должны быть написаны иероглифами! Я это утверждаю с восклицательным знаком.
В Японии есть писатели, как и Сопин, пережившие драму взаимоотношений с войной и империей. У обеих национальных литератур в этом смысле много общего.
Читая Сопина, ловишь себя на мысли, что читаешь японскую поэзию хокку или танка - трех- или пятистишия. Вот фрагмент одного из его стихотворений.

Птица во поле
Жалобно свистнет,
Чернобыл ли дрожит
На снегу -
Как собака
Избитая жизнью,
К вам,
Избитым судьбой,
Я бегу.

А вот из 17 века японской литературы, поэт Басё.

Поник головой до земли -
Словно весь мир опрокинут вверх дном-
Придавленный снегом бамбук.

Сегодня мы столкнулись с литературой, и русской и японской, но в данном случае они находят очень тесные соприкосновения. В них дух самураев (читай: холопов), вынужденных кричать и вынужденных молчать, и в молчании создавать икебану (самовар!), чтобы не совершить харакири (сохранить разум).
Сопин у меня дома на книжной полке стоит рядом с  Кобо Абе, Акутагавой Рюноске, Кэндзабурэ Оэ и другими. И эта полка заряжает меня энергией.
Перефразировав английскую поговорку, я закончу: "Тот не знает Сопина, кто знает Сопина только как русского поэта".

После этого моего выступления Михаил Николаевич сказал: "Ну, теперь остается только в Японию поехать"...

Я же некоторое время спустя держал в руках журнал "Грани" №174 за 1994 год и с удивлением читал статью Сергея Федякина под названием "Литература для себя", или когда психология вытесняет культурологию".
Статья начинается словами: "Какое странное, казалось, сближение... Язык японский - и язык русский, век XI -  и век XX..."
Далее тема развивается на рассмотрении книг двух авторов Сей-Сенагона и Юрия Олеши. Указывалось на совпадение интонаций, совпадение самого способа видеть мир.
Цитата:
"Когда в ясную ночь при  лунном свете переправляешься в экипаже через реку, бык на каждом  шагу рассыпает брызги, словно разбивает в осколки кристалл" (Сей-Сенагон).

"Ветренный день. Стою под деревом. Налетает порыв. Дерево шумит. Мускулистый ветер. Ветер, как гимнаст работает в листве" (Олеша).
"Две книги. Между ними - никакой культурной преемственности. Но состояние человека в момент рождения слова настолько явственно проступает сквозь "текст", что этот психологический "параметр" решает все.

Если перевести обе книги с земного языка на марсианский, читатель-инопланетянин зачтет их по одной ведомости" - пишет С.Федякин.
Конец цитаты.

Заканчивается статья таким выводом:
 "...менее заметен диктат культуры, и ощутительней диктат "психологии творчества", состояния: "человек наедине с собой".

А это как раз то, что для меня и представляет наибольший интерес.

Приведу еще фрагмент из этой статьи:
"И полная воля в выборе темы. "... я писала... о том, сем, словом, обо всем на свете, иногда даже о совершенных пустяках", - легкое женское перо.
"Писать можно, начиная ни с чего... Все, что написано - интересно, если человеку есть что сказать, если человек что-то когда-либо заметил", - более твердый - со склонностью "обобщить" (и себя убедить) - мужской росчерк.

Мимолетный, неповторимый момент окружающей жизни, - в Японии XI-го века и в России ХХ-го. И там, и здесь - сюжет почти исчезает. Мелькают "картинки". И все явственней "фон": автор наедине с миром, и еще уже - наедине со своими записями...
Метод аналогии только тогда лишь хорош, когда сравнение не буксует: "смотри, что-то похожее!", - а подталкивает: "Давай, давай, выходи на свою дорогу". Параллелизм форм в живой природе. Он не объясняет странные сходства в литературе. Он только намекает".
Конец цитаты.

В энциклопедии Брокгауза и Ефрона в статье "Татуировка" говорится о том, что в древности люди подвергались, с нашей современной точки зрения, добровольным мучениям и истязаниям болью ради казалось бы несущественных целей. Объяснялось это тем, что чувство физической боли древние люди преодолевали легко. Это связывалось с низшим интеллектом тех людей. И утверждалось, что с развитием человечеством боли неизменно будут обостряться. Так оно наверное и есть.
Мысль о взаимосвязи между разумом и болью возникла у меня при чтении книги стихов Михаила Сопина "Смещение" (Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1991 г.).

Как начинается калека?
Смещают свет и тьму ума
В бетонной центрифуге века:
Страна - казарма.
Храм - тюрьма.

Так Михаил Сопин привносит в упомянутую проблему еще и политический аспект. Все стихи об одном - о душевной боли под пятой гостеррора.
 
Эту тему поэт разработал досконально, углубившись до философских обобщений. Это истинно русская философия антитоталитаризма, которая нашла выражение в таких простых словах человека, "закормленного с детства дурманной тюрей кодекса и КЗОТа", но сохранившего в себе правду - "вечный российский родник".
Искусство состоит из известного, испытанного художником, и неизвестного, не испытанного читателем, зрителем - если это нешаблонное искусство.
Вынужден сделать это отступление, потому что многие привыкли считать "чернухой" то, что некрасиво. Но уродливость, выраженная словами, не может не принять уродливо-карикатурного изложения (можно ли об уродливом написать красиво?), и Михаил Сопин этим методом владеет безукоризненно:

Державным страхом рот зашитый
Мыча проклятьем и виной...
...Устал...
От конвульсий дебильных поклонов...
...По комнате, под рупорный зуд,
Сладострастно хрустя сапогами,
Вожделюбы в шеренгах идут!

В той книге книге слова "нежность" и "сладость" встречаются единственный раз. Других слов из этого семантического ряда просто нет.
Правдивая истинность жестких слов дороже дешевой понятности.
Если в наше время и происходит возврат от сместившегося мышления к общечеловеческому, то книга стихов Михаила Сопина своим напором мысли этому способствует.

Однако, надо что-то делать с Японией. Надо ее как-то приблизить к себе. Греция, Турция, Франция понятны. Может, назвать Японция? Мы так привыкли, что самураи делали себе харакири, что кажется - это навсегда. Мы так привыкли, что они близорукие, что кажется, будто и все ниндзя в очках.
Нужно время, чтобы привыкнуть к японскому. Но как быть, если времени нет? А пока мы привыкаем, они уже скрылись.
Они говорят "забитарасоу" вместо the Beatles. Букву "л" не произносят. Надо их свеcти к логопеду ("рогопеду"). Тогда их постигнет стресс. Надо что-то делать е Японией.
Японец заходит в винный магазин и говорит: "Алиготе". Получив бутылку, говорит: "Аригато". Первое слово - coрт вина, второе "Спасибо".
От сакэ с фугу до харакири один шаг, но его никто не делает.
У них звуковоспроизводящая аппаратура исчерпала ресурсы качества: лучше уже не получается. Они давно поняли, что японские хокку исчерпали свой ресурс и хокку конца ХХ века ничуть не лучше хокку XVII века.
Надо нам что-то с собой делать, потому что мы так не считаем - мы думаем, что русские хокку лучше японских.
Что делать, думать об иероглифах и косить глаза? Носить кимоно и на выглядывающей из-под него ноге оттягивать кверху большой палец?
Банзай!
Но вместо этого мы выпиваем сорокаградусной, на следующий день мучаемся вчерашними воспоминаниями - это и есть интеллектуальное харакири. От него ежегодно в России умирают 40 000 человек - алкогольное отравление.
Но ведь есть альтернатива - японская литература.
Вы купили книгу японского автора. Потом другую. Прочитали их. Не торопитесь их выбрасывать. Поставьте их на полку - с этого начинается ваша домашняя библиотека японской литературы. Она самая ближайшая - всегда под рукой.
Практически невозможно, да и не нужно собирать дома все изданные книги о Японии. Но часы уютного досуга приятно провести с томиком любимого поэта, работающего в сфере японской поэзии.
Как хранить книги японской поэзии? Мы постараемся когда-нибудь ответить на этот вопрос, хоть его никто нам и не задавал. 
Есть высшая сфера духа, и ей подчинены устремления.
Сильный духом человек не будет стонать, если ему больно, не позволит физическим и душевным страданиям перейти в ожесточенность, озлобленность, знайте, что этим вы не принесете облегчения ни себе, ни окружающим людям.
Лучше всех об этом знают йоги.