Тридцать семь трилогия

1

Мне 37. Уже пора стреляться.
Уже пора хоть в чем-то преуспеть.
Сказать свое. Промямлить, прохрипеть
На издыхании и глухо рассмеяться.

И кануть в Лету... Будет за окошком
Все так же лить весенний редкий дождь;
И свежих листьев трепетная дрожь
Пленит уж не меня; и чья-то кошка,

Укрывшись от дождя под тротуаром,
Мой взгляд не привлечет. Исчезнет день,
В котором и тоскующая лень,
И вдохновение - даются даром...

Пора, пора под пистолет подставить
Свой медный лоб. И даже страха нет.
Уже и Пушкин встал под пистолет,
И Лермонтов давно успел прославить

Себя и лиру выстрелом жестоким.
А я все жду. Чего? Не знаю сам.
И в одиночестве, молясь своим богам,
Стою над этим миром одиноким.


2

Мне 37. Стреляться не хочу.
И не с кем. Не могу себе представить
Того, кто мог бы так меня подставить,
Чтоб в гневе я, подобно палачу,

Предал его на смерть; своей рукой
Нажав курок, мозги его размазал
На свеженьком снегу. Нет, я б промазал,
Чтоб уступить тот выстрел роковой.

Я не жесток. И даже во враге
Сначала вижу только человека.
Я б спорил с ним, судился бы полвека,
Но чтоб убить... Не знаю... Э-ге-ге...

Убить его за то, что он свинья?
Убить за то, что выразился плохо?
Стоп, стоп, позвольте, нет ли тут подвоха?
Ведь этак же кому-нибудь и я

Не нравлюсь, может быть, до тошноты.
Но есть ли правда в споре "или - или"?..
Вы помните, ведь Пушкина убили!!!
Не жаль ли? Гений чистой красоты.


3

Мне 37. А я не застрелился.
Не спился, не повесился и не...
Возможно, дело вовсе не во мне.
Возможно, срок поэтов изменился

И отодвинулся на время, как Высоцкий
Предсказывал, хрипя на всю страну...
Смотрю на снег и вижу белизну,
Что описал в стихе Иосив Бродский.

Но цифра "37" меня пронзила
Стальным клинком ужасной тишины.
Как будто вдруг трагедия войны
Сознание и сердце поразила;

Как будто бы теперь я стал в ответе
За все вокруг, за каждого из вас.
Зачем же торопить последний час?
К чему спешить бесследно кануть в Лете?

Но, боже мой, когда б вы только знали,
Что неизбежный срок назначен всем...
Мне кажется, что и Христа распяли
Не в 33, а ровно в 37.