Ежедневностью скуки... утренние войны

         
Над городом пели птицы. Сладкоголосые хреновы птицы - сто миллионов маленьких, бурых  комков живой, утыканной перьями массы.
Птицы звенели, орали , визжали...
По улице шел человек.
В прошлую пятницу - дождь.
Да пусть, на фиг, идут...
    Во дворике валялись листья. Под ногами валялись, чесное слово, как грязь со стоптанных сапог на чистом парадном ковре. Большой
 дворник -- целое дворнище, дворюга, дво.. чего там ещё?... громко, отвратительно громко мёл двор своей чертовой метлой. Сухие ветки
метлы cкребли по камню двора как грехи по атавизму-совести.
Это было утро.Это было начально-осеннее душное утро когда кажется., что лучше бы настал сразу вечер, а ещё лучше-- ночь, а ещё
- лучше-смерть.Это было то скучное утро, когда знаешь наперед кто и какого чёрта поднимется первым ,с кем будет ругаться, смачно
 поливая собеседника матом, и кто когда начнет дежурство у дверного глазка или окна, чтобы подсматривать как ты ешь, куришь или
 ходишь голышом по квартире. Из дома напротив, например, высунется косматая рожа старой как глупость старухи. Она будет долго
 подслеповато щурится на солнце ,но это она ,стерва, врет Когда вечером она уляжется спать, умостив свои сухие невесомые кости на
грязном матрасе, то сможет в точности припомнить, что и в какое время ты делал. Склероза б ей, курве...
Город уже просыпается, сдирая с ресниц сонную одурь, гудит заводами, автомобилями, кричит базарами,  детьми и птицами, и все
вокруг весело (ненавижу)!
Сегодня на повестке дня то же что и вчера. Но нет, не совсем. Две юных барышни со взглядами гумбертовской нимфетки выползают на
 залитую солнечным ядом поверхность крыши ,и стоят там, у края, озабоченно глядя вниз.Потом шаг ,и два тельца шлепаются на
грязный асфальт, усеянный листьями. Жалко? Да где мне... Какая сила, спрошу вас, заставляет этих современных лолит прнебречь
 удовольствиями мира живых и отрекаться от него в пользу мира теней? Только ослиная глупость и  подростковая жажда поступать
 назло. Вот и лежат они как две птички на бурой асфальтированной глади так и не узнав того, о чем мечтают все глупые девчонки,
 начитавшись полу-эротических полу-невинных расказов, отдолженных на ночь у лучшей подруги. Все это пошло, как сказал бы
 серьезный мальчик, созданный мистером Селинджером.  Я скажу: к чертовой их матери, об этом не стоит и  говорить.
 На столе чашка остывшего чая,кусок целофана сорваного с сигаретной  пачки... Кто-то обладающий дипломом психиатра утверждал
 зависимость между снятием целофана с  этой чертовой пачки и готовностью женщины к половой жизни... Зачем я об этом думаю???
 Хотя уж лучше об этом, чем о соседской вездесущей старой ****и, которая с мерзским выражением удовольствия как всегда к вечеру
 побежит жаловаться на меня дворнику и участковому сообщая о якобы смертельных грехах совершаемых мною в собственной
 квартире и случайно увиденных ею. Мы искренне любим друг друга...
 На бледно-голубом как лента небе горит огненно-ярким пятном глаз звезды по имени...  В памяти крутится где-то подслушанная фраза:
''Да здравствует мир как комплекс моих ощущений". Будь он неладен! Как и комплекс тех чувств, которые в совокупности дают мне
 существование, с единственной возможностью сидеть- ходить- лежать- писать какую-нибудь ерунду вроде этой.
И скука, пожалуй единственная женщина, находящаяся рядышком, под моим остронацеленным ребром, как Ева, только более
покладистая Ева. Хотя все удовольствие портит то, что эта бабочка "мертвая голова" отдается и всем моим знакомым тоже
Забесплатно. Как портовая шлюха.
Вот откуплюсь от нее грязновато-ущербным товарищем Граненым. Стакан Стаканыч, пропитаный  святым спиртовым духом
И сразу все кошки, стачивающие наросты на когтях об мою душу, поутихнут и может уберутся вовсе.
Но с этим священнодействием, пожалуй, можно и повременить, ведь где, собственно, еще найти такое оргазменное творческое начало
как не в грязи внутренних кошачьи истерзанных углах души.
Просунуть рубашечно-клетчатую руку в глубину самого себя, и в кровище, плаценте и гное извлечь наружу слабодышащее тельце
новорожденного литературного уродца. Так сказать, приняв роды у собственного подсознательного. И бросить орущее  инцестное
убожество на белые листы тетрадной простынки. А потом, общеизвестной иосифской женой, отдать вырожденное дитя  на распятие
православно-изуверских господ критиков.
Да не жалко мне, пусть расчленяют мои строчки, лоботомируют и сдают в городские морги, набитые графоманским отродьем,
пусть их. Но зачем же, не-друзья не-товарищи, вашими излишне-вымытыми, а чаще откровенно грязными руками по швам раздирать
подсознательно-искреннюю пусть несусветную чушь?Какая радость вам  в этих бессмысленных действиях?
А впрочем, мне это совсем не интересно. Разве что самую малость. Так посетитель зоопарка пробегает взглядом по буквицам
звериных биографий, и тут же теряет интерес и полученные знания. Так мне интересны критикующие стервятнички...
Все равно ведь я не смогу удержаться от новых половых связей с легкомысленными нимфетками Музами, и аборт будет невозможен,
и значит ваш гуманный суд не оставит в покое мои творческие схватки...
     ... А за окном душный, патокой пахнущий ветер, ленивый и вялый, как раскормленный кастрированный домашний кот. И листья
снова ложаться на место, снабжая дворника чесно заработанной зарплатой. Тошно!
 Близится день к логичному, целиком оправданному завершению. Сколько же тараканов необходимо на одну отдельно взятую голову,
чтобы просидеть целый день до вечера, глядя в муторно-невымытое окно в размышлениях о никому не нужных вещах.
Впрочем, оставим подсчет насекомо-шизофреничных гадов будущим поколениям, они на это падки.
А пока - стоит, пожалуй принять бесполезный, освежающий на пару минут душ, и, слоняясь комнатами, ненароком мельтешить перед
окнами, в ожидании негодующих свиных глазок соседской гарпии.
Тогда возможно, долгие, пространные беседы с дворничишно-участковыми близнецами (все преставители правящих династий
одинаковы) помогут избавиться от  кровавого хладнокровного убийства ни в чем не повинного времени....И затем, когда все на свете
умолкнет, угомонившись и упокоившись осенним вечером, упасть в некрахмаленные простыневые листья и, наконец, уснуть.
К сожалению, только до завтра....