Второрук. Антибуржуазная поэзия

ЛИТО "Вторая Рука Москвы или обоняние Антибуржуазной поэзии"

Написание настоящего манифеста вызвано скорее внешними обстоятельствами, которые вовлекли в достопочтенное в узких и широких кругах Литературное Объединение «Вторая Рука Москвы или обоняние Антибуржуазной поэзии» в некое подобие дискуссии, что и заставило нас (людей, в общем-то, близких и обладающих систематическим университетским образованием) взяться за столь благородный труд, как написание некоего пространного заявления.
(Если вы ничего не поняли из выше написанного, то можете продолжать чтение.)

Мы несём ярлык творцов нетленных поэтических произведений, проповедников аморального отрицания ремесленников-шестидесятников.

Мы осознаём всю литературную ответственность, которая ложится на нас.

Мы провозглашаем классическое: «Запретить ковыряться в носу». («Запретить…»)

Мы заявляем прямо, что термин «антибуржуазная поэзия», приведённый в заголовке, частично нами заимствован, но, несмотря на это, видится нам вдумчивым, потому что в нём нет ничего нового, так же как и в самой буржуазной поэзии.

Акмеизм в этом контексте следует отнести к явлению мира аристократического и навсегда ушедшего, буржуазизм к явлению, которое пытается занять место акмеизма, но, благодаря нашей ненависти к нему, все старания буржуа достойно занять средневековый замок, не потревожив вишнёвый сад, останутся на уровне старания.

Слово «Анти» в таком случае надо расценивать как эстетическое пристрастие участников сообщества «Вторая Рука Москвы». Мы считаем, что новый язык построить нельзя – можно лишь отказаться от языка современного.

В сообщество великих поэтов «Вторая Рука Москвы» входят авторы не придерживающиеся одного стиля и направления. Мы по сути своей разнородны, но так как общество «Рука Москвы» буржуазно, мы по своей природе антибуржуазны.
Типичный представитель «Второй Руки» - человек без возраста, зависимый финансово от окружающего мира до такой степени, что не может позволить себе не только подключиться к интернету, но и купить компьютер. Это старый русский, отпрыск мамы уборщицы и папы слесаря-сантехника-алкоголика, работающий на очередной низкооплачиваемой работе и ему приходится тайком от начальства выходить в мир виртуальный, чтобы занять своё кресло в современном поэтическом мире.

Когда нам со сцены кричат: «Поэзия – это не серьёзно! Не надо умирать за свои стихи!» - мы отвечаем, твёрдым голосом, положа руку на сердце: «А как же Василий Иванович и другие умные люди?»

«Работай, работай, работай. Ты будешь с огромным горбом…».

В работе настоящий критик одаривает настоящего поэта настоящей одой, после чего тот входит в настоящий зал, садится на колени настоящего зрителя, реально закатывает глаза и гордо декламирует: «Ура! Злодей не уничтожит искру Божию!».
Нас всегда пугало несерьёзное намерение посадить всех, кого ни попадя, на «пароход современности».

У нас мест нет!.. и байдарок тоже…

Вследствие этого, второрук – патриотичное существо, не имеющее сырокопчёную колбасу, но имеющее бороду ввиду отсутствия бритвы, стоящее в куртке из кожзаменителя на сломанном броневике с твёрдым намерением отнять компьютер, подключенный к интернету, у нового русского, дабы занять главенствующую нишу в современной литературе, но никак не познавать самого себя.

Поэзия, как образ борьбы;
Поэзия, как образ придти к уму;
Поэзия, как «добровольная явка с повинной»;
Поэзия, как грустное и тяжёлое времяпрепровождение.

В свете вышеизложенного никому из второруков никогда не придет в голову аморфно сидеть дома и познавать самого себя, спрятав в голове тараканов, из-за боязни, что кто-нибудь решит выставить его за дверь литературного процесса, уподобляясь тем самым булгаковскому Полежаеву.

Если кто-то спросит нас: «А что вы сделали для мировой поэзии?», то мы с гордостью ответим: «Всё!».

Мы призваны исправлять нравы, мы решаемся, и даже более того – считаем, что всяческое молчание, касательное ковыряния в носу поэзии, есть признак собственной беспринципности и безответственности каждого отдельно взятого поэта, что, конечно, никак нравы не исправляет.

Гордо вскинув голову, мы совсем не смущаемся своей гениальности, тем более что мы прекрасно осознаём свою непорочность и свои достоинства, главным из которых является наша антибуржуазность со всеми вытекающими из неё последствиями.

Всё наше творчество сопровождается громогласным: «Мы – Великие Русские Поэты!»

Мы предпочитаем жить в старом языке, а не создавать новый.

Для упорядочивания и оценки мы скажем просто: «Не надо, Федя, не пишите!».