Леший

(Памяти бати)

Там, где елки с двух сторон
С незапамятных времен
Был в лесу огромный пень
С ветхой крышей набекрень.

Тут такою быть картине:
Муха билась в паутине,
А на лавке у окошка
Леший плел себе лукошко.

Поелозил на "насесте",
(Эх, стряхнуть годков бы двести!)
Берестину ловко вправил
И на муху глаз наставил:

"Што ж ты муха-цокотуха
Кровопивцу лезешь в брюхо?
Али свет тебе не мил?
Бьешься вот, не меря сил…

А паук-то шибко старый –
Позабыл былую славу –
Вон, дряхля, в углу сидит,
Тока лапкой шевелит…

Уж тогда прости, дружок,
Знать тебе не вышел срок:
Седни мушка – не к обеду!.." –
С тем старик прервал беседу,

Отложил свою корзину,
Помянул былую силу
И полез на потолок –
Пальцем муху поволок,

Обтряхнул из паутины
(Хочь и муха, а скотина!)
И погнал её за дверь:
– Улетай, вреднючий зверь!

Дверь укрыл, засов наставил,
В щель, кряхтя, лучину вставил,
В угол пальцем погрозил
И прилег на свой настил.

Поворочался немножко,
Покосился на лукошко:
"Надо б завтра доплести,
Да в деревню отнести".

Лег удобней, веки смежил…
Будто свет в мозгу забрезжил:
В легком сне дрожат картины,
Словно нити паутины…

Снится Лешему дорога
До высокого порога
В терем красный, расписной,
С чудной горенкой резной.
А внутри сидит девица,
Красотою – лебедица,
Косы русые плетет
И о чем-то речь ведет…
Перед ней стоит прекрасный
Смуглый воин, сильный, страстный,
       взглядом – словно сокол ясный…
"Я?.. Не я?.." – но всё сложилось,
Задрожало, заискрилось
              это диво. И расплылось…

…Перед взором стольный Град
Лет четыреста назад…
То не свет упал на лица:
Выезжает Царь! Царица!
Царь высок и ликом ясен,
Взглядом грозен, платьем красен!
Шапка сбилась, и на тело
Локон пал белее мела…
Рядом с ним она, Царица,
С виду лепа, голубица!
Но глаза – ковчег печали, –
Блеск померк; они молчали…

Вздрогнул старый,
                на морщинки
Покатились две слезинки:
– Это же отец и мама!
(Потускнела панорама)

– Подождите!
        Слишком рано!.. 
Но ушла и эта рана,
Задрожали купола
И картина уплыла…

…Всё в пыли широко поле,
Повинуясь бранной доле, –
Топот, стоны, грозный крик,
Вымпела и колья пик –
Тут витает смерти лик…
Через павшие тела
Кони скачут напрямик,
Закусивши удила…
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
Солнце село, но кружится
Воронье, и алчет птица
Крови раны ножевой,
Плоти мертвой и живой;
Тут и там блестят доспехи –
Скорой смерти злые вехи.
И лежит средь павшей рати,
Рот скривив в последнем "тятя!",
Воин – младший. Рядом братья…
– Да ведь э т о…
    – охнул батя

И проснулся…
                Старый Леший
Вытер пот со лба и плеши,
Сел на лавке, босиком,
Обмакнул глаза платком;
Кремнем высек огонек,
Бересту поднес к лучине –
            залучился костерок…

Сел, уставив ясны очи
На огонь… И среди ночи
Пред его усталым взором
Заколдованным узором
Снова слева или справа:
Сын, отец, друзья, купава…

Может, вовсе был не Леший
В царстве грез во тьме кромешной,
Может жил в лесу лесник –
Между ёлок напрямик?

Будь ты конный или пеший,
Будь ты старый или "свежий",
Будь ты леса господин, –
Страшно, если ты – один!

* * *
Чтоб от вас ушли грустинки,
Вот другие вам картинки! 
Мы ж привыкли верить страстно:
В сказке будет просто, ясно;
Если даже и "ужасно" –
Все равно оно прекрасно!
О героях сказок этих
Мы печемся, как о детях.

Леший – славный старичок –
Завалился на бочок,
Видит сны, а в них – смешинки,
Как лубочные картинки,
просто так – белибердинки:

…Будто выборы в лесу,
а петух сожрал лису…
А залетная тетеря
вдруг стряхнула пух и перья,
превратилась в колбасу…
А ежиха из иголок
заплела себе косу…
А косой, стращая волка,
стал носить кольцо в носу –
Всё вверх дном перевернулось
в перекрашенном лесу:
Елки стали золотые,
Шишки - яйца расписные;
На зеленом небосводе
Звезды ходят в хороводе,
А по матушке-Луне
Вишни плавают в вине!