Похоронная басня 1

I

Моя душа потерялась в дороге. И мне пришлось вернуться, хотя я не сразу заметила ее отсутствие. Сначала была крохотная, но острая и неожиданно вспыхивающая боль, как  сноп света. Потом ее сменила старшая сестра – тупая, огромная, пронизывающая все уголки мыслей. Она сожгла все дотла,
а пылинки пепла  превратились в черный снег, падающий каплями  растекшейся туши. Из глаз в пустоту. Пустота заменила все чувства, от боли остался только холод. Поэтому душа и ушла незаметно, на прощание, пробежав по недавно еще родному телу дрожью.
А я все шла и шла по дороге, свернув без души не на том повороте. Шла с дырой вместо сердца. Шла по черному снегу, иногда замечая кружащиеся вокруг перышки. Или снежинки.
Только снег ведь вокруг был черным, а перышки  красноватые … от запекшейся крови. И еще колючие, как воспоминания. От каждого укола – маленькая ранка. От одной умереть нельзя, но их очень много. Перышки  слетаются отовсюду, тихо шелестя в мертвом воздухе. И неожиданно покалывают, когда тебя захватывает сон. Неожиданно и больно, как воспоминание о счастье.
Мне пришлось вернуться. Вернуться к непройденным поворотам и навсегда забытым идолам. Я искала свою душу. Возвращалась дорогой мертвой  радости, где в небесной  радуге на экране потухшего  Солнышка один за другим сменялись кадры. Как кинохроника. Там была и я, только еще с душой. Там я еще умела плакать… А 29 дней спустя уже нет. Ни плакать  с чувством горечи  и осадком  в душе, ни смеяться от нахлынувших с весной и любовью радости.
Ничего. Пустота. Черный снег и воздух с привкусом табачного дыма.
Где же моя душа?
Долгий обратный  путь, длинной  в 232 нескончаемых маленьких вечности. 232 дня и 232 ночи с безумно бешеным бегом секунд и медленных, монотонным строем минут.
Я нашла свои следы на дороге.  Тогда они еще оставались, потому что еще было тепло души. Еще дышало  жизнью что-то внутри. Значит, скоро найду и ее. Узнаем ли мы друг друга? Поймет ли она меня? Простит ли?
… Вот Она. Стоит, как мраморный памятник на дороге. Нимфа, готовая  взлететь. У нее опущены вниз мои грустные глаза.  Оказывается,  это Она делит жизнь на весну и зиму. Позади нее – ромашковое поле. Миллионы маленьких солнышек, над которыми порхают  прозрачные веселые птички.
А там, где я – зона отчуждения. Мертво-серое небо, огромные поля черного снега  и длинная  грязно-замерзшая вереница моих обледеневших следов.
А Она стоит и плачет. Из ее печальных, каменно-грустных глаз струится черный ручеек слез. Тогда мне не нужна была водостойкая тушь.
А перышки?   Это Она – ободранный ангел? Или это бывшее украшение прозрачных птичек?
Нам надо с ней помириться. Ведь этот памятник из теплого белого мрамора – моя душа. Хм, мне кто-то принес цветы, но было уже поздно. И они засохли. Белая гвоздика  и подснежники. Сухое напоминание о чьей-то любви.
«Прости меня, родная, что смогла уйти без тебя. Я вернулась. Научи меня плакать заново, и мы завтра же станем счастливыми».  Может эти цвети уже и не оживут, но я стою на коленях пере собственной душой. Я верю, ведь у меня для надежды есть целое поле ромашек.