Фантазии на тему города

                "... фрегат или акрополь
                Сияет издали, воде и небу брат..."
               
                О. Мандельштам
 
           О Город, Город... "Чужеземцем здесь было проще бы сто крат
           себя приветствовать, повсюду псише встречая. Миражи,
           и были, и теперь - в почете здесь, от Ротонды до оград
           грифонозевых, всё - приметы морОки, мОрока и лжи.

           Предмет отрады - "верность веку" –  черта, достойная шута,
           на деле: пыжиться-метаться под сенью Петербургских Строф,
           век напролет вторить им, только когда до точки прожита
           вся биография, о фальши былой седую хмурить бровь.

           Вот покаяние фантома, плач тени о своей тщете.
           Всегда, покорно, неотступно ей семенить вослед творцу,
           но не ее, а менестреля, шаги отсчитывая те -
           ать-два - лучи звезды Полярной жестоко хлещут по лицу.

           А звездный луч -как есть, племянник, племянник неба и воды,
           и тех двоих, что точно помнят далеких суховеев жар.
           Они верны чужому небу и тем, наверное, горды,
           что на првах гостей здесь дважды по сто годов..."
             -Что скажешь?
             -Жаль.


           О Город, Город - созиданья фонарь - дотронься и верши,
           но кто наверняка укажет, где оборвется акро-нить:
          " Пустыням площадей - укором -
            Игла, а в Летнем на аршин
            Тишин разнобородых, красен
            Елейной дымкою гранит,
            Решеток вязь черноголоса..."
         довольно! - В глиняной плюсне
         Адмиралтейскую занозой печальный этот исполин
         мне чудится.., но, просыпаясь, я слышу, как елей на снег
         сочится с елей, как багрянец прокрался в свод, как луч в пыли
         морозной нежится, как мысли неловко проникают в сонм
         квазИ-фантазий (брешь тесна им, угрюмым.)
         Свой вертеп судеб
         растормошил шарманщик дюжий, чтоб указать мне, где в босом
         январском дне я жданным гостем пребуду, то есть нишу, где б
         я был в чести, а век мой - в силе. Там обретает тонкий смысл
         беспеременной воркотни сеть и действие иных примет
         питает вящие стихии, там стих не признает тесьмы словес,
         там в патине, от века, сердца, и потому -
                привет. 

         О Город, Город - неизменны сплетенья вех его и Строф
        (почти чужих), тоска все так же несносна, в клодтовой узде
         застыли рысаки, а небо - всегда холодный зимний кров -
         звенит, что все еще мирволит здесь вечность...

         Впрочем, я не здесь,
         я ближе... К запаху имбиря, к другим почтенным берегам
       (почти чужим) я, знать, прочнее привязан, в густошь дремоты,
        в неторопливость пробуждений мне проще верить, нежли в гам
        метелей, в гуд жилья.., постичь мне не привелось твой снежный тын
        уменья превозмочь.
                "Ты - явь ли?" -
        в волокнах вязнет ветряных,
        почти чужой - не я,- но возглас, и возглас мой есть мой двойник,
        мой призрак неотступный, эхом от эха (эха лишь верны
        друг другу так), он мною славен, но сам за столько лет не вник
        я в эту строгую зеркальность..,
          в спокойствие крылатых львов,
        почти чужим им был я, не-за-бы-ва-ющим, как даль пестра 
        бывает там, где...
                Замолкаю.
        Не я наследник твоего дыхания.
                Прощай!
             Сегодня пропишет забытье сестра   мне,
                Город, Город.

1999