Банные истории

ЭТО ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ ТЕКСТ - 64 стр А4. Я бы мог его разбить на кусочки, но он мне дорог.



Мобила

Мобилы давно не делают, а первую я увидел в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году у Зайчикова. Нокиа лежала надувной трубкой поперек кожаного дипломата вместе с антеннкой. Сам я обзавелся через год Мотороллой Дименсион-4000, такой навороченной, что ламповое табло показывало разным цветами состояние никель-кадмиевого аккумулятора, а кнопка "RCL" позволяла запоминать несколько номеров и их, когда надо, прокручивать.
Покупка и контракт "Билайна" обошлись в две с половиной штуки. Из-за веса телефона я им колол орехи, забивал посылочные гвозди, а один раз, будучи пьяным, отбился от таксиста в Ботаническом саду. Антенна далеко выдвигалась, напоминая космическую связь, и ей можно было на переговорах ковыряться в носу или в ухе. В переговоры же я входил с солидным звонком, прося об этом секретаршу, предварительно рассчитав время. Если беседа шла нехорошо, то можно было незаметно под столом щелкнуть батареей, снимая ее пальцем. Звук получался затворный, и все налаживалось.
Через год мобилы появились у друзей, и мы любили перезваниваться, кто кого первым пошлет. Иногда выходило прикольно. Сидишь в банке на правлении, а тут тебе в ухо: "Х.й". Ржешь во весь голос, а Совет Директоров ничего понять не может. Плечами пожимают, переглядываются и у висков пальцами крутят.
Или можно было прийти в ресторан и заказать водку в ведерке. Тебе ее принесут и оставят, лед растает, и тогда все трубы бросают в воду и прижимают бутылкой шведского "Абсолюта". Подбежавший официант смотрит, а там мобилы плавают.
В дефолт я все потерял. Побоялся стреляться, и поэтому осталась квартира, а первая жена ушла. А месяц назад нынешняя выгребла агрегат из под шкафа во время уборки и смеялась, что это такое, так как уже давно хотела меня заставить носить теперешние бздюхи, но я уперся - только эту. Я даже для показа ее телефоны крошил в кулаке и засовывал в рот, а вот с Мотороллой такая штука не пройдет. Все губы порвешь.
Вчера жена пошла с ней в Билайн, но ее выгнали. Тогда я надел клубный пиджак с золотыми пуговицами, повесил цепь на шею, втиснул палец в перстень с печаткой и двинулся сам.
В офисе оператора я назвался известным коллекционером, и вокруг меня забегала вся шелупень, и даже управляющий мелькнул. Было очень приятно от давно забытого чувства. Мой неиспользуемый стандарт подключили на специально выделенную для таких целей линию, и теперь я гордо достаю из штанин свое оружие при каждом удобном случае. Ибо нет ничего ценнее вещи старой. В них и кроется настоящая мужская мудрость.

Инопланетяне

Я сидел на лавочке Кузьминского парка и пил с горла "Стара Прамен", когда ко мне подошли инопланетяне и попросили закурить. Я узнал их по прозрачным шлемам, виденным мною на наскальных рисунках Таркунской пещеры и древних этрусских монетах.
Они глубоко пыхнули и ушли, а наутро светило солнце, шел дождь и визгливо мяукал старый продрогший кот Собакокиллер на крыше дома номер тринадцать. Радость переполняла мое сердце, и хотелось жить и жить снова.

Заговоры

Каждую осень, раз в два-три года до первого снега я раскрываю все заговоры, но делать это необходимо осторожно, чтобы жена не вызвала белых человечков с мигалкой, а то когда они приезжают, то все пеленают и уже ничего поделать невозможно.
Чтобы такого казуса не случилось, необходимо договориться и согласиться глотать всякую дрянь. Глотать можно по-разному. Например, прилепить кружочек на небо и сделать вид, что запил, потому что если прятать, как все, под язык, то потом обязательно посмотрят в рот, чтобы убедиться, не спрятал ли я где-нибудь.
Или можно, когда заливаешь водой, выплюнуть средство на дно стакана, а для этого брать стакан непрозрачный и использовать черный чай.
Хорошо делать вид, что сошел с ума и не понимать, что когда тебе подсовывают порошок в растворимой капсуле, то это значит, что там спрятана большая таблетка. На таких капсулах остаются следы ногтей, то есть их вскрывали, и они, обычно, заранее лежат перед тарелкой дымящегося вечернего послерабочего борща, типа скушай сам, милый.
Здесь лучше отвлечь жену и пойти в гостиную. Тогда она идет за тобой, а ты резко возвращаешься на кухню и меняешь капсулу на пустую, а потом отдаешь племяннику на химический факультет МГУ, чтобы он определил состав и действие.
А то я один раз хотел испытать во дворе на питбультерьере Буле, но в последний момент пожалел собаку, подумав о ее долгой жизни.
Если правильно себя вести и ничего плохого не откидывать, то можно вполне дожить до первых морозов, так и не подвергшись непонятному действию транквилизаторов, избегнув тюремных застенков и обличив полностью тайных агентов во всей Люблинской округе, вплоть до Печатников, Марьино и Борисовских Прудов.

Зико и Лев Яшин

Сейчас Зико незаслуженно забыт, а когда-то его называли "белым Пеле", и последний раз он играл на чемпионате мира в Испании тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Я помню, как он забил гол ножницами через себя итальянцу Дзенге.
К нему в молодости приезжал в Бразилию Лев Яшин и долго его хвалил. Даже когда они пошли на Маракану смотреть матч "Бутафого" - "Флуменесе", и злые болельщики засыпали легенду вратарского искусства мукой из мешков, Яшин не обиделся. Хотя Зико знал, что всех, кто сидит до пятого ряда, засыпают. Кумир ты или конь в пальто, не важно.
За это на Капакабане русский Лев предложил конкурс, что Зико на песке ни одного пенальти из десяти не забьет. И не забил. Яшин гордо смеялся, а "белый Пеле" встал на колени, воздел руки к небу и плакал, пока за ним не пришла жена.
Я не думаю, что именно этот случай повлиял на то, что искусство великого бразильца забыто, но поразмышлять над этим стоит.

Грузчики

Евграф Поликарпович родился в Переделкино и принадлежал к тем детям, которых собирал вокруг себя Корней Иванович Чуковский и рассказывал сказки. Когда его брали в хранилище Центрального Банка носильщиком, то человек в отделе кадров заговорщицки спросил: "А вы-то как к нам попали", - на что и ответить было нечего, так как потом оказалось, что все сотрудники хранилища (от уборщиц до самых высоких) составляли династии, которые тянулись даже не с революции, а с середины девятнадцатого века, когда образовались при царе Александре-освободителе первые сберегательные кассы. Секреты мастерства передавались из поколения в поколение от отца к сыну в любой области знаний. Особые касты составляли бухгалтера, экономисты, контролеры, экспедиторы и грузчики.
Евграф Поликарпович работал, начиная от простого открывателя дверей перед выносящими мешки с золотым запасом и заканчивая бригадиром грузчиков - человеком ничего не таскающим, но за всем наблюдающим. На карьеру ушло пятьдесят лет жизни.
Вообще когда первые большевики пришли в Банк, захватив его вместе с почтой, телеграфом и портами, то поначалу все испугались, но потом привыкли, так как порядки если и изменились, то не настолько, чтобы что-то в корне перечеркнуть. Просто возникла новая чеканка, немного подправили дизайн и стали именоваться вместо господ товарищами.
В тридцатые, сороковые и пятидесятые было строго. Например, когда меняли старую мелочь на новую, то его друг Василий подобрал вышедшую из обращения монетку,  выпавшую из упаковки и идущую на переплавку, за что был уволен без содержания тут же. Хорошо, что больше ничего не произошло.
В годы Брежнева все ослабло, и когда из отъезжающего грузовика вывалились три мешка советских денег, то никто даже не заметил. Только к концу дня один принесли старые партийцы, надеясь получить пятнадцатипроцентное вознаграждение за находку клада, а вышло если не наоборот, то никак. Хорошо, что через сутки отпустили, когда по тревоге нашли два оставшихся мешка у старушек соседского двора, которые долго соображали, то ли в дом нести, то ли бежать, закрыв глаза.
На шестьдесят седьмом году работы Евграф Поликарпович оборзел, насмотревшись веяний девяностых, и взял и вынес через проходную, нагло и не стесняясь, несколько наборов юбилейных золотых монет, тянувших на собственную обеспеченную старость и внучную безбедную молодость. Только уже когда он заходил в метро, то его нагнал молодой и пылкий охранник и спросил о предмете ноши.
Больше всего на Поликарпыча гневались рабочие династии, а один гадкий дедок вопил при всех: "Кто взял этого бастарда, этого безродного ублюдка  в тысяча девятьсот двадцать шестом году на работу?"

Казино "Измайловское"

В Нью-Йорке одно казино, а в Москве пятьдесят семь, а первое открылось в восемьдесят восьмом году в корпусе "Гамма" гостиницы "Измайловская". Казино представляло собой квадратный зал, где за столиками играли в блэкджек и покер, а вдоль стен стояли игровые автоматы, имитирующие рулетку. По желтому электронному кругу двигался лучик, который останавливался вместо шарика на секторе, а все, кто поставил до этого, получали выпадающие жетоны в зависимости от первоначальных взносов. А так правила, как везде - черное, красное, цифра, сектор, зеро и так далее.
На первом курсе МГУ мы зарабатывали, либо преферансом и храпом, либо устраивали беспроигрышные лотереи на Арбате, договорившись с милицией, но когда узнали про казино, то поехали туда.
В первый день все выиграли, я - сорок рублей (стипендия была семьдесят), Алексис - двадцать пять, Андрей - семь, а Гоша - сто сорок восемь. Мне кажется, что автоматы были специально настроены на новичков, чтобы они не уходили и возвращались. И мы вернулись так, что через неделю мой суммарный проигрыш был - восемьдесят рублей, Алексиса - двадцать пять, Андрея - семь, а Гошин - триста восемьдесят девять. Мы ездить перестали, а Гоша довел свой баланс до полутора тысяч, пока не вскрыл ножом автомат в окружении таких же бедолаг, получив суммарный выигрыш плюс три рубля.
С того дня прошло пятнадцать лет, и недавно я заходил в элитное казино "Кристалл", что на "Крестьянской заставе". Лучистая Гошкина фотка до сих пор красуется на видном месте в ряду главных предателей и рецидивистов, которым вход запрещен, вызывая трудно скрываемую гордость у людей знающих его лично.

Журналы и проза

Я подошел к прекрасному русскому поэту и дал, издаваемый нами журнал в подарок, на что он хитро улыбнулся и сказал: "Зачем? Моих же стихов там нет". Тогда я купил книжку его прозы и принес на автограф, на что он поинтересовался: "А вы ее читали?" Ехидно улыбаясь, я ответил: "Зачем же? Ее ведь писал не я." Поэт рассмеялся, забрал у меня журнал и позвал пить портвейн.

Маджапани

Самая большая голова Ленина расположена в Улан-Удэ и внесена в книгу рекордов Гиннеса. Она врыта в землю посреди главной площади города, как у Пушкина в поэме "Руслан и Людмила". Все приезжающие в Бурятию обязательно возле нее фотографируются, а потом едут поклоняться буддистским богам (местное прозвище "олежки"), поднося им монетки, сигаретки или еще чего-нибудь. Один мой знакомый, проезжая мимо на автомобиле, забыл бросить в окно подаяние и через поворот ему в лобовое стекло влетел камень, оставив глубокую трещину на уровне переносицы. Интересно залазить на горы под православные кресты, но делать это надо на трезвую голову, а не как всегда, так как дорога вверх выдолблена ступенями и можно, не заметив, упасть вниз и удариться о гранит.
Когда русские пришли в Бурятию, то вели себя, как обычно. То есть посмотрели, что монастыри стоят у подошв и стали утверждаться на вершинах. И царскому правительству в кайф и местным жителям не в падлу, что их святыни не только не трогают, а чтят.
За годы совместного существования все обряды перемешались до не узнавания, и при встрече почетного гостя на официальном уровне подают молоко с перцем и хлеб солью. Во всех домах хлеб только отламывают, что в городах, где говорят на русском, что в деревнях, где лопочут на бурятском. Такой обычай из-за того, что когда батон ножом режешь, то сердятся бурятские боги. Какие-то у них происходят неполадки. Еще надо знать свое настоящее призвание, которое определяют специальные шаманы. Когда призвание определено, то тебе дают амулет и курительные травы, для вызова личного духа хранителя. Мой дух - Маджапани. Чтобы его вызвать, необходимо долго повторять "Маджапани хум хэ, Маджапани хум хэ", вдыхая дым. Когда дух приходит, то наступает оргазм. Лежишь в отключке и вспоминаешь, как же Маджапани выгнать обратно.
Маджапанпи - дух воина. Воин всегда вносит невесту в дом на руках в специальной шапке, чтобы домовой не набросился на незнакомую женщину. После вноса надо повязаться с женой синими лентами и назвать и привести всех родственников до пятого колена. Вообще буряты, живущие в Москве, нормальные люди, но когда приезжают в Улан-Удэ, то с ними происходят таинственные изменения, словно родные места давят на психику. Одни жили совместно три года, а как появились в Бурятии, то устроили свадьбу на семь дней, где блеяли бараны, ревели бубны, гудели монастыри, а специально обученные бурятки не давали уснуть друзьям жениха всю ночь, словно женщины легкого поведения.

Социальный статус

Когда я первый раз восемь лет назад пришел в Люблинские бани, то никто на меня не обращал внимания, хотя я старался всем понравиться и не нарушать заведенного положения.
Я ходил в самые тяжелые парилки - лежачие и сталеварские, я купил себе брезентовые рукавицы и оставлял потом местным веники, я выкинул новый махровый халат и приобрел рваный в дырках, чтобы не отличаться, но все равно, хотя я и приходил в течение двух лет утром по субботам, но никто меня не замечал и только кассирша Зоя Ивановна то ли пренебрежительно, то ли ласково называла "Мальчиком". Ничего не происходило, лишь иногда удавалось первому добежать до шланга, и тогда я смывал струей то, что наследили.
Но однажды случился прорыв, и мне доверили стирать грязные половые тряпки после протирки парилки, которые я честно полоскал два года. Потом заболел Коля, и дозволили выметать листву, что было немало. А на седьмой год я стал открывать форточку, поддавать в печку и опускать пар, вбегая вперед всех толкаясь локтями.
Теперь со мной здороваются двенадцать главных человек, кличут Славиком, а один раз обозвали придурком и взяли в пользование, принесенный мной мятный настой.
Я так привык, что больше не могу ходить в другой день, так как только по субботам я уважаемая и выдающаяся фигура, апостол, а в другие дни незнакомые старожилы меня за человека социально значимого не считают, полагая безусой и бестолковой сявкой.


Баба Лена

Бабе Лене девяносто два года, и она ходит в синем, пузырящемся на коленках и потертом на локтях спортивном костюме эпохи советских физкультурников, высоко задирая стопы при ходьбе, как экзотическая африканская птица.
Большинство из нас над ней подшучивает, потому что ведет старушка группы общей физической подготовки, куда попадают лентяи, балбесы и студенты с недостатками.
Говорят, что в детстве она сама болела какой-то странной напастью: то ли искривлением позвоночника, то ли у нее были смещены кости таза. В молодости ей светил паралич, но при Сталине (это поколение очень крепкое) баба Лена себя преодолела и ездила в танцевальном ансамбле на передовую давать концерты бойцам Красной Армии.
Шесть лет назад, когда финансирование науки угрожающе ослабло, ее вызвал декан кафедры МГУ Поликарпыч и предложил с почестями уйти на заслуженный отдых, открыв дорогу молодым и увеличив общий фонд заработной платы. Баба Лена залезла к нему на стол и между кубком «Победителям Пекинской Универсиады» и стопкой грамот «Готов к Труду и Обороне» не ойкнув, села на шпагат. Поликарпыч открыл рот и замолчал.
Вчера баба Лена позвонила моей жене и предложила позаниматься у нее в балетной студии при университетском клубе студентов. Жена офанарела и отказалась, а я поцеловал супругу в щеку.

Спасительница

Свою первенькую я пригнал из Австрии, где работал электриком в торгпредстве. Причем водить абсолютно не умел, но срок заканчивался, и деваться было некуда – либо вези, либо останешься без «Опеля».
С двигателем один и восемь, оцинкованная, цвета мокрого асфальта машина ласточкой ползла по автобану Вена - Варшава, а я вцепился без прав зубами в руль, чтобы не умереть со страху. Но на третьи сутки уже мог при повороте мигать и научился не путать педали газа и тормоза.
При въезде в Польшу я застрял под мостом из-за фуры и, сдавая назад, въехал в кого-то. Выбежавший поляк орал: «Полицай, полицай», - а я же без документов, вот и отдал сто баксов, а он сразу: «Камрад, камрад», - знаем мы таких товарищей, курва соцлагерная.
Но я не об этом, потому что в Бресте на родной территории решил расслабиться и с тремя девчонками выпил литр бельгийской водки, от которой утром попал в больницу. Забрался микроб в мою рюмку, а девкам ничего.
Врачи взяли анализы и оказалось, что у меня эритроциты семьдесят три при норме шесть и восемь, и я стал глотать антибиотики и ждать смерти, так как при такой концентрации никто не выживает. Я ведь отказывался ехать в областную больницу, беспокоясь, что украдут здесь мою красавицу без меня бандюки.
Но на четвертые сутки я пересилил боли и, сгорая при сорока градусах температуры, сел за руль и поехал в госпиталь, куда добрался через три дня, когда не осталось таблеток.
Центральные эскулапы через два месяца (когда отпустило) долго не верили в самостоятельный приезд и мое выздоровление, так как до этого был случай с молодым, который оставил этот бренный мир с эритроцитами шестьдесят пять. Через пять дней угас.
Уже прошло пятнадцать лет с того происшествия, но я до сих пор храню, не выбрасываю и не продаю этот «Опель», хоть он проржавел и ездит по праздникам. Спасла первенькая мою жизнь

Пополняемый список

В детстве в г. Петропавловске- Камчатском наш двухэтажный барак располагался возле леса или даже полностью в роще, и ее стали спиливать только когда мне исполнилось двенадцать лет. За рощей начиналась тайга и лесотундра, в центре которой находилась военная часть с замызганными солдатами. Они ходили взад-вперед за колючей проволокой между брезентовыми палатками до деревянного КПП и обратно с отсутствующим взглядом.
Если нам удавалось украсть у отцов сигареты «Новость» или что-нибудь покрепче, то можно было, пока солдаты одни, без руководителей, позвать их тихонько через забор, и тогда они все понимали, шли на склад, и выносили пушечный снаряд. В присутствии нас его развинчивали и из холщового мешочка доставали длинный трубчатый порох, который можно было поджигать с одного конца, подбрасывать в небо, а он летел ракетой.
Однажды в части были учения, и семьдесят процентов снарядов не взорвалось, а Федун об этом не знал, и его сдали лейтенанту на КПП. Федун мыл комнату, а когда ему надоело, то бросил швабру под ноги офицеру и побежал. Солдаты смеялись над происходящим, пропускали мальчишку и ставили подножки начальнику.
Вообще, если разобраться и вдуматься, то многие производимые в то время изделия кроме гражданского назначения имели и военное. Вот примерный список того, что я знаю и привожу по памяти, и прошу всех заинтересованных лиц его пополнять:

Сигареты «Беломор - канал» - патроны для пистолета «Макаров» (ПММ);
Сигареты «More King Size» - патроны для автомата АКМ малого калибра;
Сигареты «Ява» - патроны для автомата АКМ большого калибра;
Толстые серые макароны – совпадают с толщиной снарядного пороха, а
Диаметр пробки «Советского Шампанского» - со станковым авиационным пулеметом.

Я, конечно, не лишен наивности, но мало верю, что у других нет такого, и поэтому часто останавливаюсь у прилавков и витрин и подозрительно осматриваю товары.

***

Я однажды романтично вздохнул и подумал вслух, что вселенная – это огромный дом, в котором люди сидят по конурам и никуда не выходят. Но жена тут же заметила, что, несмотря на это, некоторые так и шастают из комнаты в комнату.

Медаль восьмисот пятидесятилетия основания Москвы

На празднование восьмисот пятидесятилетия города Москвы правительство столицы напечатало очень много памятных медалей. Так много, что после раздачи их всем кому полагалось, всем, кому не полагалось, а также родственникам и знакомым, все равно осталось столько, что разрешили получить любому желающему, лишь бы он убедил в своем вкладе в развитие города.
По тайным каналам эта информация распространилась среди людей, и я понял, что смогу в нежном возрасте получить награду, не сделав решительно ничего, кроме написания письма от имени организации, которая обоснует мое награждение наряду с заслуженными ветеранами.
Мой труд не очень заметен, но, как мне кажется, важен. По крайней мере, в компании подвыпивших мужичков или недоучившихся школьников я часто раздуваю щеки и называю себя писателем, зная трепетное отношение нашего народа к слову и сладко надеясь на подобострастное лебезение. Потом я, конечно, добавляю, что технический, и что пишу инструкции для автомобилей и автоматов, но первое впечатление имеет такое сильное воздействие, что уже мало заметная добавка ничего не меняет, и вокруг меня образуется метровый круг восторженных идиотов.
Это не раз выручало в незнакомой компании и при первом свидании с девушками, поэтому я решительно вошел в кабинет руководительницы профкома нашего предприятия Тубы Нееховны, приехавшей в Москву из отдаленного татарского селения, виза которой оставалась последним препятствием к моему возвышению.
От волнения и предвкушения я назвал женщину Тумбой Нех.евной и быстро лишился вероятности получения медали. Награду я потом, кончено, приобрел (через младшего брата), но ошибку запомнил надолго, ибо обо мне распространилось твердое убеждение, как о человеке злом и неграмотном, что при моей профессии смерти подобно.

Бразильский футбол

В Бразилии совсем другая жизнь, и когда туда попадаешь, то начинаешь ей подчиняться, совсем забыв, что ты русский.
Во-первых, бразильцы не курят – и я уже на второй день сигарету выбросил. Еще они не пьют алкогольные напитки, а предпочитают свое пиво, которое покупают ящиками в упаковках ноль три. Это пиво утоляет жажду, но тут я не мог отказаться от вредных привычек и покупал в посольской миссии немецкий «Будвайзер».
Вся Бразилия по утрам бегает. Вдоль Капакабаны идет дорога из трех частей: на одной машины едут, на другой велосипеды катятся, а на третьей движутся люди. Я потом много раз пытался повторить свои Южно - Американские подвиги в Москве. Вставал по утрам и трусил по Кузьминскому парку, но быстро задыхался или забивал на это. Здесь же морской ветер с капельками из-за бриза помогает ногам подпрыгивать вверх, и все тело наливается приятной энергией, будто подпитался батарейками «Энерджайзер».
Бразильцы не любят ничего, что грузит. Их любимое слово «маняня», переводящееся с испанского как «завтра». Так отвечают на любое дело, требующее какой-либо работы кроме танцевания, а танцы же начинаются с первыми звуками мелодии. Не успеешь заметить, а уже все вокруг рубят самбу или крутятся по кругу, и нет в Бразилии лучшего способа наладить контакты, чем привезти русскую гитару и запеть песню. Но только веселую (sic!)! Ибо из-за «Ямщика» или «Мороза» можно испортить дипломатические отношения.
Очень свободные везде любовные похождения. Машины гудят и тормозят красивым мулаткам, а на пляже в воде двухметровые негры могут часами трясти девушек, ничего не стесняясь, а главное, что и окружающие не обращают на такое поведение внимания.
В чем мы похожи – так это в еде. Продолжается стол весь день. Садятся с рассвета и расходятся с закатом, перемежая разговорами, переменой блюд, шашлыком и барбекю. При этом все бразильцы и бразильянки худые. Я не видел ни одного толстого или полного.
Долгий обед заканчивается футболом: женщины на мужчин, и, честное слово, я нигде так не страдал на спортивной арене. Ведь все бразильянки техничные, быстрые, злые и грубые. Я не встречал более грубой команды в мире – бьют сразу, по всем местам и если не ногами, то руками, наотмашь. Мы же, русские футболисты, об этом не знали и по началу галантничали, но заметив, как местные мужики с бабами не церемонятся, стали отвечать по полной программе и вытащили ничью.
Сейчас я серым промозглым осенним вечером просыпаюсь среди ночи в Люблино и, вспоминая теплую и услужливую Бразилию, включаю Сантану на полную громкость и слушаю до изнеможения, пока в стене не застучат соседи.

Авианесущий крейсер

Наши авианосцы называются авианесущими крейсерами и от американских отличаются тем, что вместе с палубой для взлета самолетов имеют пушки, что позволяет двигаться по морю без огневой поддержки лодочного эскорта.
Когда-то крейсеров было семь, и я один из них, «Минск», видел в детстве на рейде во Владивостоке, а потом часть состарилась, а остальную распродали другим странам для военных нужд или на металлолом. Конечно, это понятно – такая махина содержит две тысячи людей, ест огромное количество мазута, продуктов и энергии, что может спасти в холодную полярную зиму любой замерзающий поселок нефтяников.
В восемнадцать лет мне повезло: я попал в армию не на два года, а на три на авианесущий крейсер «Адмирал Горшков» в Мурманске. Мне выдали полосатую бело-голубую кофточку, блузку с широким воротом и берет с ленточками. По ночам я выходил с боцманом на взлетную полосу, и мы шли от одного бортика к другому на ощупь, потому что в темноте не видно было даже ближайшего шага. Один раз мы хотели дойти до места взлета, где начинается вода и нет парапета, но на подходе плоскость стала сильно задираться вверх, и пришлось отказаться от идеи.
Мы все завидовали подводникам, потому что у них есть торпеды и выстиранные брюки можно на них натягивать и не гладить, а на нашем судне только ракеты земля-воздух – получается плохо, колоколом. Не соблюдается военный устав, но зато появляется модный морской стиль.
После недолгой учебки и первого похода меня отправили служить в зарубежье, но в Финляндию. Точнее в Финляндию, но в Хельсинки. В Хельсинки, но на границу.
На новом месте я узнал, что «Адмирала Горшкова», последнего представителя советских авианосцев разрезали. Хотя какой там советский. Уже до меня все бортовые компьютеры были иностранного производства, все оборудование – зарубежного, а вместо системы «Гонец» использовалась Лондонская «Инмарсат».

Генная память

Авдей Прокопьевич – выборный мэр деревни Пичковая Дача - решил построить колбасное производство, дабы облегчить тяжелое социальное положение ее жителей и использовать постоянный прирост куро-мясной продукции. Цех предполагался полуавтоматический и если, например, взять цыпленка, выпущенного из его недр, то берцовые лапы птицы всегда перебиты. Это действует механизм, который подхватывает тело зверька при резке.
Когда Прокопыч запустил машины и завел в здание рабочих и работниц, то убедился, что часть изготовляемых деликатесов не доходит до магазинов, а исчезает.
Мэр собрал всех и сказал: «Я знаю ваше тяжелое наследие, и поэтому кроме зарплаты буду выдавать каждому по десять батонов колбасы в конце месяца, а перегибы придется удерживать из заработной платы в равных долях».
Люди угрюмо хмыкнули и загрустили, отчего упала производительность труда до уровня дореформенного и вогнала в транс хозяина. Понимая, что убытки могут привести к увольнениям и проблемам, сход направил к Авдею гонцов: Безухова, бабу Нюру и учительницу младших классов Анфисию Поликарповну, которые выступили со встречными предложениями: «Не выдавать каждому по десять батонов в конце месяца, а разрешить суммарное количество в месяц тайно выносить. Излишки же карать, как и предполагалось – вычетами из жалованья».
Авдей Прокопьевич согласился, и принципы свободной конкуренции исправили положение.

Невезение

Егорке всегда не везло за рулем, хотя он с десятого класса работал водителем и в армии тоже шоферил. То наедет на трос кочегарки и грохнет на землю пятидесятиметровую трубу (хорошо, что в сторону и ночью), то продаст брезентовый верх военного транспорта за десять рублей цыганам при цене в двести пятьдесят, то уронит бетонную плиту на проезжающий автомобиль, плохо ее закрепив на КРАЗе.
После окончания срока службы Егорка потыркался по разным углам, но карма и предопределение колеи оказались сильнее, и вышел он-таки на мусоровозе в первый рейс по Москве. Да так, что на Лубянской площади повернул через сплошную возле Феликса Эдмундовича Дзержинского, вывалив в центре порцию мусора, что перекрыло движение напрочь, и могло гарантировать долгие проблемы с уполномоченными людьми.
Для спешного отъезда набежавшие гаишники простили Егору все, лишь бы он покинул побыстрее место происшествия и даже перекрыли весь проезд и самостоятельно убрали выпавшие отходы.
К слову сказать, это было первое дорожное происшествие Егора, за которое он отделался без потерь, а когда поздно вечером возвращался уставший и пропахший к жене, то подумал, что, жизнь мистична: за несчастный брезент с полусгоревшего склада могут практически укокошить, а тут чуть ли не террористический акт, а хоть бы хны.

Хиппи несчастные

Этих гадких хиппи никогда никто не любил. Вот, например, металлисты, рокеры или люберы. Им подойдешь, скажешь что-нибудь – они не двигаются - тогда сразу достаешь дубинку или зовешь на подмогу и начинаешь их фигарить во все стороны до полного удовлетворения и изнеможения.
Эти же патлатые твари расположатся на Гоголевском бульваре, крикнешь – притихнут, укажешь – идут, рты заткнешь – помалкивают. А если отведешь в парикмахерскую стричь, то кто будет капусту за них платить, Харрисон что ли? Вот и сидят они - вроде придраться не к чему, а все равно неудобно и неуютно. Вдруг придет начальство и наедет за наличие антинародных элементов в центре столицы.
Но один раз мне очень с ними повезло – в лето проведения Московской олимпиады восемьдесят, когда талисманом был широколыбый мишка, позже улетевший в небо под голос Лещенко и Анциферовой. Эту кинохронику часто показывают по телевизору. Стремит вверх огромная дура, а рядом голуби вьются стаями, словно им посыпали вкусным зерном или семечками жареными.
Для сохранения порядка и наблюдениям за всем в Москву в то лето навезли лимитчиков и милиционеров с разных городов Союза, а они же ничего не понимают и ни в чем не разбираются. Поэтому львиную долю времени приходилось с ними переговариваться по рациям и спасать из разных ситуаций.
Как-то звонит один такой удод и говорит, что на Арбате толпа длинноволосых уродов, где каждый держит половинку новогодней открытки в руке, расселась возле подвала, бушует, не хочет уходить и скандирует: «Ма-ка-ре-вич, Ма-ка-ре-вич»! Что, мол, они уже пытались с ними поговорить, грозили, даже спрашивали про этих вот макаревичей, но им ничего объяснить невозможно – не хотят утихомириться и разойтись, а теперь стали вокруг собираться иностранные спортсмены и гости столицы, как бы не было шума лишнего.
Выслушал я все и говорю: «Это хиппи. Я давно мечтал их погонять дубинками, поэтому подождите меня, а когда я приду, то тогда мы их вместе зафигарим», - и быстро побежал на Арбат.
Потом уже через лет пять я понял, что Макаревич – это музыкант такой, и был назначен в том доме его подпольный концерт. Для конспирации каждому заплатившему вручалось пол-открытки и при входе сравнивалась со второй частью, оставшейся у продавца.
Кинул хиппарей устроитель, вот и разбушевались они. Видите даже, цветов любви можно разозлить!

Помещик Пичков и прапорщик Фролов

Отец помещика Пичкова, Христо, был болгарином и участвовал в Старозагорском восстании, а двадцать четвертого апреля тысяча восемьсот семьдесят седьмого года стоял на Скоковом поле Кишинева в рядах «Пешего конвоя» - будущего ядра болгарского народного ополчения. Обладая грамотностью, он помогал капитану Райчу Николову писать «Воззвание к моим братьям» и попал в список солдат и офицеров, перешедших перевал Хаинбаз. Его фамилия выгравирована на известковой плите столба, установленного на горе в память победы.
Потом Христо бился на Шипке, под Тырново и Плевеном, а после заключения Сан - Стефанского мира и образования Болгарского государства женился на русской мещанке Анфисии Поликарповне Толобышкиной, бывшей в его полку сестрой милосердия и имеющей землю под Егорьевском.
Приняв хозяйство, он разбил сады и построил усадьбу и четыре постройки в ряд. Позже там образовалось селение в двадцать семь домов, получившее название Пичкова Дача.
Его сын Иван имел четырех детей и вошел в русское ополчение одна тысяча девятьсот четырнадцатого года. Тогда патриотизм был столь высок, что теперь и не верится, что можно так радоваться войне. Совместно со своим другом прапорщиком Фроловым, московским купцом (владельцем четырех загородных домов в районе «Сокольники»), он прошел весь путь вплоть до восемнадцатого года, когда они с отрядами красных матросов остановили немцев на Пулковских высотах, а Троцкий отдал Украину, Белоруссию и еще чего-то там.
Но, похоже, их участие в этом событии ничего не изменило, так как домА Фролова передали ГПУ (их и сейчас можно отыскать в зарослях Лосиного Острова), а дворянскую усадьбу Ивана Пичкова заколотили крест накрест досками, так и не использовав ни для чего и никогда, выселив предварительно жену и ребят на улицу. Семью крестьяне приютили, а землю Пичкова делить не стали- пожалели яблони.
Мне думается, что столь незавидная судьба друзей была обусловлена не столько социальным положением, сколько отказом принимать участие в гражданских боях. В тридцатые годы путь прапорщика Фролова теряется. Я случайно видел его портрет в рост в одной московской квартире, но спросить подробнее хозяев постеснялся из-за своего характера.
Пичковых же отослали на Соловки вместе с моей прабабкой, ее мужем и детьми. Прабабка имела корову и лошадей, и кричала детям в последнюю минуту, чтобы они надевали на себя много юбок и одежды для большего сохранения.
Они вернулись в места молодости после двадцатого съезда, построили на месте сгнившей усадьбы четыре дома, восстановили сад и вырыли пруд, хотя какой это пруд. Так расширенное людьми место биения подземных ключей, отчего вода всегда сладкая и холодная.


Критическая доля

Жизнь человека, живущего литературным трудом, тяжела. Например, я видел, как издатели для привлечения читателя приковывают на книжных ярмарках авторов к столбам и хлещут плетками, чтобы увеличить продажи эротической литературы. Писатель, попавший в такие сети, сам начинает жить по накатанной схеме, чтобы соответствовать утвердившемуся вкусу. Приходится везде подчеркивать - я эротоман, ходить в бикини, амурничать, приставать к молоденьким девушкам или старушкам или же грозить свальным грехом. Это уже кому как карта ляжет.
Иногда достается билет маргинального матершинника (сквернословишь и бросаешься тортами) или живого классика (читаешь за деньги и требуешь отдельного транспорта). Иногда – угнетаемого: никак не отвертишься.
Впрочем, не стоит думать, что по-другому устроен мир литературных критиков. Здесь главное - найти тему неосвоенную и ее разрабатывать, а ежели имеются темы у других, то необходимо занять отличную позицию, чтобы на круглых столах ведущий приглашал и говорил: "А вот послушаем N c его оригинальной концепцией". Новая философия должна затрагивать весь мир и всех писателей, чтобы под нее каждый знал, что говорить, и ничего не перепутал, то есть помнил: это моя позиция, а это - позиция Сидорова. Здесь мы должны ругаться, а тут примирительно хлопать.
Бывают проблемы, когда ты не знаешь, что этот поэт - великий или забыл, что он создал свое особое направление, поэтому перед редакторскими и критическим занятиями советую выучить - ху из ху.
Я недавно перепутал и написал будто о сявке какой, а оказался - проторенный гигант. При встрече меня пнули и унизили, но я не в обиде. Сам виноват: назвался груздем - полезай в кузов.

Шестерня

В решающем танковом сражении под Прохоровкой мы подбили двадцать шесть немецких "Тигров", а фашисты - двести тридцать три знаменитых тридцать четверки, а всего за войну было выпущено более пятидесяти пяти тысяч Т-34 и чуть менее тысячи трехсот «Тигров».
Когда Круп изучал захваченную тридцать четверку для создания мощного противовеса к Курской дуге, то долго не мог найти специальных защелок на корпусе, чтобы отцепить башню с пушкой. И даже когда ее отпилили, то не могли понять, как в маленькую дыру на теле боевого бронированного коня залазит толстая балка, на которой покоилась башня. Это так и осталось военной тайной, хотя все просто - штырь накаляли, остужали и забивали железными кувалдами.
Также о духе русского народа свидетельствует производство ППШ на Люблинском литейно-механическом заводе. Автоматы стреляли без осечек до ноября сорок третьего года, а по осени, после увольнения с ОТК Евграфа Матвеевича на пенсию, разом отказали. Если кто не знает, то на ОТК ничего не делают: ни чертежи, ни литье, ни крепеж, ни пули. Просто сидят и пробуют: стреляет - проходи, не стреляют - на доработку.
Проверка ходила по корпусам, искала шпионов и диверсантов, сверяла технологии производства и техническую документацию, но, ничего не найдя, вернула Матвеича и стала за ним подсматривать.
Старик, в отличие от нового приемщика при осечке, выходящего оружия доставал надфиль и подпиливал уголок на бойке, а на вопрос проверяющих: "Ты что процесс ломаешь, " - отвечал - "Он же стрелять не будет".
Вот так шестерня в механизме может решить судьбу страны.

Единственный раз

Несмотря на собственное честное слово не писать о горячительных напитках, я все-таки его нарушу, так как знаю лишь один частный случай, когда водка спасла жизнь человеку, точнее - Семену Трифоновичу, работавшему в нашем банке агентом по распространению страховых услуг.
Когда врачи нашли у него рак пищевода, то жена, сказав, что болезнь заразная, ушла от него с двумя детьми к теще, и Семен попросил напоследок перед смертью оттянуться, и мы привезли двадцать ящиков жидкой смерти ему на дом. После выгрузки мы расцеловались троекратно в последний раз, горько осмотрели его и уехали, вспомнив о Семене лишь через месяц, когда вместо извещения о кончине Трифоновича увидели его здоровым и невредимым на лавочке Гоголевского бульвара возле фонтана, напротив Пушкина.
Радостный и неутомимый, он показывал нам справки и сертификаты от двадцати профессоров мировых клиник, подтверждающих его чудесное спасение. Используя горький напиток как воду, с трудом доползая до ванной комнаты, отрубаясь на коврике в прихожей, он сжег заразу, не получив даже цирроза печени, но превратился в подопытную зверушку для написания кандидатских и докторских диссертаций. Нашему сочувствию не было предела, а его печали - конца.

Эхо революций

Я не скажу, что приватизация завода в Ишкоре прошла чисто. Так. Обычно. Как везде, что, собственно, и бывает, когда происходят сумбур и столпотворение. Но одно отрицать бессмысленно - ни убийств, ни крови не было. Один пакет купили на чековом аукционе (под него специально ЧИФ создали), недостающую часть взяли у рабочих – поставили стол у проходной, и второй в ДК им. Кирова. Деньги давали небольшие, но сразу, и никого не обманывали. Единственно что: запретили директору грозить служащим увольнением за продажу чужакам акций, и ставили на договорах, передаточных распоряжениях и анкетах акционеров свои подписи вместо владельцев. Это ускоряло перерегистрацию в реестрах и не отрывало людей от дел. Ведь для совершения сделки приходилось ездить за тридевять земель.
После скупки контрольного пакета я заручился поддержкой судебных приставов, налоговых инспекторов и местной милиции, и первого сентября тысяча девятьсот девяносто третьего года, в день восьмидесятилетия основания Ишкорской паровозной компании, вошел во двор предприятия. Трудно передать чувства, охватившие меня в этот момент, но я полчаса простоял перед дверью в сборочный цех, поглаживая потной холодной ладонью шершавый стенной кирпич. На желто-зеленой арке над дверью красовалась с трудом различимая надпись: «Даниiлъ Фелiксовичъ Матюхинъ. 1913 годъ».
«Вот мы, дедушка, и встретились, вот мы и встретились», - бормотал я вслух, двигаясь кругами по машинному двору, то и дело останавливаясь возле кучи железных обрезков, из которой крестом торчали куски арматуры. На пятом ко мне подскочила секретарша Лидочка с криками: «Да что же с вами делается Даниил Феликсович, успокойтеся, нельзя же так волноваться».
Странно, что после долгой и нелегкой борьбы наступила полнейшая пустота, хотя пришлось еще семь лет до получения прибылей вкладывать свои кровные и разгребать завалы. Теперь же меня больше заботит одно, каким хозяином вырастет мой сын. Я даже оформил на него у нотариуса завещание.

Уход

Сын первого секретаря ЦК Белоруссии Николая Слюнькова Николаша учился с нами в одной группе в МИСИСе, и его московская жизнь развивалась параллельно с продвижением отца по служебной лестнице. Вступление главы семейства в Центральный Комитет Коммунистической Партии совпало с выделением жилплощади в Москве, в Сокольниках и получением специальной дачи в пятнадцати километрах от МКАД по Рублевскому шоссе, где в основном обитала наша тусовка.
Обычно мы заезжали с пятницы или могли там появиться среди недели, если уже прошли занятия на военной кафедре или по физической подготовке, так как только их прогуливание грозило неудобными отработками в период зачетной сессии.
Мы с помощью проволоки залезали в запертый стенной музыкальный бар, чтобы выгрести горячительные напитки, а в холодильник – за закуской. Это после реформ каждый может за деньги чистить черной икрой ботинки, а элитное шампанское заливать во все щели. Тогда же - вряд ли, хотя необходимо заметить, что и теперь бутылка коньяка «Croizet 50» стоимостью пятьсот долларов США - редкий гость на обеденном столе.
Однажды наша геоденистская идиллия была прервана появлением папы – человека крутого, гордого, ответственного и жадного. Он потребовал оплатить расходы и в гневе удалился, а мы подумали: «Ну что ему, жалко, что ли», - и в горе поехали в Склиф.
Институт Склифосовского покупал у людей их скелеты для посмертных научных опытов, выдавая по семьдесят рублей и ставя в паспорте отметку. Если же тебе вперлось, или же ты передумывал, вспомнив религиозные обряды, то можно было его выкупить, отдав деньги назад. Так всегда поступал Николаша – рассказывал матери, и она в слезах ехала забирать, а он чуть что - снова продавать. Лишние мани всякому нужны.
Я, Федун и Илюша так и остались проданными мировому техническому развитию, а вот младшему Слюнькову не повезло. В очередной его приход врач, увидев зачеркнутые-перечеркнутые штампы в паспорте, заявил: «Уходите, молодой человек! И определитесь с решением! Служение науке не терпит колебаний!» - и Николаша ушел.

Кража с последствиями

Есть один предмет, к которому я питаю магнетическое пристрастие, словно завзятый мародер – старые книги на любом языке, издания до тысяча девятьсот шестидесятого года, а лучше сорокового или тридцатого. У меня дома есть псалтырь девятнадцатого века, доставшийся мне от прабабушки, есть двадцать первый том прижизненного собрания сочинений Валерия Брюсова, подаренный Г.В., книжка стихов Демьяна Бедного двадцать седьмого года – от тещи, и разная шелупень, которую я скупал на распродажах детских библиотек и родовых собраний во время кризисов и дефолтов.
Я давно присмотрел статьи Сталина в туалете у бабы Нюры в Пичковой Даче и несколько раз к ней подъезжал: «Отдайте. Я дома от детей в шкафу запру вместе с Ницше, Де Садом и Сорокиным».
А та - ни в какую: «Зачем тебе тиран? Я его в пятьдесят третьем после двадцатого съезда не сожгла, как все, а в сортире на гвоздь прибила, а когда мой Вася в пятьдесят пятом с прямоугольным чемоданчиком вернулся и прожил всего-то после этого три года, то всегда заходил по нужде, улыбался, и почки его отпускали. Оставь мне, как память о Васе».
В последний приезд я не выдержал и выкрал нехорошо пахнущую книгу, и теперь испортил отношения с бабой Нюрой навсегда, о чем сожалею и боюсь приезжать на ее глаза в Пичковую Дачу.

Реэкспорт и Соломон

Девятая модель «Жигулей» черного цвета на заре своего возникновения пользовалась дурной репутацией в силу ее использования неблаговидными элементами. Они разъезжали по дорогам и магазинам в спортивных штанах с полосками и приставали к людям, требуя самоутверждения, почтения и низкопоклонства.
Я знал, конечно, об этом, а если не знал, то лишь делал вид, что не знаю. По крайней мере, догадывался точно, но когда меня соблазнили на реэкспортную модель по цене обыкновенной, да еще навороченную так, что вставало сразу, то я не удержался. Даже наш участковый милиционер Иван Петрович Лужкин своими речами от покупки не удержал: «Можешь не брать – не бери, а уж если поддался, то ни в коем случае не продавай, а то потом заколебешься».
В день приобретения иссиня-черная красавица привлекла весь сброд нашего двора, и еще долго бабушки на лавках испуганно перешептывались с уха на ухо при моем общественном появлении.
К вечеру же раздался звонок в дверь, и известный своей деятельностью сосед Соломон, как культурный человек предложил: «Сам цену назови».
Я подумал и предложил в три раза большую (я же не говнюк и в понятиях), о чем потом не раз пожалел, так как расстался с ней по доверенности. Не проходило и трех месяцев, чтобы меня не вызывали на какую-нибудь разборку по аварии: то ей номера поменяют, то ее перекрасят, то просто покарябают.
И этот ужас длится уже десятый год.

Росомаха

Жители Петропавловска-Камчатского не бывают в Долине Гейзеров, не потому что не хотят, а так как нет денег на вертолет. При Советском Союзе туда никого не пускали кроме ученых и геологов, поэтому Илюша, живший на «шестом километре», заканчивал институт в Москве с мыслью попасть в места, которые он так часто видел по телевизору.
Распределение его после учебы вышло скорее условным, чем закономерным. Денег на проезд до измерительного пункта государство не давало, зарплату выдвигало сравнимую с пенсиями душевнобольных, а сердобольная старушка, которую он сменил на станции, перекрестила его и тревожно вздохнула.
Чтобы измерить температуру и характеристики всех фонтанов и гейзеров, за которыми он наблюдал, приходилось вставать рано: пока все обойдешь, пока все осмотришь, пока набьешь зайцев из арбалета. Столь странное оружие убийства было изготовлено от бедности, так как на порох денег не хватало, а, например, хлеб он покупал на ГТСке раз в году (чтобы не тратить редко выделяемый бензин) и вмораживал его в ледник. Потом отобьешь киркой и дома оттаешь.
Постоянное одиночество отражается не только во взглядах и мировоззрении, но и на внешнем облике. Илюша стал прямым и строгим, словно любое вмешательство нового события нарушало его привычную свободу.
Поэтому и росомаха, отделившая продолбленную во льду лунку от транспорта Ильи, на котором  он приехал на рыбалку, привиделась происшествием из ряда вон выходящим. Пришлось отдать всю выловленную красную рыбу для освобождения из плена.
Вторично росомаха съела пятикилограммовый (с расчетом на долгий срок) кусок сливочного масла, опущенный с моста в ледяной ручей, и оставила пятипалые следы на берегу. Еще раз поломала рыбацкие снасти, запутавшись в сохнувшей между кольями сетке.
Тогда отшельник дополнительно к арбалету взял кольт с одним патроном, до этого хранившийся в смазке в тайнике под потолком, и стал с ним расхаживать. Зверь учуял неладное и решил ходить конвоиром за сто метров, присаживаясь, если останавливался хозяин геологической станции, или же продвигаясь дальше, если он продолжал движение.
Когда росомаха исчезла, Илюша расстроился.

 
Заморские гости Кырдылкыка
 
Саяно-Шушенская ГЭС представляет из себя подкову, которая развернута вогнутой стороной к потоку, и поэтому сама конструкция держит воду. В отличие от нее Красноярская плотина - это каменная плита, брошенная поперек реки, и дамба существует за счет неимоверной прочности бетона.
До возведения прибрежные жители страдали от разливов Енисея, а теперь вырос целый город, находящийся ниже уровня на пятнадцать метров, стоящий многоэтажными террасами по обрывистому берегу. Сибирские гиды любят шокировать незнающих туристов тем, что проезжая по шоссе среди глухой тайги заявляют, что двигаются по центру десятитысячного поселения. Домов же не видно - они внизу, за соснами. Почти не показываются, если специально не обращать внимания на торчащие над лесом телевизионные антенны.
С момента реформ многое изменилось. Так заработки в основном стали сезонными или необычными. Все мужское население ждет шишек или приезжих, которых водит в заброшенные шахты.
Шахты издали выглядят ласточкиными норами в откосе берега. Как будто птицы сидят в жилищах и высунули хвосты наружу. На самом деле это из выходящих из недр отвалов торчат провисшими усами остатки рельсов, а за полтос можно побродить с сопровождающим под землей и покататься на вагонетках, как Индиана Джонс. Но на такие подвиги горазды только безбашенные столичные фраера. Здесь же каждый малец знает, что все на ладан дышит: можно пукнуть и не проснуться.
До случая, произошедшего с Кырдылкыком, еще обожали иностранных гостей. Их можно было безбоязненно водить на двухкилометровые сопки за валютные денежные знаки. Хлопот немного, но барыш очевиден.
У бурята же произошел чудовищный конфуз: он повел двух итальянцев наверх, а те через пятьсот метров сели с высунутыми языками, держась за сердце, с требованиями вызвать спасательный вертолет, чтобы вывез. Сами спускаться гости местного начальства наотрез отказывались.
Когда их сняли, то Кырдылкыку власти устроили разнос: да как ты мог, да ты их хоть спрашивал, ходили ли они до этого в горы и на какую высоту, да ты чуть контракт не загубил, да ты вредитель экономического процветания края.
Как потом выяснилось все он спрашивал, все объяснял, а те кивали, что и на пять тысяч метров забирались, просто у них в Европе поднимаются по асфальтовым дорожкам на джипах, а у нас пешком по кедрачу.
Вот и вся разница.
 
Святой ключ
 
Альберт Викентьевич - первый священник Егорьевской церкви - прожил странную жизнь. С одной стороны, он построил церковь в тысяча восемьсот девяносто четвертом году, а с другой - видел разрушение своего творения и не дождался восстановления.
Вместе со своими двенадцатью детьми он еще воспитывал и обучал ребятишек Пичковой Дачи, а до революции в ней было двадцать семь домов, и иной раз на занятиях собиралось в классе до сотни чад разного возраста. Он только покрикивал и сердился и никогда никого не бил. Лишь посмотрит серьезно, и все успокаивались. Строительство храма Альберт Викентьевич вел на деньги фонда, состоящего из пожертвований городских властей и схода, и даже моя прабабка отдала десять копеек.
Колокольня в результате встала на холме. Вниз к реке по склону образовалось кладбище, переходящее в поле и далее в овраг, по дну которого текла речка Банька, и бил святой целебный ключ.
В восемнадцатом году на фоне дыма от горящей церкви возле ключа священника и расстреливали "кожаные куртки" - частично из Петрограда, а частично местные. И если бы не деревенские, на которых городские оставили приведение в исполнение приговора, и не прихожане и весь мир, то Альберта Викентьевича порешили бы. А так кто-то из толпы крикнул: "Митька, Петька, засранцы, он же вас грамоте обучал". Митька с Петькой и застыдились.
Когда же "благородные идальго" поставили Митьку с Петькой в кусты оврага затылками к дулам винтовок, то уже священник бросился бывшему городскому голове в ноги и молил: "Отпусти, ибо не ведают, что творят". Голова отпустил: как можно отказать крестному отцу собственных детей.
Альберта Викентьевича миновал позже и тридцатый и тридцать седьмой, а вот фашисты семидесяти трех летнего старца как не коммуниста и служителя культа вытащили на мороз к сотрудничеству, а он: "Нихт ферштейн, нихт ферштейн", - хотя знал семь языков.
Я хорошо вижу ту злобную январскую ночь, когда мои бабка и мама скрюченными руками волокли по снегу к овражному ключу его тело.
Они всю ночь плакали и долбили лопатами мерзлую землю, но все - равно по весне пришлось перезахоранивать то, что осталось от лесных зверей.
 
Егорьевский щебет
 
Всемирно известный исследователь музыкальных тонов и ритмов П. писал свою нобелевскую работу, переведенную потом на сто тридцать пять языков, в Пичковой даче. Он прибыл в деревню зимой одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года в период поста, чтобы застать всех, включая бабу Нюру – главную окружную застрельщицу, первую певунью дореволюционного церковного хора священника Альберта Викентьевича.
Сбор старух занял немалое время, а само прослушивание и запись длились почти месяц, вплоть до Рождества. П. постоянно ходил с недовольной рожей и возмущался то ли отсутствием молодой поросли, владеющей знаменитым Егорьевским щебетом, то ли из-за мучившего его расстройства желудка (сказывалась непривычка к парному молоку).
В конце концов, пластинка состоялась, а в предисловии к вышедшему при Парижской Академии Наук изданию написанного им труда недвусмысленно говорилось, что П. навсегда закрыл тему, и будущим фольклористам нечего рыть в заданном направлении.
Однако я подтвержу (и многие тоже), что если и теперь прямо спросить А.А.П., как устроен Егорьевский щебет, то он наморщится и ответит: «Понимаешь, Слав, они же постоянно фальшивят, как негры губастые. Гвалт, шум, свист. Между «до» и «рэ». В общем, и не понять, как устроен этот ненормальный и немузыкальный щебет. Еще же большая загадка, почему им заслушиваешься, несмотря на всю его структурную аномальность для уха цивилизованного европейца».
 
Маньяк
 
Я уже три года работаю в банке "Национальный абзац" делопроизводителем, и пристроил в хозяйственный отдел организации своего соседа, Ивана Степановича, который раньше балдел слесарем на Люблинском литейно-механическом заводе.
Через стол напротив меня корпел "серая мышь" Николай, который, узнав, что в банке устанавливают систему распознавания при входе, решил посмеяться над человеком рабочей специальности. Честно говоря, предпосылки к тому были, ибо Иван Степанович редко выходил на работу без характерного запаха, идущего от него, а когда я ему на это намекал, то сосед обижался: "Понимаешь, иначе я себя нужным обществу не ощущаю".
Новый входной механизм предполагал индивидуальный проход любого служащего в камеру из двух бронированных дверей, в которой его рассматривали охранники через телевизор, а "мышь" убедил бедолагу, что в глазок вмонтирован тест на алкоголь, куда и необходимо дышать.
Надо понимать, что на третьи сутки бравые молодцы ВОХРа не выдержали и отдубасили Ивана Степановича ногами (после его верноподданнических выходок запотевал экран), и пригрозили работяге бумагой наверх. Человек рабочей специальности от этого набычился.
А Николай оказался знаменитым Бирюлевским лифтовым маньяком, который содержал жену и двух детей и насиловал в темноте женщин. Его фотка была растиражирована по всем газетам, а шумный процесс имел глубокие последствия.
 
Зигзаг судьбы
 
Если вы откроете военную энциклопедию, то узнаете, что шестьсот третий полк, бежавший с плацдарма на Халхин Голе, остановил Георгий Константинович Жуков и послал обратно, хотя все было не так.
Полк остановил мой дед. Вышел навстречу и спросил: "Куда бежите пи…ки?", а те в ответ: "Назад", - а он: "А ну возвращайтесь быстро".
Тут подошел Жуков, высказываясь что Анатолий Анатольевич говорит правду, на что предок послал Георгия Константиновича на х.й :"Не мешайте, пожалуйста, работать". Генерал не обиделся, так как войска вернулись на позиции, хотя враг шквально обстреливал укрепления и все погибали.
Дед по отцу попал в армию из станицы Ахтырской Абинского района Краснодарского края - в армии бесплатно кормили и выдавали амуницию, но кубанских казаков все власти любили, считая их отморозками, и брали вне очереди. Дед служил везде, а в тридцать седьмом выдвинулся на офицерское звание, что позволило получить на границе с Манчжурией в подчинение пехотную единицу.
Проявленный героизм на Халхин Голе отозвался двояко - капитанскими погонами и отправкой на Финский фронт.
В полярных же снегах вверенный ему батальон проспал ночную вылазку, и вместо сопротивления драпал босиком до ближайших укреплений Красной Армии.
Там народ развернули, дали винтовки, забрали обмороженных: финны возвратной наглости не ожидали и с сопки отступили.
Деда разжаловали в рядовые, но в Берлин сорок пятого он входил майором, найдя смерть в пьяной аварии одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года.
 
Как отапливать
 
Перед кризисом девяносто восьмого года вся жизнь Пичковой Дачи подчинилась строительству дома сводному племяннику бабы Нюры - Иннокентию.
Московский автослесарь Кеша подсмотрел восточные краснокирпичные хоромы мэра Егорьевска Прокопия Авдеича, ремонтируя его шестисотый, и загорелся идеей воздвигнуть подобные себе.
Заложив фундамент двадцать на тридцать метров, он собрал всех родственников и на годы осудил семью на недоедание, чтобы добыть материалы.
Константинопольские башни и православные колоколенки, средневековые бастионы и барочные ангелочки причудливо перемешались в буйном прожекте, который продолжался три года, пока окончательно не подорвал силы участников. Жена стенала, дети плакали, братья отворачивали лица.
Но все же стены, крышу и внешнюю отделку возвели, а из первого этажа устроили дедаловский лабиринт комнат. Второй же гулко зиял теннисным кортом. Когда на него взошел Иннокентий, то вместо радости прослезился: "Господи, как же я это буду отапливать?"
Именно сей факт и сгубил благородное начинание, а никак не дефолт.
 
Патриотизм
 
Я никогда не отличался глумливыми манерами и чаще подаю в метро копеечку, чем презрительно отворачиваюсь, но если ехать от Ленинградского вокзала до Конаково, то обязательно наткнешься на слепого нищего с механическими часами на руке, по которым нельзя без зрения узнать время.
В грязных, но приличных лохмотьях, он двигается намеренно медленно по проходу, раскачиваясь из стороны в сторону так, чтобы ненароком задеть задремавших пассажиров.
Если путники зажмуриваются и делают вид, что ничего не происходит, то божий странник говорит громко о своей судьбе магнитогорского сталевара, получившего увечье в момент пуска домны по просьбам высокого начальства к коммунистическому празднику, и теперь он не может ни торговать, ни воровать, ни охранять.
Мне же, после такого выстраивания национальных приоритетов, вместо сочувствия становится неудобно и дурные мысли лезут в голову, вплоть до неверия в искренность говорящего.
Впрочем, один раз мои догадки подтвердились, когда во время обхода вагонов в рамках операции "Перехват" убогого остановил наш участковый милиционер Николай Петрович Лужкин и потребовал документы.
Странник выдал все справки, но в момент обратной передачи паспортов и свидетельств представитель власти в последний момент дернул рукой в сторону, и слепой повел за ней ладонью, несмотря на черные очки, и мне подумалось, что нехорошо так плохо говорить о Родине.
 
Похищение жены
 
Когда я пришел с войны домой, то до Тамары женился на Евгении - староверке и старообрядчице, называющей родителей на "вы" в мае сорок пятого года, что уже тогда звучало по-особенному.
Я не скажу, что жизнь моя была с ней скучна, но странности начались с первых дней, так как влияние тещи на нее не уменьшилось с переходом в мой дом, а усилилось.
Из-за того, что Евгения путалась, кого слушаться, мне приходилось применять физическую силу - благо кольт остался.
Пару раз за советы я спустил родителей с крыльца, а окончательно подвел черту "чистый четверг", когда пришла родня и мыла и скоблила дом, залив водой Орден Боевого Красного Знамени, полученный за взятие Кенигсберга. Я закричал: "Офицерские награды уродуете", - и хлопнул дверью.
Ночь того дня выдалась душной, комариный писк не давал уснуть, и я сам не знаю, что подбросило меня в пять утра, но картина предстала завораживающая: люди в черном с платками на лице, закрывающими рот, выносили завернутую в мешок Евгению в стоящую под окном машину, а та лишь: "Вы правы мама, вы правы папа".
Я не стал мешать, хотя ходил в штыковую - ведь хоть когда-то человек должен сказать сам, иначе и стараться не надо: угробишь время без толку, а мне еще жить и жить.
 
Русский авангард
 
- Понимаешь, Славка, весь русский авангард, он ведь от лукавого. Вот это что по-твоему? Чистый лист?
- ?
- А это Славка, белый квадрат Малевича, с надписью "манда", сделанной бесцветной краской. Ну, Татлин - куда не шло: пыхтел, крылья сооружал, - они до сих пор в музее авиации лежат. А эти?
- Прохор Прохорович, сколько можно. Вы когда должны были картину сдать? К Первому Мая. А сейчас что? Октябрь. На носу Седьмое Ноября, День Революции.
- Да нарисую я вашего матроса, нарисую: морда красная, глаза бешанные, и бежит, бежит, бежит на баррикаду.
 
Укладка асфальта
 
Любой человек понимает, что асфальт лучше укладывать ночью, зимой или в дождь. Зимой расценки выше в четыре раза, в дождь и ночью - в два. Укладка в дождь хороша тем, что бросаешь на слой воды. Такой же эффект достигается в мороз. Замерзшая земля от прикосновения горячего асфальта выделяет пар и образуется воздушная прослойка.
Асфальт, уложенный на прослойку, легко отделяется. Весной он трескается и при наложении нового слоя старый беспрепятственно отходит. Коренные москвичи всегда работают зимой и в дождь, а летом и по сухому орудуют лимитчики и приезжая сволочь.
Самым бедным человеком на "Мосдоробслуге" считался руководитель Сергей Никанорович. Он сидел в кабинете с двумя орденами Героя Социалистического Труда на лацкане светло-салатового пиджака и никуда не выходил. В это время главный инженер продавал щебень, зам. по землеотводу - гранитную облицовку сталинских тротуаров, а я куски прошлогоднего асфальта. Щебень шел по двести рублей машина и применялся для подсыпки кооперативных дорог, один гранитный камень стоил двадцать пять рублей и употреблялся дачниками для фундамента, а асфальт использовался в качестве дорожек и уходил за смешные суммы.
Время Сергея Никаноровича наступало ночью в грозу. Он выходил на трассу и вставал на капот черной "Волги", его на фоне молний и грома освещал асфальтоукладчик, а на груди салатового пиджака руководителя блестели звезды. Сергей Никанорович походил на нибелунга.
Мы бросали работать, оборачивались и ахали: "Наш герой! Наш герой!"
 
Показ нижнего белья
 
Геннадий Свиридов работал на бирже. Когда его спрашивали, чем он занимается, то Геннадий отвечал, что продает родину. Если вопросивший отшатывался и лез за пистолетом, то Гена пояснял, что впаривает акции российских предприятий западным компаниям.
Как человек весом двести килограммов и ростом два метра, он был добродушен и открыт (и это несмотря на особенности профессии), что не раз выходило ему боком.
Как-то Генкина тусовка вытащила Версачи из Парижа на единичный показ эксклюзивной коллекции женского белья в элитный московский клуб "Циркус". Лучшие манекенщицы мира, девочки с обложек, высокие, худющие, холодные вампирши с кинжаловидными губами с напускным равнодушием раскачивали холеными бедрами неглиже и топлесс на пятачке прокуренного клуба. Все пускали слюни и кричали: "Вау", - пытаясь ущипнуть проходящих заморских див за ляжки.
Геннадий весь вечер просидел в буфете и вылез на арену подшофе в самом конце показа. Упав непослушным телом на подиум, он медленно открыл глаза, хмельным осоловелым взглядом окинул сцену и на весь зал вздохнул: "Господи, какие же они страшные!" Девочки заулыбались.
Соратники и друзья так его за эту выходку и не простили, а с Версаче после отъезда из Москвы случилось всем известное несчастье.
 
Посадка Руста
 
Руст на Красную Площадь сел не сразу. Он все заходил и заходил на посадку, примериваясь, как получше ее осуществить. В целом набралось три круга. В первый раз он летел со стороны Александровского Сада, но мешала Кремлевская стена. Второй заход был осуществлен от "Детского мира". Мы стояли, смотрели вверх, а дети махали ему руками и кепками. Руст пикировал в сопровождении американских вертолетов (они тогда только поступили для московской милиции) и всем казалось, что идет какая-то грандиозная киношная съемка крутого боевика. К тому же из репродукторов отовсюду неслись марши, и было радостно. Сесть же ему удалось только с третьей попытки, причем осуществил он ее с набережной. Планер гордо протрясся по покатым булыжникам, но, впрочем, эти кадры видели все. Их показывали даже по CNN: возбужденного молодого человека вытаскивают под руки работники правопорядка, а он улыбается и раскланивается во все стороны.
Руста повели в тридцать первое отделение, которое расположено в Кремле. Именно в нем служат самые интеллигентные менты Российской Федерации. Я не знаю, как с Рустом, но когда забрали меня за попытку спилить под Новый Год голубую елочку у Стены с вмурованными героями, то они даже не настучали дубинками.
Просто бросили пинком в обезьянник и написали телегу в институт, но там не поверили. Только Нинка шипела всю неделю: "Я же пошутила".
 
Политическое дело
 
В десятом классе не до учебы. Натаскиваешь себя в институт. Поэтому, когда все пыхтели на субботнике, мы купили портвейна и спрятались от ненужных глаз в актовом зале.
В тишине, под знаменем школы, процесс происходит торжественно, но все равно заканчивается беготней. И если бы Федун был аккуратнее, то никто бы не уронил бюст с постамента, и огромная лысая голова Ленина, отколовшаяся от торса, не громыхала бы по полу, раскатываясь ушами в разные стороны.
А так - пришлось тащить ее и остатки вождя на задний двор, запихивать в мусорный бачок, раскалывая ломом на куски (не лезло) с естественным матерным ором.
За этим занятием нас и застал завхоз, схватившись за сердце. На бюро директор патетически вскидывал руки над головой и басил: "Это дело политическое, антиконституционное". И не объяснить, что просто не было выбора.
Хотя я на судьбу не жалуюсь. Вместо МГИМО поступил на мех-мат, так как туда брали без комсомола.
 
Соломон и Автолайн
 
В "Автолайне" работать невозможно. Кроме плана в девятьсот рублей директор установил ремонт вполовину за свой счет, сто берет на ежемесячный техосмотр, двести за опоздание и пятьсот за простой. Весь список штрафов занимает сто страниц.
При полной загрузке в пятнадцать человек (по семь рублей с каждого) водитель делает в день сорок рейсов, и свободные места отсутствуют лишь утром и вечером в будни. В полдень же, в выходные и летом делать нечего. Хорошо, если дождь, или снег, или мороз, а так пашешь в долг до холодов, чтобы отдать и накопить. Если до зимы не дотягиваешь, то пиши пропало, так как все записывают - не уйти, не сбежать.
Егорка в аварию попал по душевному расположению. После смены ехал не быстро и, чтобы не сбить соплюху, перебегавшую на красный, вывернул руль в КРАЗ. Свалившаяся с платформы плита вдавила зад микроавтобуса на пять тысяч баков. При нынешних правилах повешенные две с половиной можно было достать, только продав квартиру.
Поняв, что деваться некуда, Егор пошел к вору в законе на отдыхе Соломону. Соломон за дело взялся охотно (забил с директором стрелку), но встречно попросил Егорку уговорить водителей Автолайна составить сопроводительный кортеж. Своих быков и автомобилей у Соломона не было уже лет десять. Он лишь выделил из общакА деньги на "Шестерку".
На утро шоферА стояли гордые, техника сверкала. По взмаху все двинулись. Купленный «Жигуль» (нырковая машина) возглавлял колонну. Егор крутил руль нырковой машины вправо-влево, разведывая мины и засады, микроавтобусы за ним грозно гудели и шлепали шинами. В центре кортежа, высунувшись из люка, ехал Соломон. В темных очках, в задрипанном зипуне, с командирскими часами на левой руке.
По идее, за нырковой машиной всегда идут бронированные джипы. В случае взрыва они перекрывают проход к шестисотому Мерседесу, а из амбразур бойцы открывают шквальный обстрел. За «мерином» следуют соратники на «бэхах». Стремительные «бэхи» разбегаются от погони или добивают поверженного врага. В арьергарде плывет дешевое прикрытие.
Так директор "Автолайна" по всем законам и явился. В белом смокинге и хромовых сапогах, с «Кэптон – Блэком» в уголке рта, с портупеей под пиджаком, с рукоятью, выпирающей у живота.
Из-за этого его кровь почему-то проливать не хотелось. Кортежи просто стояли и смотрели друг на друга, удивленно вращая глазами, пока Соломон не встал на защиту. Что он говорил директору неизвестно, но только долг с Егора сняли, хотя и пришлось отдать Соломону в услужение сына.
 
Колдун и Соломон
 
К колдуну нас везли на «шестерке», из окон которой валил дым. Все разом пытались навсегда накуриться перед сеансом отлучения от никотина. Колдун вызывал каждого по очереди и почти никто ничего целый час не помнил, но все утверждали, что, когда приходили в сознание, по всему телу находили маленькие синячки и царапинки, будто кто-то научно избивал и резал, не оставляя следов.
Мне, видимо, помогло, и я сразу спросил кудесника, как избавить Коляна от Лильки. Лилька - это шестнадцатилетнее динамо, сосущее бабло и жрачку из карманов нашего общажного сожителя. Бедняга вечно требовал ласки, а Лилька лишь свистнет, чего-нибудь добудет, а ночью: "Я еще не готова". Мы все только завистливо наблюдали, как мимо нас на женскую половину уходят баулы западэнской еды.
Колдун исповедь сочувственно выслушал и сказал, что для верной отвады такого западла необходимо добыть четыре волоска из подмышки женщины, на что по приезде в Киев мы подписали лучшего друга Николая - Соломона Евдулгедовича Гаспаряна. Гаспарян вошел к Лильке ночью и вышел наутро мужем, а Николай с ним стрелялся, как Волошин с Гумилевым - поднял АКМ, но выстрелил мимо.
Лилька вернулась к Николаю через десять лет с двумя детьми, а я подумал, что ни волоски, ни колдун больше не понадобятся.
 
Откапываю собаку
 
Любая такса - длинная и низкая собака. Зимой она оставляет в снегу вместо следов змеиную полосу, и даже становится страшно за собачье потомство. Таксы предназначены для ловли лис и (почему-то?) соколов, не брезгуют крысиными норами, ловко работают лапами, обгоняя человека в воде, если подбита утка. Когда такса бежит по земле, то из-за развевающихся ушей походит на чайку.
Мой такс Т. уже час сидел в норе и не вылазил, а я нервно курил, расхаживая взад-вперед вокруг корявого пня. В конце концов я развернулся и пошел за лопатой. На обратном пути меня спрашивали, куда я иду, а я отвечал, что откапывать собаку. "Зачем тебе мертвый пес?" - удивлялись люди и пожимали плечами. "Не знаю," - отвечал я.
К счастью, лопата не понадобилась. Я просто засунул руку в нору и вытащил Т. за хвост. Изо рта у него торчала живая крыса.
 
 
Фау-2
 
Старый кандидат Матвеич получил степень при царе, а к нам в ящик попал после восемнадцати лет лагерей за то, что участвовал с Королевым в разборке Фау-2. Он единственный в стране мог построить управление баллистическим ракетам, которые раз за разом падали в море, не долетая до учебных целей.
После любого происшествия те, кто отвечал за летные характеристики, кивали на управленцев, а управленцы на летунов. Склоки надоели полковнику КГБ Краснухину, который приказал вынуть приборы из головки, за руль посадить Матвеича и запустить бесшассийную ракету с человеком, чтобы садилась она на брюхо в рыхлый песок.
Восьмидесятипятилетний Матвеич трясся и отнекивался, но ему пригрозили вместо лесоповала (как раньше) отправить в психушку или без пенсии выгнать в Израиль на постоянное место жительства, на что Матвеич надел кожаный шлем и зажмурил глаза.
Ракета вместо песка упала в канал, и, хотя это означало ошибку пилотажных качеств и полностью снимало обвинения с Матвеича, старый кандидат все равно бежал из воды вплавь в неизвестном направлении.
С помощью всесоюзного розыска его через два месяца отыскали в сибирском городишке под Томском с ввалившимися кровяными глазами, с серым изъеденным лицом, запущенного, отощавшего и с отросшими грязными когтями.
 
Любовь с Кырдылкыком
 
Бурятский геолог Кырдылкык приехал ко мне из Якутии в пустую квартиру, из которой я выкинул сбежавшей с байдарочником первой жене всю мебель, остатки одежды, адио-видео-бытовую технику, последние сто баксов и опель-вектру тысяча девятьсот девяносто седьмого года выпуска.
Если бы не Кырдылкык и его вяленая шариками конина, то я бы протянул ноги, но вместо этого меня стала донимать беглянка, требуя свиданий пока нет дома водного туриста. Атмосфера мачеобразного мужчины после разгильдяя ей не подходила: стирка вонючих носков по вечерам, нарезка бутербродов по утрам, невозможность самой помыть спинку, а только с неукоснительным трением ее мужской ладонью.
Я радостно приезжал и устраивал маленький освенцим: читал вслух Асадова, слушал Баскова, жрал и пил без меры, не лез в постель. Но вскоре издевательства мне надоели, а жена все звонила и звонила, требуя внимания и мужской ласки.
В конце концов я устал и заявил, что больше так продолжаться не может, я сильно изменился, я нашел другое и новое, я телесно живу с Кырдылкыком. Звонки прекратились.
 
Мой дед
 
Мой дед по матери ездил по дороге жизни в Ленинград на полуторке, а когда он повстречал мою бабушку по матери, то он уже работал шофером на прожекторе, которым бабушка и управляла. Когда немцы бомбили города, дед разворачивал прожектор, а бабка освещала им ночное звездное небо, пытаясь поймать в перекрестие лучей с другими прожекторами пролетающие фашистские свастики.
В детстве я был полностью уверен, что у меня все живые в семье потому, что дед и бабка поженились после войны, и только много позже, в зрелом возрасте, я узнал историю про форсирование Одера, когда Георгий Константинович осветил немецкие батареи на противоположном обрывистом берегу силами четырехсот прожекторных машин. Фашисты ослепли, вперед пошли русские лодки, а очухавшиеся враги расстреляли прожектора с экипажами в первую очередь. В живых остались лишь восемь человек из восьмисот.
На одной из таких не погибших машин сидели мои родственнички, но счастье им улыбнулось из-за дедовской смекалки, потому что дед после включения света за косы вытащил бабку в кусты, а подбежавшему лейтенантику дал сапогом в морду. Пока энкавэдэшник вытаскивал трофейный кольт, на его месте образовалась обширная воронка, и правыми сделались выжившие.
 
Зомби
 
Мы ехали с Иваном Степановичем из гостей на предпоследнем метро, прихватив с собой Илюшу, уставшие от дневного веселья, сквернословя и ругаясь. Напротив нас сидел мазурик прозрачной наружности, уткнувшись очками в книгу, когда вошли три автоматических человека под присмотром авторитета.
По направляющему кивку зомби надвинулись на читателя и стали методически избивать его, повторяя: "Мы герои Царицынского погрома, мы герои Царицынского погрома". Книголюб лишь хлюпал, не пытаясь защититься, что нам не понравилось, и мы вступились на помощь.
Через пятнадцать минут избиваемый был освобожден Илюшей, авторитет скручен Иваном Степановичем, а я собрал героев Царицынского погрома и отодрал каждому уши.
Потом мы в течение полугода ходили к освобожденным зомби по домам, ведя просветительские беседы. Авторитета же мы навсегда наказали.
 
Однако, акция!
 
Публика нынче пошла брутальная. Ей Игги Попа в подлиннике читаешь, а она в ответ: "Вау! Это же наш русский поэт К.М.! Это же наш русский поэт К.М."
Однако акция!
 
Зона "В"
 
С Названным я познакомился, когда он вошел на первом курсе в два часа ночи в комнату и заорал: «Подъем!» Все встали, а я ответил: «Тут тебе не казарма.» Но мы почему-то не подрались, хотя у Названного был первый разряд по боксу. Потом мы еще раз не сцепились, когда в пустом коридоре он въехал в мою спину кулаком, а я просто резко развернулся плечом в его грудь и пожал в ответ руку.
Когда Мавроди прекратил скупку своих билетов, то мы с Названным купили очередь на Нагатинской в центральный офис МММ. Нас окружил ОМОН щитами и провел сквозь толпу с обратной стороны в помещение.
За единственным окном кассир предложил выдать пятисотрублевками - мне выходил Жигуль мешков, а Названному - ЗИЛ. Названный взял расписку, что сдал билеты и придет завтра за пятидесятитысячерублевками, а я поймал частника, которому заплатил мешок за провоз плюс отдал два мешка за обратный выход.
Наутро Названного никто не пустил к раздаче, даже силовики, и он принес Соломону не деньги или билеты, а расписку. Тот дал ему сроку месяц и поставил на счетчик.
Мы жили в МГУ, где все разбито по зонам со времен зеков, которые строили высотку, и все путаются. Поэтому, когда Соломон послал на Названного людей, то никто не удивился, что они вместо зоны "Б" пришли в комнату восемнадцать-двенадцать зоны "В", посчитав, что нумерация ведется по латыни, хотя любому человеку понятно, что если есть зона "Ж", то считают по кириллице.
В зоне "В" жил немой вьетнамец, умеющий говорить по-русски плохо, и посланцы выкинули его в окно, а он так кричал, что проверять ничего не стали. Под комнатой проходил на уровне четырнадцатого этажа карниз - остался выкидыш жив.
В среде деловых людей истории распространяются, как черный список. Уже к обеду Названный понял, что приходили по его душу.
Он выехал на электричках до Владимира и Ярославля, где и растворился так, что видел его кто-то через пять лет в Житомире под другим паспортом и гражданством студентом областного радио - технического института.
В комнату восемнадцать-двенадцать зоны "Б" теперь стали заходить мальчики. Они брали соседа Названного, Иосифа Марковича, за ноги и вывешивали на вытянутых руках за окно. Иосиф Маркович флегматично молчал (в молчании спасение), а со временем научился в проветривании находить очарование: не всегда удается увидеть Воробьевы горы вниз головой. Вбегающие в этот момент гости пугались, но после привыкли и начали спрашивать хозяйские вопросы: "Иосиф Маркович, дай соль? Иосиф Маркович, не займешь ли стольник?" По окончании страдальца ставили на пол, отряхивали штанины и, попрощавшись, уходили.
Названного сдал тот, кто видел его в Житомире, но к этому времени он уже жил в Лондоне в Сохо, подрабатывая русской мафией у негра-джазиста. Увидев как-то пожилую богатую австралийскую дуру, он три месяца крутился овцой, пока не женился на ней, но по приезде на зеленый континент не совладал с нервами и в день знакомства с родителями, имуществом, недвижимостью и территорией так нажрался, что расплющил в сопли старухину башку о стену, соорудив ей полуторагодичное сотрясение мозга.
Суд засчитал полтора года за пятнадцать, и поэтому Названному повезло, так как Соломон не дождался окончания срока, оставив это бренный мир самостоятельно и навсегда.
 
Поэтическая преемственность
 
У Маяковского - кофта, у Шершеневича - штаны, у Есенина - Дункан, а у меня - желтый полосатик.
 
Как я стал хохлом
 
Продавать косметику на Измайловском рынке приходилось вдумчиво. Мы постоянно вопили: «Ваши глазки - наши карандашики! Бери, бери - Рим, Нью-Йорк, Париж, Дакар,» - но на некоторых коробках стояла надпись кроме "Рим, Нью-Йорк, Париж, Дакар" еще и "Рустави". Тогда наш хозяин Давид ругался по-грузински, вырывая у таких упаковок буквы Рустави, чтобы ничто не выдавало французского происхождения косметики. Сам Давид не торговал, а поставлял товар нам. Наверное, за славянскую внешность.
Стоя на морозе и приплясывая, мы никого не страшились и билет за место никогда не покупали - вначале от бедности, а потом от жадности (за двое суток мы заработали на пол года, но все равно билет брать не стали).
Наша жадность легко вскрывалась, а мы думали что никому не нужны, но на четвертые сутки нас отвели в отделение и все забрали, включая выручку. Не помогло даже то, что я бегал вдоль стен и кричал, что я сын камчатского народа.
Мне ответили, что я - хохол и для верности огрели дубинкой - и я понял, что я хохол.
 
Месть
 
Прохор Прохорович тяжело начинал художественную жизнь. Участник бульдозерной выставки долго скитался по подвалам, не раз попадал в печать в виде карикатурного модерниста и бывал всячески бит, как морально, так и пару раз физически.
Потом он все-таки написал (правда, не с первой попытки) нужную картину, и от него отстали, хотя и вызывал следователь в отдел, и много читал смешного и предъявлял обвинения, но прилюдно каяться не пришлось (повезло).
В последние дни я часто с Павликом бывал у Прохора Прохоровича. Старик хорохорился, крепился, но ворчал:
- Смотри, Славка, ждут подлецы моей смерти, чтобы подороже картины продать. Но я научился смеяться, - и Прохор Прохорович брал со стола в охапку маркеры и на чистом холсте рисовал жменей каляку-маляку, подписывая "Прохор Прохорович".
- Это, Славка, моя месть. Пусть теперь до конца веков гадают, что имел в виду гений.
…
Недавно, прогуливаясь по Арбату, я листал альбом "Живопись, устремленная к Богу. Нераскрытые тайны мастера", где культовый нынче критик на полном серьезе что-то там нашел (страниц на триста пятьдесят) в мазне Прошки.
Царствие тебе небесное Прохор Прохорович, царствие небесное!
 
Народный акын
 
Маленький N - ский народ, как и все народы нашей страны в то время, обязан был поставлять по разнарядке ученых и культурных деятелей, например музыкантов или философов. И если с инженерами что-то еще можно было устроить, то с поэтами все-таки выходило не всегда и к ним прикрепляли хороших переводчиков, обладающих литературным вкусом.
Зачастую именно от их мастерства зависело будущее назначенного архитектора человеческих душ. Я не открою секрета, если скажу, что одного великого N - ского стихотворца Р.Г. создал его переводчик Л. (из старого, чудом уцелевшего дворянского рода), сохранившийся со времен Ахматовой и Мандельштама и не раз с ними чай пивший.
Но подопечный, конечно, веровал в иное, и когда они ехали с Л. по горной дороге в санаторий Пицунду, Р.Г., заметив стаю уток, произнес:
- Сматры, Вано, косяк - как штопор в небо! Вах, вах, какой образ! Дарю!
 
Первый полет «Бурана»
 
В первый полет «Буран» улетел в сторону моря, а я, когда прочитал об этом в газете, сразу подумал: что ему делать в стороне моря? Так, раздумывая и куря, я дошел до работы, встретил Матвеича и спросил: "Может, «Буран» полетел не туда, а все сказали, что в сторону моря?"
Матвеич улыбнулся и ответил: "Улетел «Буран» туда, но квартальной премии не будет".
 
 
Двенадцать лет
 
В это утро от бабы Нюры ко мне прибежал ее мелкий и сопливый внучатый племянник, который, кривляясь и гримасничая, передал мне пожелания к ней зайти, хотя я и так знал, что он может сказать, так как просьбы бабки Нюры о подготовке ей могилы к ее скорой смерти уже окончательно всех родственников и в том числе меня задолбали.
Наша семейная могила находится возле Егорьевской церкви и лежат там двадцать четыре человека начиная с конца девятнадцатого века один на одном в шесть рядов.
Последнего, деда Леонида, похоронили два года назад и когда крайний четвертый холмик вскрывали, то просто положили новый гроб на полуистлевший гроб полковника в отставке Прокопия Авдеича - сводного брата бабушки по матери.
Самое смешное еще в том, что и другие три холмика за оградой тоже не так давно тревожили: Лидию Михайловну клали на одиннадцатидневного Егорку; ее сестру на прабабушку Евдокию, а Сергея Митрича, хотя и должны были класть за кладбищенской оградой (самоубиенный он), но все равно положили в оградку общую, так как решили этот факт от отца Викентия скрыть.
Когда же отец Викентий это узнал, то на перенос не решился, но злобу на семью затаил конкретную: на все просьбы разрешить бабе Нюре лечь сверху седьмым рядом давал твердый отказ, руководствуясь православными канонами, что такое возможно лишь через двенадцать лет после смерти того, на кого кладут, а у нас самый давний (восемь лет) этот вот Сергей Митрич.
Раз за разом отказывая, отец Викентий к тому же посмеивался: "Придется бабке еще лет пять пожить".
Баба Нюра на родню из-за этого набычилась и шипела: "Вот вашего Сереженьку и при жизни больше любили, всегда ему все лучшее доставалось, а мне и помереть не дают по-человечески. Не буду я лежать отдельно ни при каких обстоятельствах, несите меня куда всех носите, а вашего отца Викентия - фашиста надо расстрелять - Селезневым почему-то разрешили, а Сарвилиным не разрешает, морда поповская".
Поповская морда от взяток отказывалась, угрозам не поддавалась, а расколол я ее лишь уличив в нарушении великого поста и пригрозив все рассказать прихожанам.
"Ладно, Славик, твоя взяла", - сказал тогда Викентий, - "положу я вашу злопыхательницу через восемь лет, положу, пусть помирает спокойно".
Поэтому от прибежавшего племянника я ждал сообщения о смерти бабы Нюры, но он сообщил, что внезапно от инфаркта скончался ее семидесятидвухлетний сын - вполне еще здоровый молодой человек (вот как бывает).
Что было дальше - понятно. Похоронили сверху его, отец Викентий ржал, а бабе Нюре пришлось жить еще двенадцать лет.
 
 
Неведомая травка
 
В четверг я попал в баню почти что случайно, так как сам хожу по субботам, но в честь большого праздника (ноябрьского) решил сходить в день будний, потому что на него выпал выходной.
В бане атмосфера царила накаленная. Перемешались и четверговые, и пятничные, и субботние.
Пятничные и субботние кричали: "Подкидывай, подкидывай, делай пожестче (это когда уши заворачиваются, только лежать на полу и можешь)".
А четверговые (все как на подбор дедки лет под семьдесят) вопили: "Это вы идите в свои пятницы и субботы и там командуйте, а у нас Валерий Палыч главный, вот его и слушайтесь, он зла не сотворит".
Валерий Палыч - сморчок сморчком. На улице увидишь - пройдешь или затопчешь по неведенью, а тут главный шаман.
Загонит человек сорок на лавки; устроит парное молоко; запах микстурный напустит; сам стоит в центре вениками размахивает, каждому в нос сует, заставляет нюхать - пятничные и субботние мерзнут, а четверговые от неведомого аромата веников балду ловят похлеще, чем от конопли.
Что-то он в веники добавлял такое. То ли траву особую, то ли лист неизвестный, от чего до печенок пробирало. ЧуднО.
На это шаманство чародейное сбегались дедки со всех банных щелей, стоило лишь Палычу свистнуть (и безногие, и безрукие, и безглазые).
А когда пятничные и субботние захотели революцию совершить, чтобы сделать пожестче, то убогие дедки им так шайками вломили, что все хотение отбили.
Но самые чудеса начались дома. Пёрло меня с трех дня до пяти утра каждые полтора часа так, что под конец жена взмолилась и потребовала объяснений в угрожающей форме. Вот так-то.
 
Недавно я узнал, что Валерия Павловича не стало. Скончался он и унес с собой тайну неведомой травы. Говорят, что в процессии за его гробом шло дедков Люблинских человек триста, а бабок и старух — просто не меряно. На каждого дедка (включая безногих, безруких и безглазых) по три или четыре.
 
***
 
Мы же люди городские. В Подмосковье приедешь, ежика увидишь, охуеешь… и убежишь.
 
Последняя надежда 1998 года
 
- А я с Б. разговаривала, - сказала мне жена и взяла многозначительную паузу.
- О - проокал я в ответ.
- Знаешь, Б. меня спрашивал, правда ли, что ты лучший журналист Москвы, победитель конкурса "Последняя надежда 1998 года", а сам Фил Донахью, когда прилетал в Москву, то с трапа потребовал тебя и ты его не принял.
- О, о, - дважды проокал я.
- Б. также интересовался твоим переводом "Витязя в тигровой шкуре" на банту в адаптации для свисто - щелкающих диалектов и был абсолютно уверен, что ты fluent спикаешь на 37 языках.
- О, о, о.
- А еще мне поведали, милый, что ты однажды за ночь лишил невинности тринадцать девственниц, обесчестил семерых мальчиков, завалил трех работников милиции и не пожалел молочного медвежонка.
- Дорогая, а Б. случайно с Г. не общался?
- Да, милый, Б случайно с Г. общался.
- Дорогая, а Г. для Б. пел, играл, танцевал, рисовал, стихи читал?
- Да, милый, Г. для Б. пел, играл, танцевал, рисовал, стихи читал.
- О, о, о, о, - четырежды проокал я - Безусловно, я лучший журналист Москвы, победитель конкурса "Последняя надежда 1998 года", сам Фил Донахью, когда прилетал в Москву, то с трапа потребовал меня и я его не принял, это мой перевод "Витязя в тигровой шкуре" на банту в адаптации для свисто - щелкающих диалектов, это я fluent спикаю на 37 языках; и уж тем более я однажды за ночь лишил невинности тринадцать девственниц, обесчестил семерых мальчиков, завалил трех работников милиции и не пожалел молочного медвежонка.
- О, о, о, о, о, о, о, о! - восемь раз проокала жена.
 
Как Д.М. покарал Д.В.
 
У Д.В. замечательные стихи, кое-что я помню, а жена просто половину наизусть знает, но Д.В. дошел до того, что эпиграфы на себя берет из себя, а Д. М. об этом не знал и выучил перед декламацией (он очень мило стихи декламирует) стихи Д.В. без эпиграфов (которые сам же Д.В. и придумал.).
Жена возмущалась Д.М.: "Как ты смел, как ты смел - это же литература!"
А Д.М. возмущался в ответ: "Кто бы мог подумать, кто бы мог подумать - это же хамство!"
Так Д.М. покарал Д.В.
 
Терьер
 
Надя Тане привела терьера, чтобы приютить на время отъезда. Терьер с виду был мирный, только нейлоновые чулки жевал, после чего долго мучился, исторгал съеденное и жалко скулил. Из сострадания терьера, наверное, и оставили.
Никто же не думал, что он чудить начнет: залезет к Таньке в постель, укусит за ягодицу, не даст сменить белье и вообще не даст Таньке в постель лечь на ночь, а пришедший на помощь для борьбы с собакой муж Дамир дело лишь усугубит, так как терьера разозлит, а разозленного пса не испугать ни огнем, ни водой, ни мечом, что собственно и случилось, так как на воду он лаял, толстые палки перекусывал, а на зажигалки и спички просто не реагировал.
В общем, стоял молодцом. Хоть и утомился за три часа борьбы, но хозяев привел в апатию: Таня зловеще читала Асадова; сын Павлик с горя взялся за "Занимательную анатомию для поступающих в вузы", а Дамир чистил на кухне ствол.
Всеобщее молчание прервал хозяин дома логичной фразой: "Что ж, остается только это".
"Не смей, не смей, ты что, ты что", - возражала Танька.
"Папа, опомнись!" - вторил ей ребенок.
Но, никого не слушая, в акте отчаяния Дамир сунул руку в клетку с попугаем, сгреб его в ладонь, вошел с ним в комнату к собаке, вонзил попугая терьеру в морду и возопил: " По-о-зна-а-а-ко-о-омься! Это Г-о-о-о-о-о-ша!"
Терьер жалобно заскулил, спрыгнул с постели, забился в угол и описался.
Всем стало стыдно.
 
Шашка
 
Шашку тестю подарили на шестьдесят лет, и я всегда по ночам вынимал ее из ножен, зачитывая надпись на клинке: "Сила, честь и мужество. Боль и ад побежденному". Вертел тихонько над головой и всхлипывал.
У меня прадед, георгиевский кавалер, с Брусиловым Галицию брал; у меня дед Георгия Константиновича на Халхин Голе по матери послал и ничего ему за это не было; у меня прапрапрапрадед от Петра Алексеевича на Кубань бежал, чтобы турок в море топить, за что царь его пожаловал в круговые атаманы и все простил, а я - поцик поциком: до Афганистана не дорос, от Чечни мать откосила.
Эти занятия углубленного самолинчевания проводил я часто, а однажды так забурился, что башню мне снесло по полной программе.
Бегал я бритый с оголенным торсом по улочкам городка, рубил шашкой проезжающие ягуары, мрседесы и бээмвэ, пытался беззастенчиво воспользоваться девичьей беззащитностью проходящих курсанток ПТУ железнодорожника.
Вязали меня крутые менты и омоновцы, шил мне прокурор пятнаху, а спас от тюрьмы тесть.
Я же рыдал горько в колени жене, за что она меня хлестала по щекам долго и больно, а шашку строго настрого трогать запретила, хотя я ее запрет все-таки втихаря и нарушаю до сих пор.
 
 
Ветхий дом
 
Ветхий дом - это не тот, который старый, а тот который внесен в план сноса Правительства Москвы. Чтобы отличить ветхий дом от старого, надо узнать точно об этом у человека в ЖЭКе, предварительно отблагодарив его.
Благодарность тем более необходима, что зачастую даже сами жильцы не знают, что дом у них ветхий, а если знают, то устраивают цирковые номера, ведь при сносе ветхого дома меняют вашу жилплощадь в расчете на семью.
То есть, если в вашей квартире прописаны папа, мама и вы - то одна семья, если еще ваша жена, то две семьи и вам положены по законодательству две жилплощади.
У Ивана Степановича сын был не просто говнюк, а говнюк однозначный. Он, как и его отец, закончил ПТУ на фрезеровщика, но прибился к музыкантам, пытаясь выучить барабан.
Искусство барабанщика ему не далось, но и к станку он уже идти не хотел, называя папашку рабоче-крестьянским быдляком, поэтому жил за его счет и на пенсию жены-инвалида.
Как любой человек творческий, он обладал большим объемом свободного времени и поэтому первым и разузнал про снос и про свои права от сына начальника ЖЭКа, который тоже сидел дома, но уже в качестве начинающего писателя. Он хотел писать про людей фантастические романы.
Вначале на предложения сына Иван Степанович дал сыну в ухо, но, выпив поллитровку, оценил благостную перспективу облегчительного избавления от постоянного присутствия в семье барабанщика. Еще немного взгрустнув, побуянив, побив посуду и поломав мебель, он решился вступить в хитроумный сыновний план, который состоял в том, чтобы развести Ивана Степановича с матерью, барабанщика с невесткой и женить Ивана Степановича на невестке.
В результате в квартире получалось три семьи: разведенная мама, разведенный сын и новобрачные.
Больше всего от внедренного в жизнь плана пострадал юный писатель-фантаст, когда его отец, начальник ЖЭКа, получил на подпись изготовленные семьей Ивана Степановича документы.
Отец писателя-фантаста орал красный и грозный: "Я вам такой групповой инцест устрою, что всю жизнь будете презервативы покупать, сволочь безлошадная".
Как понимаете его гнев был вызван именно собственным бессилием и тем, что такая хитроумная операция прошла мимо его кармана.
А семью Ивана Степановича неприятности все-таки стороной не обошли. Так он с невесткой сдружился, что обратно ее к барабанщику не отпустил, навеки настроив сына и мать против себя.
 
Рабочий, разрывающий цепь
 
Отец Прошки, как и сам Прошка, был известным художником. Премию сталинскую отцу дали за картину "Иосиф Стальский - народный акын", на которой был изображен слепой лезгинский акын Иосиф Стальский - пятикратный лауреат Сталинской премии по поэзии, который стихи сам не записывал, а лишь напевал, но их записывали мимо проходящие люди и передавали в редакции газет.
За качественную картину отца Прошки устроили в музей реконструкции города Москвы главным научным хранителем и реставратором отвечать за сохранность предметов, сданных в экспонаты.
Если друзья и сопитейники директора музея что-либо ломали из того, что было сдано в музей, то отец Прошки отвечал за целостность и восстановление поврежденных предметов.
Он даже для сопитейников директора написал руководство по восстановлению из трех слов "Экспонаты не ломать", но его все равно не слушали.
Это однажды сказалось, так как в музей сдавали подарки Сталина, врученные ему от людей, а ко дню тридцати пятилетия революции их приказали выставить из запасников, но рабочего в лучах солнца, разрывающего цепь, друзья по торжеству какому-то облили портвейном и обломали лучи.
Скульптура после этой акции получилась не "смотрибельная": ржавый рабочий волочит такую же ржавую и как бы обсосанную цепь, сквозь которую пробиваются лучи солнца частично целые, а частично поломанные, причем осколки от поломанных лучей валяются вокруг иглами. Беда и есть беда, но из списочка не вычеркнешь.
Директор прибежал к отцу Прошки и взмолился: "Спасайте Прохор Прохорович, что делать не знаю - не во враги же народа идти".
После долгих пререканий и неприкрытого циничного торга сошлись на денежной премии в размере оклада к празднику и внеочередном отпуске за счет директора, что привело к тому, что в день открытия выставки рабочий красовался в цепи весь блестящий без ржавчины, а сквозь цепь пробивались целехонькие лучики.
Тайну божественного перевоплощения в необычайно короткий срок у Прохора Прохоровича выпытывали многие, но он железно молчал и только уже в семидесятые годы, напившись на прошкином выпускном из Суриковки, признался, что цепь и рабочего просто опустил в керосин, а лучи не восстанавливал, а доломал. Дырочки залепил пластилином, пластилин покрасил золотянкой, вырванные лучи и рассыпанные вокруг обломки лучей сгреб веником на савок и выкинул все в мусоропровод , нисколько не смутившись.
И правда, кто там считал, сколько солнечных лучей пробивалось через железную цепь, сковывающую рабочего, до реконструкции и после нее.
 
 
Все мои друзья - великие русские поэты
 
Все мои друзья и знакомые - великие русские поэты. Когда мне грустно или одиноко, я им звоню и спрашиваю:
"А я ведь тоже великий русский поэт?"
"Не, ты не великий русский поэт. Ну, какой из тебя великий русский поэт. Ты просто русский поэт. Обыкновенный такой простой русский поэт".
После этого я обычно затихаю, кладу трубку и иду спать.
 
Великий Мачо
 
Как-то раз я пришел с работы и решил встать на путь Великого Мачо. В первую очередь ударил два раза кулаком по столу, потом вылил в унитаз борщ, приготовленный женой, назвал свинину жесткой, а чай без сахара (сахар, конечно, был). В довершение предпринятого мной, я залез на стремянке под потолок, откусил пассатижами висевшую лампу, собрал каркас разбившейся лампы (отчего лампа приобрела вид урбанистический - столь любимый женой), повесил ее обратно. Обвинял жену. Забрал у нее бутылку вина, припасенную для лечения, заперся в ванну, где выпил все сгорла. Когда жена принесла новую бутылку вина, чтобы припасти ее для лечения, то я и ее забрал, хотя и выпил лишь полбутылки.
Утром мне показалось, что я чувствую себя немного нехорошо и как-то даже скованно, но я прогнал эти чувства.
Когда настал Новый Год, то жена рассказала эту историю приехавшим к нам Р.
Р. прерывал ее рассказ возбужденными выкриками:
"К. - посмотри, как люди интересно живут! Ну, К. , посмотри же, как люди живут интересно! Я тоже так хочу! Как же интересно живут люди!"
Иногда он вскакивал, бегал по кухне и начинал заново.
_____
Примечание 1. Великий Мачо. Собственно термин взят у Р. и означает мужчину, как в визульно-эстетическом плане, так и в плане внутреннем философско-психологическом. Я даю честное слово читателю, что позвоню завтра Р. и скажу, что украл у него понятие.
Примечание 2. К. Жена Р. Очень хороший человек.
 
***
 
- А ты сколько раз можешь кончить?
- Ну… Мужчины вообще немного кончают. Для меня и раз уже проблема, а если два, то потом все болит. Это тебе хорошо. Четыре раза!
- Ага. А ты знаешь, как это тяжело морально.
 
Вася
 
Вася после первого курса служил в ВДВ, потом работал в милиции и попал к нам в НИИ. Из милиции его выгнали за то, что он был очень большой (2 на 2) и слишком сильно пугал население.
В НИИ он отвечал за порядок, но мы любили выпить в переходе Курского вокзала, чтобы понаблюдать бабок с мешками. Уж очень они смешные.
Как-то одна шла с тремя сумками зимой и поскользнулась на ступеньках. Упала сначала носом о первую, потом перевернулась хребтом вниз так, что о пятую ступеньку что-то хрустнуло, а рука вылетела из плеча стрелой.
Далее она скатилась ребрами, издавая прихлебывающие звуки, упала обессилено у наших ног, покарябав еще и ладонь и вся извалявшись в снегу.
Вася поднял ее бережно, вправил плечо, пересчитал ребра, собрал сумки, отряхнул снег с одежды и проворчал:
"Что же Вы бабушка так неосторожно? Так ведь можно и еблище-то разбить".
 
А Вы тоже пишите стихи
 
- А Вы тоже пишите стихи?
- Нет.
- А-а-а-а. Музыку сочиняете?
- И музыки я никакой не сочиняю.
- Неужели так поете. Как это интересно.
-С чего вы взяли. У меня и слуха то нет. Я вообще молчу лучше.
-О, Вы скульптор, скульптор, я сразу поняла, скульптор! Божественно!
-Да - блять.
-Неужели дизайнер?
-Картошку продаю, просто продаю картошку, картошку, кар-тош-ку.
 
***
 
Прошка закончил Суриковку и работает художником-авангардистом. Его постройка стоит в Третьяковке, что в ЦДХ, под лестницей, ведущей на второй этаж в зал авангарда. Когда я провожу мимо Павлика, то он вздрагивает, а мне приходится его успокаивать:
"Не бойся Павлик, не бойся. Дядя Прохор и хорошие картины рисовать умеет".
 
***
 
После того как я женился, со мной перестала здороваться половина женщин.
Зато стала здороваться другая половина женщин.
 
Итальянские туфли
 
Вчера позвонил бывший муж моей жены и, немного помявшись, даже как-то конфузливо, попросил заплатить за проживание моей жены (своей бывшей супруги) в квартире его бабушки.
Звучит, наверное, запутано.
Просто после их женитьбы к свекрови (где они с мужем бывшим жили) прописать ее не могли - слишком маленькая площадь.
Тогда прописали ее (мою будущую жену и прошлую жену ее бывшего супруга) к бабушке бывшего супруга.
Бабка была старая, но блокадница, и долго возмущалась, что надо теперь больше платить за квартиру, пока жена не сделала ей справку, за которую ее (жену) лишили стипендии в институте. У нас в стране нельзя учиться очно в аспирантуре и работать, хотя жена работала там же на кафедре.
Из этой справки выходило, что доплачивать надо рублей десять в сберкассу и бабка согласилась не без угрюмого ворчания, а моя жена (будущая) была в ярости, потому что из-за того, что в институте вскрылось такое совмещение, ее бывшую зарплату пересчитали, и ей полгода пришлось работать забесплатно.
Моя жена прямо так и говорила бабке: "Сука Вы, бабушка, лучше бы я тебе все налом отдавала".
Теперь бывший муж позвонил и сказал моей жене, что бабушка серьезно настаивает и требует доплатить по 10 (Десять) рублей 7 (Семь) копеек за каждый внеплановый месяц проживания, что в сумме составило 256 (Двести Пятьдесят Шесть) рублей 17 (Семнадцать) копеек.
"Гад" - подумал я о муже - "Мог бы, поганец, и сам заплатить".
"Гад" - кивнула мне жена.
Я сначала полез в конверт, где лежали деньги мне на баню и боулинг, но потом передумал и достал 300 (Триста) рублей из конверта, где лежали деньги, отложенные жене на летние итальянские туфли.
Жена обиделась и со мной до сна не разговаривала, но потом назвала бабку сукой, и как-то ее отпустило.
 
Светочка и Наташечка
 
-Але, Славочка?
Да, Катюш, здравствуй.
-Слушай, Славик, тут у меня что-то с машиной, втулка заднего генератора барахлит и давит чем-то на распредвал, а ты же знаешь, что мой мальчик в этом совсем ничего не смыслит, просто беда, а я, ну куда я баба и есть баба, и не понимаю ничего, залезла, вся грязная, а мужики ржут, хоть бы одна сволочь толком помогла, все за ляжки трогают и жопу щиплют.
-Катюш, я ж опель уже лет шесть как продал, а у тебя шестерка, да и ненавижу я эту всю механику, просто беда и боюсь даже, хочешь, я тебе свою жену дам, вот все она тебе и расскажет, все и расскажет. Она все-все знает и посоветует что и как, лады солнышко?
…
-Але, Светочка?
-Я не Светочка, я Наташечка.
…
Вечером я лежал на китайской циновке за одежным шкафом в комнате без света, свернувшись и поджав ноги. Мне казалось, что весь мир - это маленькая точечка, а я самая последняя собака, которая даже не в этой точечке, а где-то сбоку или сверху, чтобы не было видно. Очень болели почки, даже больше чем от водки, и саднило поцарапанное запястье, было грустно, как распоследней собаке.
А потом пришла жена, поцеловала меня в лоб, и я понял, что я не распоследняя собака и даже не самая последняя.
 
Зачем по заграницам шманать
 
-Я, Прохор Иванович, все могу понять, ну перестеряли всех, кого надо посадили, там часть по лагерям распихали, но зачем этих-то по заграницам шманать. Вот Краснов, например - просто старикашка никчемный, ну что его трогать. Или этот Бренштейн - Троцкий. Ведь блин и не в падлу было тащиться в Аргентину, чтобы его замочить?
- Понимаете, Владлен Евграфович, это ведь система. Бумажка вышла, и поехало и пошло по полочкам, по делам, что-то сразу, что-то чуть позже, одного ускорили по звонку высочайшему, а другого не торопясь. Таков быт большого механизма. Зато в большом механизме и казусы происходят. Я вот, например, восемнадцать лет, как это по-нынешнему, от звонка до звонка и ни одной судимости.
- Подчистили что ли?
- Да нет. Взяли за батюшку, а дело где-то потерялось. "21" июня. Все на Запад - я на Восток. Батюшка был инспектором церковно-приходских школ. Не спасло даже то, что мы вместе с Владимиром Владимировичем окна РОСТА разукрашивали.
Всю войну в Воркутинской губернии и пребывал. Раз пять ходил к начальнику лагеря. Нельзя.… Если бы была статья - пожалуйста, в штрафные, а дела нет - нет статьи, нет статьи - нет армии. Судимому в армию нельзя.
- Не понял. Так ведь нету статьи-то.
-Во-во. Статьи нет, но судим, без статьи. Статью не присвоили, дело потерялось. Так я прожил все восемнадцать лет, даже свыкся. Плакаты рисовал, стенгазеты сочинял.
При Никите Сергеевиче всех стали отпускать и реабилитировать - меня ни в какую. Вас говорит заключенный Прохоров ребилитировать нельзя - статьи на Вас нет. Отменять нечего - нечего отменять - нет ребилитации.
Только в пятьдесят девятом, когда лагерь закрывали по распоряжению, меня вызвали и говорят: "Иди ты заключенный Прохоров к чертовой матери, охранников все равно увольняют, держать Вас больше негде".
Лагерь кстати закрывал Иван Петрович, взявший меня по сорок первому году. Только тогда он был лейтенантом, а война сделала его полковником.
 
Володя
 
-Кому массаж, кому массаж, массаж, массаж недорого.
-Парилка готова, мятка нижегородская, поспеши мужики, поспеши.
-Осторожно подними ноги, сейчас воды плескану, грязь смою.
…
Володю в бане все любили. Он ходил большой, с седой грудью, делал парилку, иногда выливал на грязный пол в предбаннике воду, зазывал на массаж так громко, что перекрывал шум улицы.
Все его хорошо знали и обращались очень уважительно по имени-отчеству, даже кассирша, которая пускала его всегда без денег. Приходил Володя каждый день в два часа, что подкупало еще более и выдавало в нем армейскую выправку - пусть и стройбат, но все-таки подполковник.
В буфете те, кто знал Володю, наливали ему бесплатно и делились закуской, а кто стеснялся, тот просто оставлял остатки пищи на столе, зная, что Володя их доест.
Так же обычно поступали и с вениками. Я, например, не могу одним веником париться два раза, поэтому, тщательно вымыв его, клал в угол, смущаясь.
Если Володе давали веник прямо в руки, то воспринимал он это как должное, словно чином помладше была отдана честь высокому начальнику.
О прошлом Володя почти не вспоминал, но, всегда выпив, говорил о четырнадцатилетней дочке, изнасилованной и умершей, и жене, ушедшей от него после этого.
Если же его начинали расспрашивать, то разговор прерывал, прося не копаться в душе.
 
 
После дачи
 
После дачи мне снятся поплавки, блесны, улиточная слизь и рыбья чешуя. Я вскакиваю во сне и кричу: "Подсекай, подсекай, подсекай".
А моей жене после дачи снятся ежики. Они вылазят ночью на тропинки, топочут, шуршат и красными губами гоняют полевок. Жена вздрагивает и сонно шепчет: "И ежики кровавые в глазах, и ежики кровавые в глазах".
 
Артистическая юдоль
 
Василий служил в милиции, работал в НИИ, а сейчас блистает на сцене театра "Юго-Запад". Когда зал полон, то Василий светится от счастья и, сидя в гримерке перед зеркалом, говорит, что наконец-то нашел свое призвание, и хотя зарплата артиста невелика, он все равно доволен.
Недавно ему стал кто-то звонить по телефону и дышать в трубку. Иногда дышит медленно, а чаще учащенно и бестолково, а бывает, Василий возьмет аппарат, а оттуда холодным голосом раздается Иосиф Александрович или пластиковой бомбой тикает будильник.
Теперь Василий приходит в театр и, не краснея и не смущаясь, кривляясь и скабрезно подхихикивая, рассказывает все подробности. Так продолжается уже в течение шести месяцев - всю весну и все лето.
На седьмой месяц я собрал Василию конверт, куда вложил беспорядочные вырезки из газет, сушеную шкурку лягушки, гусиное перышко, четыре волоска (два моих - черненькие и два жены - беленькие), щепотку соли, остатки активированного угля из противогаза, сворованного мной с гражданской обороны, и прочую дребедень. Конверт я подписал "Очищение чакр" и отправил с главпочтампта на его адрес.
Наутро Вася пришел в театр с милицией (остались связи) и устроил повальный обыск и допрос. Он требовал адвоката и вздрагивал по всякому поводу и без повода, трясясь в поту. Под конец мне даже стало его жаль, но я молчал.
 
Брусиловский прорыв
 
Мой род ведет свое начало издалека, но самый известный предок - прадед по отцовской линии, бывший денщиком у Брусилова и отличившийся при взятии Галиции в первых рядах, за что был удостоен Георгиевского креста первой степени.
Возвратившись с фронта, он отказывался воевать и за кожаные куртки, и за благородных идальго, хотя к нему (как и к Брусилову) приходили и требовали присоединения. Вместо этого он забился в тайгу, построил каланчу, поставил на нее пулемет и высматривал, не идут ли разрушать семейный быт.
Дважды (в тысяча девятьсот двадцать первом и в тысяча девятьсот тридцать втором годах) ему удалось отбиться, но в тысяча девятьсот тридцать седьмом ленту заело и все разломали, сказав уезжать в Сибирь.
Из Сибири прадед вернулся угрюмым и злым. Ночами вскакивал, порываясь отстраивать башню. Однажды за ним не уследили и он ее возвел, но водружая на колокольню вместо пулемета оставшийся с войны танк, зашибся и всякие попытки прекратил.
 
Крестный ход
 
- Ну что ты, Пашка, у компьютера и у компьютера. Сверстники на крестный ход, а ты всю ночь в стрелялки гонять.
- Дед, ну кто бы бухтел. Мы с бабкой утром пошли в церковь Александра Невского куличи освящать. Мороз, холодрыга, ветер свечку на пасхе зажечь не дает, и бабка в ухо: "Это потому что дед не говел, это потому что дед не говел".
 
Вырывание зуба
 
У Павлика расшатался молочный зуб. Он ходил по дому и все время лазил руками во рту, пока я не решился отделаться от причины беспокойства. Я подвел Павлика к двери, набросил один конец петли на зуб, второй на ручку, усадил Павлика внатяжку на диван, а сам вышел за дверь, чтобы открыть резким рывком.
Но раз за разом неожиданно дергая из другой комнаты, я вместо детского крика и болтающейся дряни находил Павлика у косяка. Все мои потуги шли прахом - натяг исчезал, так как ребенок сбегал с места, в которое его усаживали.
Наконец я подговорил жену и она возлегла возле Павлика. Держа крепко нить, привязанную к зубу, моя лучшая половина елейно рассказывала сказки и корчила забавные рожицы, пока ребенок не заорал от боли после свершения подлого акта.
Для успокоения жена повела Павлика на кухню, наклонила голову ребенка к плите, потребовала от дитяти три раза плюнуть на огонь и произнести: "У мышки заболит, у кошки заболит, у Павлика отболит. У мышки заболит, у кошки заболит, у Павлика отболит"…
Через пятнадцать лет, когда Павлик вырос, он сказал мне, что именно в этот день понял очень многое.
 
Судьба
 
Прохор Прохорович всегда сокрушался, когда пересказывал байки старшего П. о том, как в тридцатые годы эшелоны картин увозили на Запад в обмен на трактора и домны. П. во время рассказа размахивал руками и краснел.
Со временем я закончил режиссерский ГИТИСА и уже сам снимал на пленку художественные шедевры в промозглых подвалах Эрмитажа, когда ходил по доскам, опущенным в воду, с младшим П. и сыном Ивана Степановича, которого принял в качестве оператора - таскать инвентарь и крутить ручку камеры. Сын вместо работы бунтовал и рычал: "Не буду я снимать альковную лирику. Немцы такое по видику не показывают, а эти вешали в спальнях…"
Позже я многое переосмыслил, когда после помолвки поехал с женой в свадебное путешествие и увидел увезенные экспонаты (о которых рассказывал старший П.) в Берлинском музее. Они жили в тепле и уюте и я усомнился в том, чья судьба сложилась лучше.
 
Юность Кырдылкыка
 
Егорьевскую церковь открыли в тысяча восемьсот девяносто четвертом году. Ленточку перерезал Прокопий Авдеевич, прадед нынешнего мэра деревни Пичковая Дача Авдея Прокопьевича, а освящал храм протоиерей Альберт Викентьевич, прадед отца Викентия.
В восемнадцатом году кожаные куртки заставили стрелять по иконам и устроили пожар, но родственник нынешнего Безухова (раньше у него была кличка Хорек) и сводный брат моего прадеда колокол из огня вынули и зарыли в лесу на полянке. Его потом искали отступавшие благородные идальго (они спрятали от града под уцелевшим куполом церкви коней), чтобы увезти за границу.
Обратно храм отремонтировал Авдей Прокопьевич и теперь по ночам во время веселья он возит на «Мерседесах» на колокольню гостей и сотрудников городской администрации.
Ближе я познакомился с церковью, когда меня разбудил отец Викентий с просьбой автоматизировать колокольный звон, показывая красные ладони и ругаясь на звонаря Кырдылкыка - тот полюбил геологию и часто отлучался в партии на поиски сибирского золота, из - за чего приходилось отдуваться начальству.
Я подумал и попросил Безухова сделать автоматический механизм, а сам после трех дней поста и исповеди сел писать на Си++ компьютерную программу колокольного звона, чтоб он запускался железной машиной Хорька при нажатии кнопки компьютера.
В день тестового запуска из механизма пошел дым, а программа выдала сообщение об ошибке, но вместо нормальной отладки отец Викентий, узнав что я пишу на Си++, меня выгнал.
Так до сих пор отрытый колокол и звонит вручную.
 
Торт
 
В праздник мы с Иваном Степановичем купили торт и пошли в гости к Таисии Генриховне. Пока тетя Тая грациозно делала книксен и повторяла: "Какой шарман в благородном семействе, какой шарман в благородном семействе," - ее племянница Танька один кусок торта отрезала и съела, и нам стало уже не пойти в гости к Матвеечу.
Но, немного подумав, мы разрезали торт до конца, снова сложили куски в единое целое, забрали сложенный торт, попрощались с Таисией Генриховной и Танькой, и двинулись к Матвеичу. Пусть старый кандидат наук думает, что торт был творчески задуман разрезанным.
Матвеич и вправду обрадовался, навалившись на принесенное угощение, а так как мы в это время смотрели у него по телевизор футбол (наши опять слили), то кандидат сожрал половину. Как теперь идти к Дамиру?
Мы напилили остаток торта квадратиками и сложили в прямоугольную коробку из под туфель, и Дамир поразился неслыханным пирожным…
Самое интересное в том, что мы сумели еще поздравить и нашего участкового милиционера Василия Петровича.
 
Дачники
 
-Ты, что смотришь?
- Да вот думаю, пригодится или нет.
- Бери, если пригодится.
- А если не пригодится?… Тяжелая.
- Если тяжелая - не бери.
- Не. Возьму. На всякий случай.
 
 
Потеря сознания
 
Я в бане никогда сознание не теряю, и случилось такое только раз в жизни, когда я проживал на Арбатском Староконюшенном переулке на третьем этаже дома номер 16.
Утром 1 января 1952 года Тамара вышла обливаться в тридцатиградусный мороз на улицу к колонке и я вместе с ней. Перекрестившись, я гикнул, выпил сто граммов водки и вылил на себя два ведра. Тамара же засмеялась, что со стаканом она выльет четыре ведра воды, и сделала это. Потом мы голые, шлепая пятками, бежали вверх по ступеням в квартиру. Тамара размахивала во все стороны руками, и брызги летели мне на волосы.
Именно в этот день вечером я и потерял сознание в парилке Краснопресненских Бань и лежал там без чувств, пока меня не откачали. Тамара же утром следующего дня согласилась выйти за меня замуж.
 
Ладожские водометы
 
На Ладоге рыбнадзор летает водометами с шестью дырками. Такая машина способна бежать по волнам со скоростью 120 километров в час, ничего не боясь. Высоко поднимая киль и управляясь как танк двумя рычагами, он нагоняет метровую волну на весь транспорт. Тащить его по берегу не надо, а некоторые экземпляры способны заезжать в лодочные гаражи по песку вплоть до семидесяти метров.
Поэтому когда водомет видит браконьера на берегу, то вылетает сразу на землю и еще сколько-то несется, и ты не успеваешь сбросить рыбу в воду. Или если, например, ты тянешь сига девяностометровой сетью со дна Ладоги без лицензии, то не можешь даже отпустить сеть, когда видишь рыбнадзора.
Я бы тоже хотел иметь водомет - очень хорошая машина: в длину, как от меня до батареи, а в ширину, как от Тамары до потолка. Но слишком дорогая, поэтому лицензия дешевле, и осенью будем ловить как люди, не страшась происшествий.
 
Статья
 
Журнал "Р." заказал мне серьезную литературную статью о поэзии, а я человек недалекий и много не знаю, но умею легко и глубокомысленно изрекать всякие штампы, из-за чего издали кажусь супермонстром и приобрел вес в кругах малознающих.
Я сидел три дня потный и багровый, перечитывая умных людей и трясясь. Вдруг не получится, что тогда делать - положение в обществе потеряно. Наконец я вспомнил все, что знаю о стихах и пиитах, и за ночь растянул это на восемь страниц текста. Тон получился мрачный, зловещий и апокалипсический. "Распалась связь времен", - вещал я. "Упали тиражи толстых журналов", - стенал я. "Что же делать?" - вопрошал я.
Наутро пришла жена и долго ржала и глумилась над текстом, пока я в ярости не убежал на холод, а когда через час вернулся, то она рассказала мне историю про Мольера, играющего трагедию вместо фарса.
Пришлось совместно переделывать текст с ужимками и кривляниями. Редактор оторвал статью с руками.
 
На новую работу
 
Мне позвонили в два часа ночи и могильным строевым голосом предложили новую работу в три раза более оплачиваемую, чем моя. Я тружусь писателем, в основном техническим, но иногда подрабатываю инструкциями и аналитическими отчетами, поэтому очень обрадовался. Жена проревела остаток ночи, но на следующий день купила мне пиджак фабрики "Большевичка", выгладила парафином брюки и набрызгала подмышки дезодорантом.
В стальном офисе работодателя меня повели к врачу, который измерил температуру, давление, взял анализы, включая самые неприятные, не забыл про желчь, желудочный сок и мазок. После измерений вбежали два санитара, повалили на землю и час прыгали на спине, распевая фривольные песни, а по окончании прыжков меня вновь испытывал врач, беря все то же самое.
От людей в белых халатах меня проводили в первую тестовую замкнутую четырехугольную камеру с дыркой в потолке. По свистку пружина в полу подбрасывала меня в дырку, над которой возникал логический вопрос или задачка и я должен был, пока падаю от дырки вниз, решить задачку и правильно упасть на один из ответов, варианты которых загорались в полу.
Во второй тестовой комнате меня привязали к креслу и стали пытать, не писал ли я в юности в постель и не пукаю ли я во время оргазма, а если я отвечал неправильно, то толстое железное жало втыкалось в мою левую ягодицу до тех пор, пока я не угадывал ответ правильный.
Данная мне потом анкета поражали своей подробностью. Так меня спрашивали: не мой ли предок предательски бежал с Мазепой в 1709 году с Полтавской битвы; не моя ли родственница несла голову Крестителя, и нет ли у меня связей на Марсе. Вошедший психолог называл моего отца ослиной задницей, а мать грязной потаскухой и наблюдал за реакцией.
Следующие пятнадцать дней меня разглядывали крутые боссы, которых было так много, что я подумал, что подчиненных здесь нет.
Начальник отдела при разговоре постоянно бегал, и так я устал гоняться за ним, что к концу сел и заплакал. Начальник управления был в хаки, весь перемотанный пулеметными лентами, с двумя ятаганами в руках и автоматом времен отечественной на шее. Он молчал. Начальник же департамента наоборот болтал, но про среднеземноморские креветки, а я моллюсков опасаюсь.
Наконец к Новому Году меня отпустили, но вновь позвонили в 7-00 первого января две тысячи третьего года, что окончательно меня взбесило, и я решил всех послать к чертовой матери.
 
Читая себя
 
Читаю себя и восхищаюсь: какой я хороший.
 
Трезвый образ жизни
 
Я не хотел писать эту историю, потому что она связана с алкоголем, а один уважаемый критик сказал, что мои истории сильно отдают похмельным синдромом, и я плохо влияю на окружающих.
Я еще раз их перечитал и понял, что он прав, и долго воздерживался и не употреблял водку в текстах, но любимая жена сказала, что по праздникам можно, и я решился.
Точнее, я хотел написать, как зимой двухтысячного года после представления в Доме Ученых книги "О Чехове - новом театре", мы распивали спиртные напитки на Гоголевском бульваре, пока это не отметил патруль, забравший меня, главного редактора литературного обозрения "Н.", начальника отдела поэзии журнала "О." и журналиста газеты "К.".
Но, подумав, я решил не писать, так как мучился угрызениями совести. Жена, видя это, проходила мимо и сказала: "Не хочешь - не пиши". И я не стал писать. Точнее, я напишу об этом случае попозже. Не сейчас.
 
Многожены
 
Будучи сыном глухонемых, Пиря этим пользовался, хотя все понимал и разговаривать мог. В детстве в очередях он изображал ничего не слышащего и лез вперед, бессмысленно размахивая руками.
Когда Пирю взяли за магазинные кражи, то Колька бежал, а Пиря на дознании и на суде молчал и сел в тюрьму один, где тоже за три года не сказал ни слова. Убогого не трогали ни блатные, ни вертухаи и даже помогали, а Пиря с ними при выходе громко попрощался: "До свидания", - и улыбнулся.
Выйдя на свободу, глухонемой разыскал Кольку, с которым зажил, как с братом. Они вместе всюду ходили, вместе торговали спиртом, вместе отдыхали семьями и вместе в одно лето обзавелись детьми, которых назвали одинаковыми именами.
На десятый год, пресытившись жизнью и испробовав многое, Колька предложил Пире обменяться женами, что и случилось.
Пире досталась Колькина молодуха - работящая и в доме, и в постели, а Колька уже через месяц взвыл от второй половины уголовника - была она со странностями и требовала интеллектуального ухода, но Пиря обратно Кольке кралю не отдавал ни через месяц, ни через два, ни через год.
Тогда Колька пырнул его на шашлыках ножом в живот - хотел попугать, но попал в печень, и Пиря умер.
Жены и дети Кольку не сдали, и жители нашего поселка еще долго наблюдали одинокую тройную пару, горько рыдающую над свежевырытой могилой на Голутвинском кладбище, называя ее многоженами.
 
Повысили в звании
 
В семье Ивана Степановича случилось несчастье - его племянника, гаишника Егора повысили в звании, дав отдельный кабинет и звездочку. До происшествия он стоял на пересечении Волгоградского проспекта с Люблинской улицей в самом хлебном месте.
Даже в неудачный день племяннику всегда удавалось насобирать с месячную зарплату Ивана Степановича. За пару лет службы Егор купил квартиру, нарядил елкой жену и приобрел дачу. По праздникам гаишник делал щедрые подарки и был любимым гостем.
Теперь же в конце каждого месяца к Ивану Степановичу приходила жена племянника Соня с просьбами дать денег: "Дядя, помогите. Егор ведь теперь на улицу не ходит". Иван Степанович, переправлял ее ко мне.
Со временем Соня заходить перестала и дядя Степа как-то назвал ее проституткой. Видимо ушла она от гаишника к другому мужчине.
 
 
***
Как-то в 1952 году мы у станции метро «Сталинская» теплосеть ковшом задели. Стоим, смотрим. Фонтан бьет метров двадцать вверх. Красиво. Радуга. Стоим, смотрим.
 
 
Бандиты
 
Мы с братом на такси работаем и очень любим московские рейсы. Как-то раз один сел, адрес назвал и уснул. Мы и повезли его к морю, на такой тихий и красивый пляж. Там галька маленькая с ракушками перемешана. Мы там с детства с братом любили купаться. Ну, вот привезли мы его, чтобы карманы посмотреть, а он взял и проснулся. Брат у меня здоровый такой, а этот какой-то мелкий и плюгавенький. Так он как дал брату в лоб, брат говорит: «Ты что делаешь, засранец», и из машины, а тот вскочил и как даст брату по яйцам какой-то каратой, брат даже монтировку выронил. Я бегу, а он меня догнал и я больше ничего не помню. Просыпаюсь, машины нет, выручки нет. А еще наш город ругают. Какие бандиты к нам из Москвы приезжают.
 
  Микеланджело - черепашка-ниньдзя
 
-Нет, папа, что ни говори, а Микеланджело - это черепашка-ниньдзя.
-Павлик, Микеланджело - скульптор такой был. Эпохи Возрождения. Скульптуры из камней делал.
-Ха. Ты мне еще скажи, что «Камелот» - это не кроссовки.
-Камелот – рыцарь круглого стола при дворе короля Артура. Его убили потом.
Павлик погрустнел и задумался.
-И что, мы теперь без кроссовок будем в баскетбол играть?
 
***
Завод Хамовники находится на улице Льва Толстого, а через забор – усадьба Льва Толстого. Когда мы берем хамовническое разливное (ностальгия мучает), то едем в клуб «Пушкин», а потом всю ночь играем в казино «Антон Палыч Чехов».
 
Мустафа
 
Татарин Мустафа всегда приставал в бане к буфетчице. Сядет, завернутый в простынь, в буфете, и давай.
- Знаешь, почему женщины такие жадные?
- Не-а, - говорит буфетчица.
- Потому что у них два рта, - отвечает Мустафа.
- А знаешь, почему мужчины такие умные? - дальше мучает буфетчицу Мустафа.
- Не-а, - говорит буфетчица.
- Потому что у них две головы, - отвечает Мустафа.
Обычно после этого буфетчица обижалась, нахмуриволась и изрекала: «Зато обе без мозгов».
 
Интернет достал
 
Интернет меня заколебал, опротивел и достал. Я в него не хожу. Иногда приходит жена и приносит чего-нибудь, как бы спрашивая:
- Ну, как?
- Как, как - дерьмо!
- А это?
- И это дерьмо, все дерьмо!
- Ну, ты вчитайся, вчитайся!
- А что вчитываться, я уже после первой строки вижу - дерьмо!
- Это же твое!
- Вот видишь, даже я стал писать дерьмо.
 
М. потом со мной полгода не разговаривал.
   
Смерть Брежнева
 
Зоотехник редко без чувств мог пройти мимо коровы. Даже если она стояла посреди грязи и собственных отходов в центре круга при входе в коровник, то зоотехник все равно, чертыхаясь и матерясь, пролазил к ней и бил с размаху по коровьей морде. Иногда промахивался, будучи под хмельком, или корова успевала увернуться. Поэтому все коровы от зоотехника шарахались. Его только бык не боялся.
Шарахались коровы на всякий случай и от нас - ученых, мобилизованных на помощь подшефному колхозу. Не шарахались они только от доярок, а если и шарахались, то уже под вечер, когда доярки выпивали самогонки, закусив ее редькой, посыпанной кусковой солью, рубленой топором, и запив ее теплым парным молоком.
В это утро мы лежали в ватниках при входе, на солнышке, ожидая сварщика. Сварщик должен был заварить кормопровод с нашей помощью и успеть это сделать до вечера.
Промазав (на этот раз ногой) мимо коровьей морды, зоотехник, вспомнив и о нас, заявил: "Сварщик не придет, он повесился, так что займитесь чем-нибудь, а то председатель здесь тоже ходит, может и по голове настучать, или оттопырит так, что хуже не предвидится. Понятно?"
Мы послали лаборанта в сельпо и ретировались на задний двор, где и открыли "Три семерки", нарезав сало кусочками, оставив на кусочках шкурку (здесь ее очень мягонько солят, так что даже только ее и хочется есть).
Проснулись мы от звона пустой посуды, будто кто-то ее встряхивал, рассматривал остатки в горлышко на солнце и с горем бросал в целлофановый пакет.
Старый кандидат Матвеич (его все так в нашем НИИ звали) стал креститься, да и мы немного струхнули - что-то ходило и бормотало голосом сварщика: "Что за баба, что за корова. В следующий раз, перед тем как вешаться буду, ее удавлю сперва. А то, стерва, как из петли вытаскивать - нате, а как рубль дать - фиг. Что за баба, что за сволочь, что за баба, что за корова".
После голоса сварщика возник и сам сварщик. Осмотрев меня, лаборанта и Матвеича, он потребовал три рубля, а на наш совет - заняться кормопроводом, а не то, неровен час, придет председатель - парировал: "Брежнев умер, надо помянуть".
Мы помолчали, а Матвеичу, ко всему прочему, взгрустнулось.
 
Под вечер нас растолкали зоотехник и хмурый человек, оказавшийся из органов, и отвезли в первый отдел. В первом отделе уже сидел сварщик. Мы долго на него топали ногами, а лаборант даже пару раз двинул по почкам. Сварщик пыхтел, кряхтел, отмахивался руками, отнекивался: "Ну, мог же, вполне мог, он же старенький, он же такой старенький, он же старенький такой!".
Примечание 1. Брежнев Леонид Ильич. Лидер нашего государства с 1965 по 1982 год (в датах могу ошибаться). Неплохой дядька и очень добрый. В лагерь никого не сажал, а наказывал, высылая в Америку, Европу и Израиль на Постоянное Место Жительства.
Примечание 2. Первый отдел. Место, где чекисты в годы Брежнева мучили людей.
 
Кырдылкык
 
Заросший бурятский геолог Кырдылкык привез енота из Якутии и он бы погиб у меня после отъезда бурята, если бы Иван Степанович не научил его полоскать белье в ванной, за что енот на восьмые сутки голодания получил сосиску и унаследовал имя Кырдылкык.
Искусство Кырдылкыка оказалось кстати, ибо предпоследняя жена сбежала от меня с байдарочником, а последняя еще не завелась, и грязного белья накопилось вволю, но даже несмотря на это участь енота была под вопросом, так как кушала зверюга много, а ходила в туалет по углам.
Решающее значение в судьбе животного сыграл участковый Василий Петрович, вызванный соседкой на наше с Иван Степановичем питейное буйство. В квартиру он вошел сам, так как мы устали и подойти к двери не могли, а капитан нас долго звал и искал по комнатам, но нашел из вменяемых лишь полощущего в ванной белье Кырдылкыка. После он и нас обнаружил, но уже долго смеялся до этого, а поэтому все простил. Соседке приказал больше не звонить и уехал.
Наутро мы с Иваном Степановичем выписали Кырдылкыку символический кожаный паспорт с постоянной московской регистрацией и назначили жалованье в размере трех таганских сосисок в день. Енот жил у меня еще долго и счастливо.
 
Безухов
 
В моей деревне "Пичкова дача" под Егорьевском живут только родственники: в шести домах из девяти все связаны по крови, в оставшихся двух живут свояки по женам, и лишь в девятом доме обитает Безухов, который никому никем не приходится, но его принимают как родного.
Доброе расположение к нему обусловлено не только его отзывчивым нравом, но и уродством (нету правого уха), которое послужило причиной его литературного прозвища, хотя и до случившегося с ним ранения он тоже имел кликон ("Хорек", за ловкое обращение с курами).
Повышение в статусе произошло после неудачного происшествия на рыбалке, что, впрочем, должно было приключиться хоть с каким-нибудь из обитателей нашего захолустья, так как способ, применяемый здесь для ловли хищника, необычен, но объясним бедностью жителей.
Денег на спиннинговые удилища не хватает, а лодки есть у всех еще от дедов, поэтому ловцы гребут по реке, разматывая по течению леску с блеснами, сделанными из охотничьих гильз, а так как руки заняты веслами, то ее держат в зубах, перекидывая через правое ухо, чтобы не запутывалась.
Никаких неприятностей никогда с людьми не возникало, так как щука невелика, но почему-то именно на Хорька напал гигантский титан рыбьего рода, который с одного рывка лишил его уха и двух зубов во рту.
Изувеченный Хорек даже при таком развитии событий леску руками удержал, упустив в мутной воде отрезанное ухо и зубы, и умирая от боли, после двух часов борьбы вытащил редкого щучьего остолопа, которого гордо показывал всем на "Пичковой даче". Особенно Хорек выпячивал хвост рыбины, волочившийся по земле и после взваливания трофея на плечо.
Остолопа мы метко прозвали Наполеоном и ели его вместе три дня, а Хорек после этого получил прозвище Безухов.
 
Жуткая тайна
 
Поплохело мне с вечера, сразу после прочтения Лужкина, где он назвал меня выкормышем бродской поэзии, ослом ничего не понимающим в постконцептуализме и поэтом, обладающим своим, но слабым голосом.
В том, что я обладаю собственным голосом, никто из моих читателей не сомневался, но было обидно обзывание слабый, к тому же Лужкин меня допек еще по общаге филфака, где занимался в ДНД поискам задержавшихся на ночь дам, выдворяя их потом на мороз с гиканьем и свистом, причем почему-то чаще всего выкидывал именно моих девчонок.
Позже он стал известным неофутуристом, забыв про юность, а я как-то занимался делом переводческим и даже не заметил, как Лужкин получил право делать суждения, не спрашивая, хотят ли его слушать.
От всех этих переживаний и воспоминаний на меня накатило такое расстройство психологическое, что разболелся желудок и я, всю ночь просидев в отхожем месте, до того истратил бумагу, что в последний заход очень растерялся, ничего не обнаружив под рукой.
Пометавшись, я увидел лишь газету "Огни Юго-Восточного Административного Округа" с изображением в передовице нашего участкового, капитана милиции Василия Петровича Лужкина, и, поняв, что они однофамильцы, с нескрываемым удовольствием совершил естественный акт первой полосой.
Позже я очень устыдился содеянного мной, так как Василия Петровича очень уважаю, и даже порывался с ним объясниться, но, понимая, что все равно ничего не докажу, удержался, хотя неприятный осадок и раскаяние остались: все-таки из-за злодея пострадал безвинный человек.
Теперь же чувство вины меня почти не гложет скорее всего из-за того, что, встречаясь с критиком Лужкиным, я посмеиваюсь и подмигиваю ему, как будто только мы с ним вдвоем и обладаем какой-то неведомой тайной, причем очень важной и очень жуткой.
 
Духовный рост
 
Почему-то все уверены, что я духовно расту, и доказательствами для народа является то, что я почти не пью и бросил курить. Ко мне теперь стали подходить и говорить, что лицо мое приобрело оттенок херувимский, а слог и письмо очистились от сора. Отчасти я сам этому содействовал, распространяя слухи только с одной стороны, но когда к тебе все подходят по очереди и смотрят в глаза проникновенно, то надоедает.
Поэтому я стал утверждать правду, что пью мало из-за терзающих после алкоголя болей в желудке, а не курю из-за отхаркивающего кашля в легких, но знакомые смеются в ответ, иронически кивая подбородком, типа ври, ври, но не завирайся, если в рай метишь, подлец, так хоть не скрывай от товарищей, нам от этого почетнее, мы тоже маемся, но ничего, спасаемся но-шпой и не жужжим, а ты уклонист.
Если честно, то нимб меня давит и я тушуюсь перед молоденькими девочками и мальчиками, а вдруг уверуют в слова мои, которые я вещать стал громче и трепетней, и начнут совершать какие-нибудь поступки, за которые мне воздастся.
 
Собакокиллер
 
Теперь, когда я прохожу мимо помойки, то горько вздыхаю, видя бойцового кота Собакокиллера - вот был бы Павлик не в армии, то привел бы все в порядок, а так - серое чудовище, хоть и очень старое, но развалилось на мусоре пузом вверх, ничего и никого не страшась, нагло вытянув лапы в направлении рядом расположившихся самок.
В былые годы за такое вызывающее поведение Собакокиллер мог бы быть враз отловлен и подвергнут самой смертельной экзекуции вплоть до оплавления зажигалкой кончиков усов. Поэтому, когда в детстве Павлик выходил во двор, то все кошачьи шкерились по подвалам, пока его не вызывала домой мама. Большинство людей во дворе его за это недолюбливали и в открытую гоняли, но когда нужно было разобраться с кем-нибудь, то всегда просили, так как Павлик был согласен этим заниматься.
В отличие от других братьев наших меньших, Собакокиллер был неуловим и отличался изощренной наглостью: лазил по форточкам и воровал съестное, оставлял помет на крышах иномарок, гонял зазевавшихся щенков, а однажды обратил в бегство пятилетнего бультерьера по кличке Буля.
Собакокиллер прокололся лишь раз, когда залез на кухню к моей соседке Таисии Генриховне, успевшей захлопнуть окно, дверь, и богемно охнуть, что не знает, что делать с этим инфант террибл, но тут же возник Павлик, который вышел высокопрофессионально и помпезно, снимая со штанов армейский ремень с четырехугольной бляхой с якорем, отводя правой рукой в сторону Таисию Генриховну и гордо осматривая будущее место встречи.
- Не волнуйтесь, тетя Тая, полный ангажемент гарантирую, - объявил Павлик, пристраивая ремень в виде петли к люстре, предварительно огрев им бойцового кота.
- Только чтобы без англетеров, - суетливо щебетала соседка.
Собакокиллер развязки дожидаться не стал и, зажмурив глаза, пробив лбом оконное стекло, вылетел во двор.
- Вот видите, вот видите, - свистел ему вдогонку Пашка.
- О! какой дикий, - причитала Таисия Генриховна.
Всю ночь с крыши дома раздавались возмущенные вопли униженного кота, а потом Собакокиллер как-то в одночасье постарел и сдал: при виде людей стал прятаться, за версту обходил иномарки и в одну зиму чуть не погиб от голода, разучившись лазить по форточкам, и спас его лишь я, подкармливая котейку фаршем за десять двадцать.
Я даже скажу большее - я пару раз замечал, как Буля загонял бывшего бойцового кота Собакокиллера на самый высокий тополь нашего двора.

***

Если б вы знали, как я задолбался ходить и записывать ваши тупые, пошлые и однообразные банные истории!

Контакт

Все знают, что первый контакт произошел давно, но никто не подозревает, что случилось это в Пичковой Даче.
Инопланетяне сели за девятым домом возле пруда, а сначала был свет, а потом было слово. Они вышли наружу с бластерами и заговорили, а их встречали: предок мэра Авдея Прокопьевича, предок священника Новоегорьевской церкви Викентия Альбертовича и предок Безухова.
Инопланетяне сделали много хорошего и оставили толстые книги в свиных переплетах, которые до сих пор хранятся за иконами у бабы Нюры, и каждый сомневающийся в правдивости рассказа, может сам взять их и почитать. Если листы фолиантов рассматривать на свет, то можно разглядеть водяной знак "ИНОПЛАНЕТЯНЕ", сделанный на неизвестном языке.
Еще они долго ходили и беседовали, наставляя на путь истинный, а потом с помощью неизвестных технологий перенесли две скалы, которые стоят за рощей. На скалах тоже осталась надпись: "Здесь были инопланетяне"
Впрочем, свидетельств много, есть и фольклорные песни. Их на знаменитом Егорьевском щебете регулярно напевает местный хор.
Потом они выкурили трубку мира, ритуально посражались на светящихся мечах, задраили люки и улетели, а провожающие еще долго махали им вслед кепками и платками, так и не поняв: явь это была или сон и кто и для чего спускался с небес на Землю.
По древнему календарю культуры мая следующая встреча должна состояться весной две тысячи двенадцатого года. Поэтому я обязательно каждый год на Пасху езжу на Пичкову Дачу.

Проба

"Васпурасани" - вино игристое и чем-то напоминает Борхеса. Когда несешь его во внутреннем кармане плаща, то оно - борх-борх, борх-борх, борх-борх - борхает.
К "Васпурасани" я привык недавно, так как в соседний магазин кто-то приносит ворованное коллекционное вино: испанское, португальское, французское и чилийское.
Продавцы не знают его истинной стоимости и выставляют все за двести рублей, и оно красуется между "Фетяской" и "Арбатским красным", как среди равных по вкусу и качеству.
А вообще я работаю налоговым инспектором и часто делаю проверки. Иногда правильно, а бывает и что-нибудь просмотришь, если к тебе хорошо отнесутся.
Вот, например, один клиент позвал в ресторан на дегустацию коньяка "Луи-14". Стоит он пять тысяч долларов бутылка, а подают его в четырехсотдолларовых стаканах.
Перед выпивкой такого продукта прибегают официанты и наливают его, размазывая по стенкам. Алкоголь высокого качества должен стекать с боков вниз в течение пятнадцати секунд. Еще его надо нюхать. Нюхаешь, нюхаешь, нюхаешь, смотришь на всех, когда же наступит конец и можно будет выпить.
Потом пьешь и думаешь: "Ну, "Ани", честное слово "Ани", и чего выкабениваются, только догнаться и хочется".
Впрочем, я человек честный и клиенту за удовольствие многое убавил, хотя чего ему простить не могу, так это того, что появились теперь у меня дорогие привычки.
И в продуктовом об этом догадываются.

Национальный вопрос

Когда князь Олег прибивал свой щит на врата Цареграда, то обратился к своей дружине и сказал: "Дорогие мои, варяги, русы, славяне и поляне".
А потом они зачем-то все поисчезали, и остались одни русские.
А еще остались армяне, турки, монголы, татары и буряты. И почему-то финны.

Иностранцы

Когда делегации иностранных гостей приходят на экскурсию в Пичкову Дачу в Новоегорьевскую церковь, то отец Викентий, чтобы не травмировать их болезненное воображение, излагает своеобразную версию священного писания.
Подводя толпу туристов к иконе низвержения грешников, он вещает, что на инсталляции изображена сцена падения людей в ад. В аду их мучает совесть за совершенные плохие поступки. Совесть мучает все больше и больше, а им становится все хуже и хуже. От этого приезжим негрустно.
Я же обычно в это время стою за спинами и думаю: "А если меня не мучает совесть, то как же быть?"
Однажды я поделился своими сомнениями с бабой Нюрой, но она лишь покачала головой и ничего не сказала.

Мечты сбываются

У командира подводной лодки Федора Петровича Мамлюкова с детства было две мечты: покорить Эверест и потопить Энтэрпрайз, а так как у него на высоте кружилась голова, то он пошел на флот.
На море он прослужил восемнадцать лет, и оставалось два года до пенсии, когда он всплыл в Индийском океане в центре НАТОвских учений, напротив американского авианосца - голубой фантазии из снов. И хотя политотделовец сразу молча сказал «не сметь» и полез за пистолетом, Федор Петрович все равно заперся в будке, отключил связь с Москвой и отдал приказ: "Торпедная атака". В перископ было заметно, как янки забегали и стали прыгать в воду, а сопровождение взбесилось и неслось со всех сторон, но явно не успевало, так как было очень близко к борту.
Все прилегли к орудиям и с нетерпением ждали развязки, но в последний момент Мамлюков отдал команду: "Очистить гальюны", - и жирная вонючая жижа устремилась пятном вверх, опоясав гордость американского кораблестроения и заполнив запахом окружающее пространство.
Так Федор Петрович осуществил мечту и не погубил жизни, но его все равно закрыли под арест до прихода в порт приписки.
Во Владивостоке капитана повезли в штаб, и он уже распрощался с погонами, но его обнял командующий Тихо-Океанским Флотом, прослезился и выдал желтую медаль.
Долго тряс руку, но просил не распространяться, для виду посидеть годик на суше и награду на груди не носить.

Не знаю

Человеческая память - вещь странная и переменчивая. Часто большинство видит изменения к лучшему и не подозревает, как в это время другому хреново. Эту уверенность люди несут до старости, пока дети не начинают поучать их и переделывать, словно что-то произошло в мире. Хотя в мире ничего не бывает, а возник скос, и глядят на тебя под иным углом зрения. Были твои идеи на коне, а тут в загоне. Был ты прав, а тут - нет.
Мой сын Павлик родился десятого декабря тысяча девятьсот девяностого года и по своим знаниям напоминает деда, который появился на свет в тысяча девятисотом году.
Павлик Ленина не знает, и дед не знал. Блока в семнадцатом году дед знал, Маяковского знал, Горького хорошо знал, а Ленина узнал только в мавзолее в двадцать четвертом. Посмотрел на него и сказал: "Вот ты какой". Дед был кочегаром на паровозе, но на семейной фотографии голодного девятнадцатого года стоит в смокинге и обнимает молодую и красивую бабку. Словно и отсутствует гражданская война.
Хотя, думаю, это – правильно, и ее толком, наверно, и не было. Я же помню, как четвертого октября девяносто третьего сидел в офисе в белой рубашке и продавал тушенку вагонами, а в это время мимо окон шли такни, стреляли из автоматов, и какая-то малохольная старуха кричала: "Убили, убили", - и проклинала снайперов. Вот и в семнадцатом также. Зимний, Смольный. Утром - Керенский, вечером - Троцкий. Защитники мирового пролетариата просят выпить и закурить.
Вчера я водил сына в мавзолей, так как скоро Владимира Ильича вынесут и похоронят. Павлик долго рассматривал хрустальный гроб, а потом спросил: " Кто это?".
"Не знаю", - ответил я.

***

Утрачу позиции в Сети с доплатой.

Оборотни

Всякий поездной попутчик хорош своей незаметностью, и поэтому я облегченно вздохнул, когда при входе в купе обнаружил лишь одну персону, что означало, во-первых - можно спать на нижней полке, а во-вторых - тебя не будут философски настроенные личности донимать тайнами бытия до седьмого пота, пристально всматриваясь в глаза и многозначительно подмигивая.
Персона быстро выпила свои две банки пива и оставила меня в покое и только в два часа ночи разбудила стуком в дверь в купе, при чем стук шел не снаружи, а изнутри, словно человек сквозь решетку бьется на свободу, но его не пускают злобные охранники или железные замки и засовы. Грохот сопровождался криком, чтобы предатели немедленно открыли, что я и совершил, немного опешив, так как для освобождения нужно было всего лишь повернуть защелку на двери, но возможно в темноте мой сосед ее просто не находил и поэтому так распереживался. Вот и стоял, и орал, и всех достал, и звал на помощь.
Второй раз он будил меня с нарядом милиции, так как меня убили. Представители закона склонились над моим лицом с фонариком и щупали пульс, а я вскочил на ноги и спросил: "Что за нафик", - на что сосед сказал, что я был убит и что он видел, как два бойца меня душили, резали и насиловали, пока я не испустил дух, будучи весь в крови и беспамятстве.
Меня не взяли, а милиционеры увели соседа, чтобы как-то объяснить руководству свой вызов и допросить его, так как поезд остановился по стоп-крану, и теперь нужно было писать отчет, почему приехала машина и кто во всем виноват.
Через два часа мой спаситель вернулся, но спать мне не давал. Он говорил, что спать нельзя, так как это были оборотни. Одни оборотни меня убили и воскресили, чтобы другие оборотни не признали, что я на самом деле давно мертв, а чувства и эмоции мои заменены на чужие.
Я стал специально чувствовать, чтобы проверить и подмены не обнаруживал, но он все настаивал, а на "Моссельмаше" объявил оборотнем меня, забившись с ногами на верхнюю полку и поминутно делая руками отмахивающие движения.
Я долго смеялся: и когда выходил на "Ленинградском вокзале", и когда его вязали санитары, и даже в метро я подхихикивал, пока не увидел свое отражение в зеркале на перроне: лицо покрылось шерстью, из под рукавов топорщилась серая, нечесаная шерсть, а изо рта медленно и лениво прорастали клыки.

Знание классиков

- Вот Вы, поступаете в литературный институт и ничегошеньки не знаете. Ни Кенжеева, ни Кушнера, ни Кублановского. Вы даже Заболоцкого не знаете.
- Зачем? Он же умер.

Сессия

Моя жена сдает сессию в литературном институте, а я хожу и всем рассказываю, что пишу за нее контрольные работы. Рассказываю, потому что дал ей одну готовую, помог собрать материал для трех и написал абзац в творческий рассказ. А всего контрольных - пятнадцать штук, и в каждой по двадцать листов.
Жена затаила обиду, и, пользуясь моей технической безграмотностью, сменила настройки моего мобильного телефона.
Теперь при входящем звонке он громко здоровается: "Привет, Козлина".

… А я написал эту историю.

Как стать Великим Мачо

У Р. существует теория Великого Мачи - мужчины с большой буквы со всех сторон. Великий Мачо - это деспот, тиран и бузюка. Он гоняет жену и не дает покоя окружающим, пытаясь самоутвердиться, чтобы мир не погиб.
Когда он самоутвердится, то должен попасть в тюрьму, психушку или ЛТП, иначе не понять миссии и не достигнуть сатори.
Из-за этого подлинно Великих Мачо мало.

Фестиваль «Студенческая весна»

Я обладаю очень плохим голосом и никаким слухом, но люблю петь. Когда мне было семнадцать, то за счет громкости и энергии моя бездарность в кругу сокурсников сглаживалась. Тем более что тексты я писал сам, а музыку - Андрей. Друзьям льстило, что мы авторы-исполнители, и они из чувства такта закрывали глаза на очевидные вещи. В конце концов, можно и потерпеть. Только Валерик подмигивал и говорил: «Ну, ты же знаешь, что это такое».
Мы не вняли доводам разума и записались с Андреем на конкурс «Студенческая весна», куда вышли самоуверенные. Если после первой песни зал недоуменно пожимал плечами, после второй нахохлился, то на пятой половина ржала, а половина искала гнилые помидоры, а мы все требовали и требовали продолжения.
Я кричал: «А вот у нас есть еще песня, а вот у нас есть еще песня», - а Андрей просил поддержки друзей, но они залезли под лавки. Через десять минут нам отключили микрофон, и мы почувствовали себя русскими правозащитниками в железных тисках тоталитарной системы.
Когда я сошел со сцены, то спросил у Валерика: «Ну, как»? «Сатрапы», - ответил он.
Сатрапы оказались правы, но много позже, как-то проходя по этажу общаги, я слышал, как студенты пели песню, написанную нами.

Кот Бахыт

Мои знакомые завели гладкошерстного котенка Бахыта. Сначала он был породистым с висячими, как у овчарки ушами. За ним охотились, а он убегал, но убегал, как убегают аристократы. Нехотя и с ленцой.
Когда он вырос, то набрал вес, уши выпрямились, а шерсть отросла. Стал он мне не нравиться, так как лез на руки, орал, если о нем забывали; и не двигался, чем напоминал тапочки. Иногда я делал ему козу, а он не спрыгивал, а лез глазами на пальцы. Я думал - он тупой, но хозяева его любили. Возили с собой и не оставляли одного.
Когда Н. привез к нам Бахыта в клетке, то выпустил его на волю в гостиной. Кот всего шугался и мяукал, но через два часа освоился.
После выпитого мы стали целовать кота и протискали его всю ночь, а Бахыт, как собака, не отходил от нас. Из поля зрения кот исчез за час до отъезда Н. и замолчал, хотя раньше свистнешь - он радостно ответит.
Мы искали кота и звали два часа, пока я не взял фонарик и не осмотрел углы, светя лучом, как в Освенциме. В одном сидел Бахыт. Он жмурился, как подозреваемый от лампы следователя. Мы его долго вытаскивали и дали в лоб. После этого я решил, что кот не дурак.
Шестидесятые

Наверное, в шестидесятые было так же, как в девяностые. Сначала все развеселились и оторвались, а потом пришел мощный капец, и «кто не спрятался, я не виноват». Если не прибился к твердой гавани, то сиди, как Платонов в подвале или служи при храме, как Сопровский. Холодно и голодно, но удается сохраниться, хотя такое спасение какое-то жалостливое, словно бежишь за уходящим вагоном последней электрички. Понимаешь, что бесполезно, но все равно ничего поделать не можешь. Привык.
В такое время рождаются романтики. Они долго не верят в перемены и упорно отстаивают заблуждения молодости, пока не воспитают новых для будущего парникового периода. Новые через тридцать лет начудят, и все так и движется по замкнутому кругу. От обкома к префекту, от мэра - к новгородскому вече.
Сегодня когда я ехал домой, то в вагон метро вошел стиляга шестидесяти лет и заиграл на саксофоне. Было заметно, что хоть он и сильно хочет есть, но занимается любимым делом так, словно что-то постоянно доказывает окружающим. Пусть серая кожа, пусть ввалившиеся, синие щеки, пусть запах, но ни какого ледникового периода. Просто делай что должно. Пусть даже это никому не нужно.

Нехороший человек

Моя жена увидела фотографию знаменитого русского поэта К. и сказала:
- По-моему, К. нехороший человек.
- Это неправда, - воскликнул я, - я однажды пил с ним пиво.
Потом подумал и добавил:
- Точнее пиво пил только я, а он сидел на противоположном конце лавочки.
Потом еще раз подумал и еще раз добавил:
- Я сидел и знал, что это знаменитый русский поэт К., а К. не знал, что я Харченко.

Броневичок

В нашем доме есть броневичок, и я на него залажу и начинаю вещать серьезные вещи. Когда окружающим надоедает, то они зовут жену, и она снимает меня с броневичка. Но в последнее время я заметил, что жена снимает меня не для того, чтобы люди отдохнули, а потому что после этого залазит сама и тоже начинает вещать. Я это понял и теперь с броневичка не слажу.

Литературные поля

Серьезному и известному критику К. редакция нашего журнала предложила написать литературную статью, на что он ответил: «Я с вами в одном литературном поле какать не стану».
Самое смешное в том, что мы в литературных полях не какаем.

Роман в стихах в стиле фэнтази
(из электронной переписки)

12.10.04
Здравствуйте Вячеслав Харченко!

Я хочу написать поэму фэнтази или роман в стихах желательно фэнтази, можно просто сказку. Проблема в том, что у меня одного не достаточно идей и не интересно самому с собой в шахматы играть. Вот и ищу единомышленников. Может, мне кого порекомендуете?

С уважением, Альберт Семибрятов.

13.10.04
Альберт, здравствуйте.

С удовольствием прочел Ваше письмо, но, к сожалению, ничем не могу Вам помочь. Просто сомневаюсь в своих силах. Боюсь, не хватает у меня технического совершенства для написания романа в стихах в стиле фэнтази. Могу порекомендовать Вам обратиться к Демичевой Наталии. Электронный адрес - zzz@mail.ru.

С уважением, Харченко Вячеслав.

14.10.04
Здравствуйте, Наталия Демичева!

Я хочу написать поэму фэнтази или роман в стихах желательно фэнтази, можно просто сказку. Проблема в том, что у меня одного не достаточно идей и не интересно самому с собой в шахматы играть. Вот и ищу единомышленников. Может, мне кого порекомендуете?

С уважением, Альберт Семибрятов.

15.10.04
Здравствуйте, Альберт.
Задача, которую вы ставите перед собой, трудна и интересна одновременно. К сожалению, я вряд ли смогу помочь вам в силу своей занятости в настоящий момент :(( Осмелюсь посоветовать вам обратиться к Герману Власову, известному в Сети под псевдонимом Прочие Опасности. Его адрес - ааа@net.org.
Рекомендую также предварительно обдумать сюжет (хотя бы примерно) и аудиторию, для которой вы собираетесь писать (дети, подростки, сказка для взрослых - что именно? надо конкретизировать задачу).

С уважением, Наталия Демичева.

16.10.04
Здравствуйте, Герман Власов!

Я хочу написать поэму фэнтази или роман в стихах желательно фэнтази, можно просто сказку. Проблема в том, что у меня одного не достаточно идей и не интересно самому с собой в шахматы играть. Вот и ищу единомышленников. Может, мне кого порекомендуете?

С уважением, Альберт Семибрятов.

17.10.04
Здравствуйте, Альберт.

Сам факт того, что Вы готовы отыскать живой отклик читателя на столь тяжелой стезе, как поэтическое совершенство, безусловно, похвален, тем более тема, предложенная Вами, давно не дает мне покоя. Я не раз за нее сам брался и искал единомышленника, пока не убедился, что роман в стихах написан литератором Пушкиным, а сказка в стиле фэнтази - стихотворцем Ершовым. Поэтому предлагаю написать эпическую элегию в стиле фэнтази. Если этот вариант Вас не устраивает, то советую написать письмо Елене Гончаровой (jjj@mail.com).

С уважением, Герман Власов.

18.10.04
Здравствуйте Елена Гончарова!

Я хочу написать поэму фэнтази или роман в стихах желательно фэнтази, можно просто сказку. Проблема в том, что у меня одного не достаточно идей и не интересно самому с собой в шахматы играть. Вот и ищу единомышленников. Может, мне кого порекомендуете?

С уважением, Альберт Семибрятов.

Кубанские казаки

Кубанские казаки никогда не оставляют друга в беде, даже если он поступил неправильно.
Мой дальний родственник участвовал в Полтавской битве вместе с гетманом Мазепой на стороне Карла ХII, хотя всегда болел душой за Россию. Мазепа сначала Родине сделал много хорошего, а потом ошибся и оказался на стороне шведов. Но даже оттуда он бежал, что подчеркивает его противоречивый характер.
Мой предок друга в беде не бросил из-за чего оказался в Польше, а его праправнуку пришлось воевать на стороне Костюшко. И только в начале прошло века все в семье стало исправляться в лучшую сторону: прадед помогал Брусилову, его кум - бакинским комиссарам, а дед брал Хасан и Халхин-Гол.
На этом военная династия прервалась. Брат недавно издал книгу, я работаю техническим писателем, а отец электриком. По-молодости он любил побузить, а сейчас сидит, словно знает, что если начать по-настоящему, то придется опять бежать. В наш же век спутникового слежения нормально спрятаться невозможно. Поэтому он не любит казаков, которые разгуливают с лампасами и крутят шашками над головой. Говорит: «Придурки».

Место

По-настоящему сейчас не подраться, так как все пихаются, как бараны, или ****ят в спину. То ли дело было в детстве. Скажешь - пойдем, выйдем - и после уроков дерешься до первой крови или пока не закричишь. Вокруг стоят одноклассники и подбадривают. Хотя это - преувеличение.
Например, идет бурса по проспекту и бляхами морских ремней без разбору колотит, но это понять можно, так как стенка ищет стенку. Если успеть взять арматуру и собраться, то можно повеселиться, а если не успеешь, то будет как на стадионе. Там бились Восточный район на Октябрьский, и милиция не вмешивалась. Оружия не имела и крови не хотела. Вносила в козлы тех, кто падал, а остальных ждала, пока обессилят. Об этой драке передала радиостанция «Свобода», а мы слушали, прильнув ушами.
Вообще деревня «Марьино» находилась не где метро «Марьино», а где улицы Перерва и Шоссейная. Еще была деревня «Люблино» и поля фильтрации. В полях фильтрации командой можно было за день намыть от семидесяти до ста пятидесяти рублей, но потом приходилось защищаться, чтобы либо не отобрали, либо не заняли место.

Медведь

Медведь прыгает на двадцать метров, и если ты полез на сосну, то он отгрызет ноги. Чтобы этого не случилось надо стучать в бидон и громко кричать, но все равно бежишь.
Однажды мы с отцом собирали жимолость, и он думал, что я трясу куст, а я что он, пока не зарычало. Мы кинулись врассыпную и одумались за сто метров. Потом мы шли по лесу, и вышли на теплотрассу, где работал трактор. Отец отводил глаза, а я никогда об этом не вспоминал.
Бывает хуже, когда в капкан попадает медвежонок. Тогда медведица ходит кругами и бросается, а нюх у нее лучше человеческого в десять тысяч раз. Раньше поэтому ее ловили с лайками на рукавицы. Разбросают кольцом и загоняют. Зверь чует запах и думает там люди, а это варежки лежат.

Химфак и физфак

Химический факультет Московского университета место историческое, так как именно здесь был закрыт райком. Его в восемьдесят четвертом году заколотили крест на крест досками и написали: «Все ушли на фронт», хотя ничего этого не предвещало.
В противовес физфак известен тем, что на нем впервые на комсомольском собрании было принято решение об использовании годовых взносов на покупку двух ящиков пива, что и было исполнено.
В целом, спор химфака и физфака - исторический, берущий начало со дня постройки главного здания университета. Суть его в том, что непонятно к кому стоит ближе Ломоносов. К корпусу химического факультета или к корпусу физического.
Я же (закончивший мехмат) вошел в историю этого конфликта тем, что присутствовал при научном разрешении гипотезы. Оказалось, что к химфаку Ломоносов стоит на две бутылки пива ближе.
Моя голая свидетельская ступня отпечатана на памятной урановой плите, установленной в эту честь в Научном Исследовательском Институте Ядерной Физики.

Вертолет

Губернатор города всех достал, потому что когда едет на работу в Егорьевский Кремль, то перекрывает единственную улицу, и из-за пробки никто не может успеть на работу. Начальники видят подчиненных и ничего не спрашивают, но от этого денег больше не становится, а дисциплина падает.
Прошлый особо о жителях не радел, и поэтому приезжал к министрам по ночам, а новый - молодой - спешит с утра. При старом дорога была свободна, а при новом - хрен прорвешься. Теперь частный бизнес собирает деньги на вертолет, чтобы уменьшить потери. Когда вертолет купят, то он будет летать, и шоссе опустеет.

Покаяние

Я абсолютно не понимаю женщин, а они меня. Первой своей любви я носил цветы, читал стихи и напевал серенады. Так как стихи в то время у меня были плохие, на хорошие цветы не хватало денег, а голоса, как уже говорилось, у меня нет, то через год она пришла ко мне с Володькой и сказала, что уезжает в Германию.
Володька по меркам тысяча девятьсот девяносто третьего года был звездной мечтой любой бабы, и мне нечего было им возразить. И хотя у меня остались с ними прекрасные отношения, и позже их белокурые дети не раз бегали по моей квартире, я пробухал полгода
Мою тоску выбила вторая любовь, с которой я встречался уже при первой и пару раз замечал, как она украдкой оставляет следы помады на тыльной стороне воротничков моей рубашки.
Она прилично разбиралась в стихах (а стихи у меня стали неплохими), хорошо пела сама (и поэтому не давала петь мне) и зарабатывала кучу денег (из-за чего не обращала внимания на букеты).
Мы встречались по пятницам, а все остальное время перезванивались. Кроме этого, каждый в одиночку где-то отдыхал. Пока отдых не попадался друг другу на глаза, отношения царили идиллические.
Все сгубило ее желание переехать ко мне. В длительных водных походах, (которыми она увлекалась) трудно остаться в воздержании, и через полгода она пришла с высоким, волосатым и сильным байдарочником, а я человек щуплого телосложения.
Я, конечно, чуток побузил, попытался повыкидывать вещи, истошно кричал и пробухал три месяца, но и с ней у меня остались самые чуткие отношения. Мы до сих пор переписываемся, шлем на праздники друг другу открытки, а шесть месяцев назад, зная мое тяжелое положение с работой, она предлагала полторы штуки, но я отказался из гордыни.
Теперь у меня любовь третья, но это уже отдельная история. Можно с уверенностью сказать лишь одно, что я обожаю крепкие конструкции и терпеть не могу неопределенности, поэтому любое покаяние считаю за благо.

Женщины легкого поведения

В Кузьминках женщины легкого поведения стоят у кладбища. Когда едешь ночью по Волгоградскому проспекту, то их фарами дальнего действия освещают, чтобы было видно издалека. Мороз и стужа не помеха - только переминаются с ноги на ногу и носы краснеют.
У Ивана Степановича сын вырос, а жена постарела и болеет. Когда он получил пенсию, а жену отправил в санаторий, то пошел на кладбище за удовольствием. В опустевшей квартире над ним колдовали три часа, пока не получилось. Когда он протягивал заработок, то его спросили про возраст и, узнав что ему семьдесят два года, деньги брать отказались, мотивируя это тем, что ему надо помогать.
Иван Степанович обиделся, как ребенок, но на своем не настоял, надеясь истратить сэкономленное в следующий отъезд супруги. Теперь, когда он проходит мимо кладбища, то у него текут слюни.

Карьера брокера

Первый раз меня кинули не как лоха, а потому что я о****ол. Шел на торги на Центральную Универсальную Биржу, а попал в жопу. Если честно, то это в кино крутые итальянские братки приковывают к руке сто тысяч долларов, а у нас полмиллиона носят в мешке бомжи. Приходят на торги и достают оттуда ценности, словно мороженое.
Меня долго Гоша не подпускал к расчетам. Давал на торгах показывать пальцы вверх и вниз, позволял охранять чемодан и разрешал кричать цену, чтобы, сговорившись, сбивать стоимость. Пару раз я приносил бумаги, но после сделок он всегда расплачивался сам, так как мне не доверял. Я вечно путал плюс и минус и сбивался на первой же сотне. В этот день я тоже сбился и довольный бомж быстро убежал. Гоша ****анул меня в челюсть, и на этом моя карьера финансового брокера закончилась.
Теперь, встречаясь с ним и с его молодой женой, я, потирая подбородок, благодарю Гошу за то, что я лох.

Физтех и мехмат

Когда я ехал поступать в Москву, то думал, что все здесь ходят чистые во фраках, и поэтому мама мне сшила двубортный клетчатый костюм с туфлями на высоком каблуке, в которых я выглядел идиотом.
По логике после летней физмат школы физтеха я должен был очутиться в Долгопе, но, увидев общаги, клопов и девушек, я поступил на мехмат. На Ленинских горах меня долго рассматривали, как диковинного полярного совенка, но после долгих размышлений записали в альма матерь, хотя я скорее годился в продавцы кока-колы, чем в математики, что и подтвердила моя дальнейшая карьера.
Когда я, будучи студентом, первый раз напился, то прыгал на коленях по раскладушке и орал: «Я свинья, я свинья. Я занимаю чужое место». На что мой друг Володя успокаивал меня, ковыряясь в своей курчавой белой голове: «Если ты свинья, то здесь свинарник».
Окончательно меня убедил директор моей летней физтеховской физмат школы У., которого я случайно встретил в читалке. Он подошел со спины и поднял меня за уши, предоставив отгадывать, кто бы это мог быть.
Быть это мог, конечно, У. Он раскачивал меня из стороны в сторону и повторял: «Харченко, ты должен быть либо в Долгопе, либо на Камчатке. Харченко, ты должен быть либо в Долгопе, либо на Камчатке».
Когда он опустил меня на землю, то я остался на мехмате.

Террорист номер один

Сейчас, когда в мире происходит непонятно что, и здания рушатся, словно песочные сооружения, не верится, что террорист номер один по национальности русский человек и прожил он долгую и востребованную жизнь.
Даже в сто восьмилетнем возрасте к нему обращались представители иностранных спецслужб для получения консультаций, а книги его и учебники до сих пор под запретом для изучения. Вы, конечно, понимаете, что я не могу назвать его фамилии, но если привести факты, то он первым стал вешать бомбы для детей на плоды деревьев и применять женские методы внедрения и влияния.
Во вторую мировую войну он предложил взрывать не рельсы, а мосты, потому что у фашистов имелся большой запас рельс. Мосты же он не минировал, а воспламенял запасенную в них шахтовую взрывчатку.
Благодаря его руководству немецкий тыл на советской территории был полностью парализован.

Фотография

Отношения с военкоматом я испортил самостоятельно из-за своего вздорного характера. Когда в институте послали фотографироваться на военный билет, я зачем-то отрастил волосы, и на снимке они получились длинными, вьющимися и торчащими через плечи до пупка, касаясь местами инфантильного оранжевого ремешка, одетого на меня.
Секретарша Иренок долго разглядывала фотографию и брать не решалась, понимая больше меня, но я настоял. Так и вышел билет футуристическим.
На первых военных сборах полковник Сидоров наметанным взглядом выцепил его из лежащей на столе кучи и потребовал привести к нему эту «бабцу». Меня спасло то, что я уже сыграл пару игр за сборную части в футбол, и при мне команда получила две победы, выйдя на предпоследнее место. Сам генерал Антонов приходил на трибуну и пару раз ткнул пальцем в мою сторону.
Полковник Сидоров не решился принять дисциплинарные меры, но частенько заходил в казарму, пытаясь построить, но я прикрывался высоким протеже.
В аспирантуре же лесотехнического института, куда я пролез после окончания Московского университета, все повернулось не по-доброму. Майор Иванов взвился, увидев мое рыльце, и я стал носить справки об обучении не раз в три года (как все), а каждый год. 31 июня (день окончания мною аспирантуры) стоял в календаре майора Иванова обведенным красным цветом.
Честно говоря, не знаю, что случилось с ним позже, так как, понимая все последствия столь неформального интереса, я постарался затянуть обучение как можно дольше, дабы не рисковать.

Крестьянская застава

В Москве борются с преступностью, и поэтому милиционеры спрашивают паспорта. Мне кажется, любой человек, надев форму и выйдя на улицу, через два часа получает способности, которые позволяют находить в толпе нужного человека. У нужного человека неисправен паспорт.
Когда я закончил аспирантуру и купил в Москве квартиру, то еще три года не решался в нее прописаться, опасаясь майора Иванова, возглавлявшего Мытищинский военкомат. Поэтому стоило мне появиться после работы на переходе со станции «Пролетарская» на «Крестьянскую заставу», как меня тут же останавливали и допрашивали.
В конце концов, я внес в свой дневной бюджет отдельную строку, познакомился с проверяющим и стал с ним при встрече здороваться за руку, а он пару раз звал меня выпить пива.
Теперь он от меня отворачивается, потому что очень обиделся, когда я сделал себе прописку.

Отморозки

Дед любил посадить меня в детстве на колени, достать военные награды из деревянного, выложенного бордовым бархатом ящичка и пофилософствовать.
«Понимаешь», - говорил он, - «Войны выигрывают отморозки. Если бы Суворов не был отморозком, то никогда бы не пошел под Рымником с семью тысячами на стотысячную турецкую армию, а Александр Македонский на персидскую. Враги их просто в глаза не видели. Сидели в ноздрях ковырялись, а тут - отморозки идут».
Потом он обычно весело смеялся и подробно в стотысячный раз рассказывал, за что ему дали ту или иную медаль и (в зависимости от медали) делал разные движения руками. В одном случае резко колол воздух, а в другом долго и внимательно прицеливался, чтобы потом нажать на воображаемый курок. Когда курок нажимался, то дед громко говорил: «Пу», - и кошка Мурка в страхе забивалась под кровать.
В конце концов, приходила бабка, била его вафельным полотенцем по тыкве, называла пустобрехом и доставала Мурку из-под кровати. Мурка в этот момент походила на Дария, а бабка на Тайлерана.
Интересно, что бы он сказал про век нынешний, когда три месяца херачат боеголовками, а потом входят прогулочным шагом.

К.

Я в детстве никем не мечтал стать, и поэтому в седьмом классе школьный учитель принес мне журнал «Квант» и я поступил в заочную физико-математическую школу. Так как первые мои оценки были редко выше двойки, то я из чувства противоречия сидел каждый день по три часа, как собачка Павлова.
В девятом классе по совокупности олимпиадных успехов и битья головой о стену меня взяли в летнюю школу во Владивостоке, где директор У. В. М. закатывал глаза и подносил палец к губам, говоря, что к нам едет преподавать мировая знаменитость, человек-гениальность, профессор К.
Когда К. приехал, то прочитал всего одну лекцию и заперся в деревянном домике на берегу залива, откуда на протяжении трех месяцев раздавались громкие звуки. Личности странного покроя хлопали все ночи дверьми, а из центра Японского моря раздавались залихватские песни про степь и бродяг.
Позже с К. я встретился в Университете на мехмате, где в полной мере оценил его дарование.

Долларовая полоска

Я очень не люблю город Саратов, потому что там наряду с самыми красивыми девушками установлена самая чуткая аппаратура.
Вот, например, взять Сургут или Мурманск. Там можно набить карманы пиджака хоть пятьюдесятью тысячами долларов, хоть ста, а все равно на регистрации стойка не запищит, а в Саратове уже при одном начинается шмон.
Тебе вывернут всю одежду, залезут в трусы, но злополучную металлическую полоску найдут и спросят, откуда валюта, в каком московском банке обменяна и где справка. Поэтому фондовый рынок в Саратове не развит, а вот, например, в Ноябрьске или Лангепасе развит.
Когда я понял всю безнадежность финансовых вложений в Саратовский промышленный комплекс, то стал при прилете в этот город вкладывать в карман жвачку «Орбит». Омоновцы ищут, ищут, а на выходе железная обертка.

Бывает

Безухова любили на Пичковой Даче все, потому что у него не было уха. Хотя он и не было родственником, но известия о его болезни были восприняты с сочувствием. Даже собрался сход, чтобы помочь.
Безухову привидилось, что он суперагент, обдолбанный своими и нашими, заброшенный в тыл противника. Им управляют, используя кодовые слова, свет, музыку, картинки и жесты домочадцев.
Поэтому Безухов ходил в длинных одеждах как робот, держал спину прямо, мылся в ванной без света, с голоса снимал заклинания и вслух отдавал приказы. Например, «какать» и какал, «писать» и писал. Он не спал четыре ночи, глотал только водку, запивая ее «Святым источником», обрызгивал горячительными напитками стены жилища, будто они и есть святая вода.
Сн6ачал его хотела сдать в психушку жена, за что была тут же изобличена и разведена. Потом пришел священник Викентий Альбертович, но Безухов, принюхавшись, отказался с ним общаться, мотивируя свои поступки тем, что в церквях запах ладана и треск свечей, а этим можно запросто зомбировать. Отец Викентий обиделся и трижды плюнул через левое плечо.
Только мэр Пичковой Дачи Прокопий Авдеевич все урегулировал, выйдя из своего шестисотого мерседеса. Приехали: психиатр, машина скорой помощи и наряд милиции. Психиатр был тут же удален (чем-то не понравился мэру), а между тюрьмой и дурдомом Безухов выбрал психушку. Когда его вязали, он кричал: «Я же просил, дайте четыре дня. Я же просил, дайте четыре дня».
Все потом долго пожимали плечами, не понимая, что он имел ввиду.

Володя и тест

На четвертом курсе университета к нам пришел высокий лысый человек в неряшливом костюме и предложил пройти комплексное психологическое исследование, которое поможет раскрыть тайны души и облегчит дальнейшее понимание жизни. Меня всегда интересовали тайны души, особенно моей, тем более что я псих и читаю разную дребедень от Фрейда до Берна, пытаясь предсказать собственные поступки.
Дядька говорил вкрадчиво и заманчиво, а Володька отговаривал: «Кто его знает, что они там насчитают? Возьмут, опишут, бирку выдадут, в шкаф поставят, и будешь потом всю жизнь доказывать, что ты великий математик, а не Тулуз-Лотрек».
Но я не послушался и три дня отвечал в актовом зале университета на коварные вопросы под пение девятой симфонии Бетховена и заунывные мантры тибетских бабуинов. Дядька много обещал, но на пятые сутки оставшимся выдал смятые и прожеванные бумажки, явно полученные из принтерных недр какого-то компьютера. Из ста пятидесяти прибывших до конца дожило пятеро. На бумажках ничего не было кроме столбиков с профессиями, напротив которых указывалась цифра. Чем цифра выше - тем круче. У меня возле «литератор» стояло десять, а возле «следователь» - девять и пять.
«Ну и как это понимать», - спросил я у дядьки. Он ничего не ответил, но, судя по округлившимся глазам, это было охуенно. Володька тоже просмотрел результаты исследования и изрек: «Что ж, пиши лагерные вирши». Потом немного подумал и добавил: «Все-таки ты свинья. Зря я тебя тогда успокаивал».

Кривая К.

У академика Полосухина было два ученика - умный и гениальный. Умный членкор Т. был призером множества премий (включая международные) автором тысячи учебников и брошюр и вел активную жизнь в среде домочадцев.
Гениальный доктор наук К. получил свою степень, когда жена не пустила в дом друзей. Кроме этого К. принадлежала премия Ленинского комсомола, инвариант, теорема и лемма.
Однажды он вошел в дверь, где шло обсуждение кандидатской диссертации, и защитил ее в три строки. Теперь соискатели предварительно смотрят, не идет ли К., и запирают двери на ключ, и становится понятным определенное злорадство после приключившегося с К. несчастья. На лекции он выставил мел в край доски и завалился на правый бок.
Пока одни студенты отводили К. на кафедру, другие - молодые и злые - внесли образовавшуюся линию в тетрадки и назвали ее «Кривая К.».

Правда

Там где начинается правда, там заканчивается литература. И это правда