Мы не были с ним друзьями...

Мы не были с ним друзьями,
Хотя не могли бы не быть.
Он шёл к всеобъемлющей славе,
Работать умел и кутить!

Он детям читал свои сказки,
Укладывая в постель;
Безжизненной сделала маской
Бессмысленная дуэль.

Среди не отправленных писем
Осталось в пыли одно,
А рядом – большое гусиное
Обгрызенное перо.

Сюда пронесли по лестнице,
Подали поближе свет,
И руку удобно свесили,
Укутали ноги в плед.

То лучше, то снова агония;
Но к боли не привыкать!
Горящими острыми кольями
Вонзалась в живот кровать.

Он умер, прославленный мученик,
В стихах безнадёжно простых.
И к гробу живой излучиной
Два века несут цветы.

Так, символом став для истории,
Он подал поэтам пример:
И с ним по дороге проторенной
Пошли за стихи на расстрел.

Гибли в тюрьме и на сцене,
На досках, на грязном полу
В революционные веянья,
В тридцать седьмом году…

Гибли и в мирное время,
Сожранные молвой,
Полные честных стремлений
Жизнь искромсать судьбой.
 
Но – кончилось время! В постели
Чужой, онемевший старик.
И кто-то, как помнят, воскликнул:
«Не умер поэт, а – убит!»
И странно почуять, как слово
Выковывает года,
Как слово бывает весомо,
Сорвавшееся иногда…

Всё те же читаем мы сказки,
Укладывая в постель.
Бессмысленной сделала маской
Безжизненная дуэль.