Бутерброд или 8-ое марта в жизни мужчины

Проснуться на полтора часа раньше обычного, это конечно поступок, но вот встать на пол часа раньше запланированного, это уже подвиг. И не смотря на то, что никакие великие дела меня не ждали, я сделал это. И на цыпочках выбрался на кухню.

Завтрак, приготовленный мужчиной для своей любимой и поданный ей в постель, что может быть романтичнее… - так или примерно так я обосновывал свои действия.

Горячий мокко с нежной шоколадной пенкой, свежие круасаны с черничным повидлом и маленькие эквадорские бананы в ванильном мороженом – я не отличился оригинальностью решений при составлении праздничного меню. Но даже и с этим столь тривиальным замыслом пришлось распрощаться: холодильник разочаровывал традиционностью продовольственной корзины. Оставалось работать с тем, что было.

А было всего понемногу. Кофе, хоть и походил на муку но, судя по надписи на банке, обладал вкусом натурального и при этом потрясающей растворимостью. Бананы тоже нашлись, большие и почти уже не зелёные, но точно откуда-то с экватора. И с мороженным проблем не возникло – мороженого просто не было. А вот с круасанами, да ещё и с черничным повидлом, была, прямо-таки сказать, полная неразбериха. Круасаны или как их у нас гордо именуют – хлебобулочное изделие «Сдоба слоёная», выглядели даже очень свежо, особенно если учитывать их двухдневную вылежанность.

Удручало отсутствие в них черничного повидла, да и вообще чего-либо, кроме воздушной прослойки. Варение конечно не повидло, но тоже черничное, поэтому в виде заменителя подходило идеально. Но вот как им наполнить круасан, не повредив его тонкой организации, я не знал. Пришлось резать.

Две половинки выглядели не так уж и плохо, по крайней мере, теперь стало ясно, что делать с варением. Намазать варение на хлеб было делом техники, в которой я по праву считал себя знатоком. Не стану утверждать, что каждый день намазывал варение на хлеб – нет, это не так. Но всякого рода паштеты, плавленые сыры, масла: сливочные, икорные, селёдочные и другое де…ликатесное дополнение, вроде икры – приходилось. И делал я это легко и непринуждённо, буквально одним мазком.

И вот, когда, наконец, весь праздник уместился на маленьком подносе, обмазанный черничным вареньем круасан упал на пол. Упасть маслом вниз, в данном случае варением, с его стороны было более чем банально. Я никак не ожидал от него такой предсказуемости. Нет, чтобы встать на ребро или, сделав несколько кульбитов в воздухе, приземлиться на хлеб. Круасан, как и любой другой бутерброд, упал лицом вниз, одновременно упав и в моих глазах тоже.

Варение размазалось по полу, слоёное тесто расслоилось и разлетелось на крошки – круасан представлял из себя жалкое зрелище. Я инстинктивно дотронулся до него мыском ноги, как бы проверив, жив он или нет: марать об него свои руки я не хотел. Отставив поднос в сторону и присев на стул, я решил посмотреть на проблему с другой стороны. Но как бы я не перемещался по кухне относительно круасана, он всё время оставался лежать хлебом вверх. Праздник портился на глазах.
 
Я взял с подоконника пачку сигарет и закурил. Обычно сигареты настраивали меня на должный лад. Но сегодня я не был готов к такому повороту событий, и по-прежнему не знал что делать. Весь былой энтузиазм, наряду с проявленным ранее героизмом, бесследно испарились. Круасан в вульгарной позе валялся на полу, а я нервно докуривал третью подряд сигарету. И вдруг я понял, что больше никогда и ничего не буду скрывать от своей любимой. Я решил оставить всё на своих местах.

Если она и должна была узнать правду, то лучше уж от меня. Да и день сегодня был, что ни на есть, самый подходящий. Я бодро вошёл в спальню, разбудил любимую, провёл её за собой на кухню и показал на лежащий на полу круасан.

- И так тоже бывает – громко заявил я. – И мы должны переступить через это вместе.

Любимая посмотрела на бутерброд, на окурки в пепельнице, на мои вздыбленные волосы и сказала:

- И это мы тоже переживём. С праздником, любимый.