Сычёвская

Михаилу Коноплёву, моему другу юности посвящается.

Мы прощались с тобой
У скрипучей калитки,
И туманом осенним упали слова:
«Не люблю… Ты прости…
Ты поймёшь», – сквозь улыбку.
«Я другого… Он старше…
С тобой же – едва…»

Мягким облаком губы, качнувшись, исчезли,
В них тонул и спасался не раз и не два.
Если б с тонких и длинных ресниц, как качелей,
В них нырнуть, вот сейчас, –
Я бы выплыл едва…

И звучало внутри с истеричным надрывом,
Бесполезно, как снег,
Как под снегом листва:
«Может с кем-то,
Когда-то я стану счастливым,
Но вот так, как с тобою – едва…»

И одёрнув себя,
Твёрже,
Суше и строже,
Восхищаясь своим благородством в любви:
«Я не стану мешать…
Ваше счастье… дороже…
Буду рядом… Как только…
Тогда позови…

Нет, – уйти!
Да, – уехать… И не возвратиться…
Пусть поймёт… Будет поздно… Но я –
Ни-ког-да!
Я уйду,
Чтобы веточкой в клюве у птицы,
Оказаться чужим,
У чужого гнезда…

Да, уйду… Насовсем!
Утоплюсь, или в петлю…
Без неё… Как мне жить…
Смысл и цель бытия…
Нет,
Держаться,
Держаться!…
Да разве стерпеть мне?…
Одному,
Эту боль…
Хорошо, что – друзья…»

«О, здоро’во! Сейчас,
Резанём в шахматишки.
Что принёс? Тары нет. Да давай, – из горла’!
Тут к соседям, вчера…
Городские, две мышки…
После танцев… Заби’то…
Откажут едва…»

«Ах, как стыдно… Ведь только что… Эти ресницы…
Синева этих глаз… И кудрей кружева…»
Я решил, – благородней всего –
Застрелиться.
И пошёл.
Белой пешкой.
С Е2.

15 декабря 2002 г.