Тихая

"Расскажи мне: я буду молчать".


Во всём этом было что-то противоестественное, необъяснимое, нелепое, совершенно не свойственное человеческой природе.
- Ухмыляешься, значит…
Он посмотрел куда-то в окно рассосредоточенным взглядом особенно важного по делам следователя и продолжил:
- Рассказывать что-либо отказываешься…
Теперь он уже беседовал со стеной, облокотившись одной рукой на край стола, пока не наткнулся взглядом на мою карею отрешённость: 
  - Тишину, значит, любишь…
Разговор со стенами закончился:
- В «тихую» его.
Звук закрывшейся за мной двери вытеснил из камеры остатки света и, повиснув душным полумраком, остался в памяти на жизнь вперёд.
Потом, больше никогда и ничего подобного я не слышал, как впрочем, и до этого.
Сделанный мной от двери шаг, оказался единственным моим шагом: дальнейшее продвижение наткнулось на дюжину наголо стриженых глаз в тёмных робах со стальными манжетами.
 Говорить не хотелось: хотелось кричать, вопить, что есть сил, биться о железо некрашеной изнутри двери, и ничего не слышать, не видеть, не чувствовать.
На какое-то время я абсолютно оглох. Всё, что происходило вокруг меня, не имело никакого звучания: тёмное изображение с выключенным звуком.
Даже когда я поднялся с пола назад на ноги, я не услышал расходившихся от меня шагов, лишь следы вокруг и на мне говорили громче, чем следовало.
Где-то в коридоре послышался ехидный смешок и в замочной скважине загрохотал ключ.
- Может быть, всё-таки поговорим?
Настойчиво обращаясь к потолку начал беседу следователь. И видимо, также, не желая упускать из вида свой пол, улыбнувшись, добавил:
- Понравилось, значит?
Его безмятежный взгляд застыл на полу, приблизившись к собеседнику на минимально возможное расстояние. Они молча поняли друг друга с первого же раза.
Я отмолчал на семь лет больше, а следователь заткнулся навсегда.