Хрущеву

Пастух забубённого русского стада,
рабочая кость, государева масть.
Которую тысячу вырвал у ада?
Но надобно было колоссу упасть.

Ухватки крестьянина, рысьи повадки,
толстовская блуза, эзопова плешь.
(О, все мы на рабские почести падки!)
С ослиным упрямством топтавший Манеж.

Сучивший штиблетами бортник кремлёвский,
сермяжный пророк, веселящийся гном,
крушитель основ и воитель неловкий,
соратников всласть поливавший говном.

Когда бы не смерть, не уставший бодаться…
Пусть молятся те, кто не ведал плетей!
А в здешних краях перепутаны святцы:
застенчивый Цезарь, стыдливый халдей.

Никита Сергеевич, бывшее – благо,
прекрасны  Иосиф, и Лазарь, и страх.
Не надо звезды, воскресенья и флага,
и стоит ли слёз безответственный прах?

Могилы скучны. Неприличны  заветы.
Одной лишь пастушеской доблести зуд.
Забудут и нас – переждём до рассвета,
кончается стыд – начинается суд.

28.08.02