В Петербург!

Что-то не пишется, в петлю не лезется.
Этот вот бросил работу-любовницу.
Город качается в извести месяца,
Кажется, вот-вот и спермою грохнется.
Черви гуляют по ребрам обглоданным.
Там на венок собирают терновенький
Старым врагам, их бесчисленным подданным –
Эй, собирайтесь на Невском, садовники!
Пусть волдыри пляшут в лужах и лужицах;
Просто так мокнут помои нарядные,
Их перламутр то всходит, то рушится –
Это же местные правят наяды.
Здравствуйте, осень! Пора бы представиться
Медным безмолвием, полем расхлябанным,
Некой прекрасно чуть сгорбленной карлицей,
Наспех укрытой берилловым саваном.
Мне все не пишется. Ветры, как сволочи
Дуют, цикадят дождинки по темени,
Рвутся как нитки набухшие помочи,
Только не рвется пространство у времени.
Кто-то стрижется случайно и налысо.
Кто-то застыл в однополом соитии.
А покрывало осеннего хаоса
След застилает учтивых грабителей.
Все в этом городе бредит и мается.
Девки хлопочут лицом нарумяненным.
Бог рокируется с Марьей-проказницей
И засыпает на облаке раненом.
Тут и вскрываются двери подземные:
Чинствует бес о трех ребрах и властвует,
Пьет водяной, черти пляшут тандемами –
Вспороты
.................вороты
..............................города
..........................................Здравствуйте!
Милые свиньи, ужасные лебеди,
Классикомены, каретолюбители,
Емкие грации, нежные нелюди,
Здравствуйте, города этого жители!
Мне бы туда, да все держат приличия,
Верные жены устами любовницы,
Держит друзей подкаблучность, столичие
Так выстилается льдом – не опомниться.
Выхотел жить, а писать и тем более.
Жжет католичество, жжет православие
Веру псалмами как символ истории,
Где изменить это, верно, не вправе я.
Что ж, одиноко гуляю по городу.
Вот и зима наступила на Аничков;
Кони лет сорок лишь взглядами пороты;
Осторонь ря'ды – все печки да лавочки.
Я к ним цепляюсь прозрачным тенетником:
Слышу про Первого, вижу последнего
В жирных ладонях коллежских советников.
Тут и весна вдруг врывается медленно;
Тупо бредет одноногой развалиной
Мимо и подлых и ряженых мазанок,
Ерика мимо и мимо проталины,
Мимо взращенного шпилями пасынка.
Плавают тучами мякоти облака.
Строят из них несуразные профили
То декабристов, то богова логова,
То однокомнатной для Мефистофеля
С лунными стеклами, с ванной серебряной,
С толстым Амуром, застывшим во плесени,
С ложем хрустальным скрипучим от времени …
Город снесет эти слезные месива.
И упадет лето краткостью гения
В желоб пера, тем которым не пишется,
Раз, эдак, триста с конца сотворения
И расползется стыдливо владычицей.
Мягкой треногой расклеятся бороды,
Шляпки бумажные на фотографиях
Формами аттика, будто бы вторгнуто
Солнце яичницей в небо по графику.
А в першпективе латинскими знаками
Дыблется ки;рка как жертва Казанского
В паузе сжато раскрывшихся раковин
Символом веры чего-то романского.
Жмутся величья к порталам и портикам.
Помню, там N-ский все лиру выгуливал,
То ренессансом был тронут, то – готикой,
То попрошайку с верховий подтрунивал.
Здравствуйте, градище! Эк вас размазало!
Даже в пенсне не рассмотришь громадины.
Думалось – вроде бы строилось разово,
Ишь как взошли перламутры наядины.
Всё же гуляют и черти и ангелы.
Бесы прекрасно сживаются с ребрами.
Homo и sapiens хвастают рангами.
И претворяются демоны добрыми:
Кто венценосным, кто градоправителем.
И тротуары еще не постелены
К будущей лавре да к прошлой обители –
Сказано не было, значит не велено.
В общем, пытаясь разверзнуть наследие,
Я полюбил эти мощи Петровские.
И, загоняя на круг трехсотлетие,
Выскажу: русским везет – и чертовски!