Обо мне и о тебе...

Ах, какая сегодня гроза

Не томи меня истиной Божьей.
Я устал  от дождей и дорог.
Я  раздет своей правдой и ложью…
Растревожен ветрами тревог.

Генетическим кодом зажатый.
Всю как есть принимаю  судьбу.
Ах ты код мой  - солдат провожатый
Я с тобой до конца добреду.

Вечный узник всесильного плена,
Что дано, выпиваю до дна.
Уж, какая тут видно дилемма,
А на улицах снова весна.

Зябко утро вздохнуло спросонья
Прерывая надуманный сон.
Пробежали лучи по ладоням
Освещая проснувшийся дом.

Незнакомые лица прохожих.
Равнодушные чьи-то глаза.
В этой жизни мы смертью похожи.
Ах, какая сегодня гроза.

Отыскать себя в лютой стихии
Не придётся ни мне, ни тебе.
Застонали ветра да заныли
По изломанной чьей-то судьбе.

Мне такое не мнилось, не снилось,
Но случилось, как сон наяву.
Оступилась, весна, провалилась
В непролазную жуткую тьму.

Я молчаньем кричу, помогите…
Я впиваюсь глазами в глаза.
Ветер рвет мои мысли, как нити.
Ах, какая сегодня гроза.

Что же май ты наделал с душою?..
Растревожил её не спрося.
Догорают костры за рекою
В чрево, неба себя, унося.

И желанья рождают страданья…
От эмоций слезятся глаза.
Жизнь волнует весны дыханье.
Ах, какая сегодня гроза!

          









         Человек-манекен

Так случилось, окончился день.
Влажный воздух задуло в окно.
На диване мурлыкает лень
И смешно мне сейчас и грешно.

Мой двойник человек-манекен.
Отрешенный от света и снов.
Тихо падают капли с колен
У присевших под дождик кустов.

Сжало сердце низина низиной
Не уйти от неё не сбежать.
Разволнованный этой картиной
Я боялся себя потерять.

Страшно жить без души и проблем
Отрешенным от света и снов…
Мой двойник человек-манекен
Равнодушен и даже суров.

Над землёй засверкал небосвод
Миллионы свечей запалив.
Долгожданный весенний приход
Оживает грехи замолив.

Что же мне так спокойно в ночи?
Может я околдован весной?..
Вот и утро омыло лучи
Золотою, святою водой.

Красотой этой хочется жить!
Но озлоблен началом измен.
Не способный страдать и любить
Мой двойник человек-манекен.

               




















* * *

В нарисованных далях, очень много фантазий.
В нарисованных лицах, очень много добра.
В заштрихованной жизни, очень много оказий
За которыми вовсе не благие дела.

Что же мы растерялись поражённые током?-
Испражнений словесных аномальных людей.
На тарелке с окурком обесцвеченный локон
Разгулявшейся самки средь хмельных кобелей.

Эту жизнь я и ты против шерсти ласкали
Знали, будет, что будет фатализмом дыша,
А потом много дней и ночей пропадали
И не знали, зачем к нам возвращалась душа.

Что ж из жизни не вырвать правдивого слова
За дежурной улыбкой притаилась печаль,
Но идём мы вперед воскрешённые снова
Под копирку, снимая чудотворную даль.

Западали в сердца  гениальные книги,
То что, было, узнали, то, что будет, поймём
И целуем в уста мы иконные лики,
И по чьей то указке под гипнозом живём.

Мы боимся себе в самом главном признаться
Утопая порой в океане стыда.
Чтоб под занавес жизни помолиться и сдаться .
Сатане или Богу? Кто кому. Навсегда.

.
























                * * *


Отсчитало небо ровно две недели.
Только две недели, длились наши дни.
Соли пуд с тобою мы тогда не съели,
Что-то потеряли, – не уберегли.

Грустно зашумела за окошком осень.
Явь иль сновиденье, даже не поймёшь.
Может сядем рядом и друг друга спросим,
Что такое, правда, что такое ложь?

Я любил и падал с головой в смятенье .
Мучился, терзался, надрывал себя,
А сегодня просто кончилось волненье,
Кончилось волненье, в осень уходя.

Вот и всё, а было вроде всё красиво.
Было иль казалось, тоже не понять.
Загорелись клёны красками игриво
Облетая наземь в зиму умирать.

Эти дни мы знали даже до рожденья.
В этой жизни были песни и друзья.
Эта осень словно полное крушенье
Всех надежд и мыслей радовавших меня.

Трепетную сказку не начать сначала .
Маятник бессмертный узаконил дни.
Помню, как нас осень в ноябре венчала
В маленькой церквушке на краю земли.

               


























                * * *


Ноября белоснежная пудра.
Тишину потревожил рассвет.
Стынет кофе, налитый под утро
Той, которой давно уже нет.

Как и кофе -  любовь остывала
В холодах безразличья и лжи…
По тебе плачем, небо страдало,
Ещё тот, кто просил: «Подожди»…


Сквозь туман, по ковру листопада,
Когда я ненавидел судьбу,
Ты пришла и сказала: «Не надо.
Я теперь никуда не уйду»

Но чужими воскресли объятья…
Боже правый, мы стали не те!
Вечер снял с тебя бусы и платье,
А под платьем – пурга, да метель.

Грех лукавить, ты всё же прекрасна,
Как хрустальный закат ноября.
Загорелась звезда и погасла…
Ни тебя, ни меня не любя.






















               



      
               
               
           Карусель чудотворной природы


За рекой одинокий закат
Запахнул золоченые шторы.
Табуна рыжебокий покат
Покатился в степные просторы.

Вешний крик озабоченных птиц-
Карусель чудотворной природы…
У цветов нет озлобленных лиц,
От избытка тепла и свободы.

Даль степная полынью светла,
Кобылица в заманчивой пляске
В тишину за собой увела
Жеребца черно-белой окраски.

Оперилась под вечер река,
Тихо прячась под глинистым яром,
А весна, как пушинка легка,
Зарумянилась первым загаром.

Ухожу к горизонту любя,
Охраняем родившимся мраком,
И летит во Вселенной Земля,
Как невеста в наряде богатом.

И не нужно почти ничего,
Кроме ветреной утренней ласки,
Кроме пляски всем бедам назло-
Кобылицы вишневой окраски!

               
























На ветвях уходящего лета


На ветвях уходящего лета –
Паутина осенних тревог.
Тонет ночь в зарождении света,
Пробуждается топот дорог.

Где-то там, за синеющей далью,
В переливе разбуженных нот
Осыпается август печалью,
Утомленный капризом забот.

Пробежало кудрявое лето
Суматохой пчелиных трудов…
В красных астрах разливы рассвета
Размахрились в объятьях цветов.

Утро веет дождливой прохладой,
Омывающей кроны садов,
Чуть трепещущих краской нарядной,
Расплескавшейся тряской ветров.

Не объять красоту вольным взглядом,
Легкой дымкой пахнуло с полей –
Это август горит листопадом,
Значит, осень седлает коней.

               
 

























            В тиши аллей


В тиши аллей – на вздохе лета –
Цветами пахнущий июнь!
Стихи любимого сонета –
Ведут в родившуюся лунь.

В объятьях трепета ночного,
Чуть слышно плещется река
И столько, в общем, здесь родного:
Степь, ветер, даже облака.

Глухое пенье за рекою –
Людей сидящих у костра
И очень хочется рукою –
Поймать звезду, что так быстра.

Тревоги, тяготы, печали…
Здесь потерялись, как во сне.
Все поглотили эти дали
И упокоили в себе.

Ах, сколько звуков в этой гамме –
Гармоний, красок и цветов.
Искусный холст в ажурной раме –
Написан кистями ветров.

Рассвета бледное мерцанье…
Крик чайки, – значащий подъём
И красоты благоуханье –
Пришедшее с зачатым днём!

               
























                Весна


Степи весенней красота
Твоих волос коснулась вздохом,
Повисла белая Луна
В полёте гордом и далёком.

Единой нитью горизонт,
Чуть голубится тишь полынью…
Ночного неба звёздный зонт
Навис бездонной, тёмной синью.

В весенних красках звёзд парад,
Опять томишь меня молчаньем
И ждёшь, надеясь, звездопад,
Чтоб загадать свои желанья.

Но солнца бодрого восход
Уж дарит первый луч востоку,
И ночь уходит в свой поход,
Гонима ветреным потоком.

Разбужен мир цветов и птиц,
Хранимый мирной жизнью вольной,
Роса слезой течёт с ресниц,
С ресниц полыни опьяненной.
 
               


































     Купейный роман

Поезда, светофоров огни…
Бесконечные рельсы и шпалы.
Мы в купейном вагоне одни,
Отъезжаем в туман от вокзала.
Велико золотое кольцо –
На твоем очень тоненьком пальце,
А в окне звездной ночи лицо
И тоска у заброшенных станций.
Не до сна, про житье разговор,
Да какие интимные темы!..
На сорочке красивый узор,
Как у той танцовщицы со сцены.
Как же мог я тебя проглядеть
В этой жизни, мотаясь по свету…
Дай твою мне ладошку согреть.
Очень холодно стало с рассветом.
Ты уснула, какая  печаль…
Еще час и твоя остановка,
А в окне заунывная даль –
Словно в жизни нет смысла и толка.
Утро встретило ливнем тебя.
Проводница сошла на платформу.
Ты шепнула, что любишь меня
И сбежала под зонтик к другому.
Величавый купейный роман!
Сколько лет пролетело и станций?!
Видно жизнь это чей-то обман,
Как колечко на тоненьком пальце.

               
               
























    
                ***
В тёмном небе ни правды, ни лжи,
Ни раскаянья, ни оправданья.
Побежали по крышам дожди…
До свиданья, сентябрь, до свиданья.
Налетели на город ветра,
Залетев в мои окна прохладой…
Мне порой не хватало тепла,
А теперь его вовсе не надо.
Поздно думать, что кто-то не прав,
И винить нам друг друга не нужно.
Покатилась слеза на рукав
Убежденьям и мыслям послушна.
Я любовь не виню, не корю,
За строптивость не жду покаянья.
Может быть, даже боготворю.
До свиданья любовь, до свиданья!
Нежный свет голубых фонарей,
Тишина фиолетовой ночи…
Всё от бога и всё от людей,
А стихи видно так, между прочим.
Скинул ветер наряд с тополей.
Ах, какая больная досада.
Осень плачет дождями с ветвей…
Ну а мне ничего уж не надо.

               































               
                * * *


Солнце мягко садится на крышу.
Через час уже будет темно.
Ты позвонишь, а я не услышу…
Все прошло, все забылось давно.
По минутам уходит суббота.
Воет  ночь низким звуком сирен.
Твою память встревожило что-то?…
Только я боль забыл не совсем.
Как ходил челноком без причала,
Но обиду в душе не таил…
Потеряла судьба, промотала –
Сорок лет, как денечек один.
Время за полночь, вовсе не спится…
Не молчи, говори что-нибудь.
Ты права: не журавль, не синица
Мне не сели на плечи и грудь.
Но ведь я не ловец, не охотник.
И живу просто так, как хочу.
Не учи! «Оппонент» твой не школьник…
Не сердись… Ну, конечно, шучу!
Ты о прошлом?… Что ж, было и складно.
Жаль, от роз лишь остались шипы.
Говори же скорее о главном,
Даже если желанья скупы.
Нету сна? Приезжай, если хочешь…
Крепкий кофе тебе заварю.
Ну, чего, ты, там, в трубку хохочешь?
Приезжай! Привези мне зарю!…

               

























               
          Слёзы непогоды.


Рыдает небо. Слёзы непогоды
В твоих ресницах каплями дождя,
А до весны два квартала – полгода,
И ночь знобит дыханьем сентября.

Пустой вагон и все как будто в прошлом
Букет гвоздик, подаренный тобой.
И электричка, будто бы нарочно,
Кружит меня в метро по кольцевой.

Гранита холод… Свет в роскошных люстрах.
Подземный мир и плачет, и поёт,
А я один в своих стихах и чувствах,
Держу в руке билет на самолёт.

Ну вот и всё… Такси, шоссе, берёзы…
Метель листвы на ветровом стекле.
У сентября серебряные слёзы,
И мне до слёз так хочется к тебе.

Белеет полночь астрами влюблённых…
Воздушный порт и летный экипаж,
Да пассажиров гул уставших, сонных,
И я сдаю весь город твой в багаж.

Турбинный свист – последнее прощанье.
Кленовый лист в кармашке портмоне,
И лишь одно заветное желанье –
Вернуться снова в новом сентябре.

                .
















         


         Разрушитель

Ты правый?! Ох какая тяжесть
Мне «правоту» твою нести.
Одна во мне сегодня радость-
Ее до края донести.

И обессиленным, но верным-
Пинком столкнуть  в водоворот.
Я был застенчиво смиренным…
Пока не надорвал живот.

Теперь я хищник. Злая доля.
В моих глазах бесстрашья бунт.
Я связки рву истошно воя,
Когда меня изводит шут.

Когда стращают западнею…
Мерзавцам в радость рык да рев,
Но я же волк влюбленный в волю,
Уйду лакать закатов кровь.

Держа в клыках твою идею-
Невидимый, ужасный груз,
Зло сатанея-стервенею,
И самого себя боюсь.

А ты отблескивая линзой-
Очков роскошно дорогих,
Надменно вводишь жизни клизму-
Диагностируя «больных».

Подбит твоею ахинеей,
Сгорая в пламенном стыде
Я стал противнее и злее-
Подранком в раненой среде.

Кто я и где моя обитель?..
Дымятся: монастырь, приют…
Твою идею разрушитель
Вороны черные склюют.

      





















 
             Бабье лето

Зарумянился вечер закатом.
Бабье лето вздыхает в садах.
Паутинки серебряным бантом
Заплелись в одиноких ветвях.
Охладели опавшие листья –
Позолота прожилок больна…
Ах, рябина! Развесила кисти,
Словно баба в себя влюблена!
Тишину золотого раздолья
Режет крик сорванца – петуха.
Есть у осени стойкая воля:
Красотою держаться в ветрах.
Дружной песни лихое начало
Проплыло по окрестным садам.
Бабье лето меня укачало,
Прошептало названье стихам.
Что же, осень, с тобою случилось?
Может быть, ты всерьёз влюблена?
Золоченою пудрой покрылась,
Щедро людям себя раздала.
Вот и я, упоенный рассветом,
Как юнец, позабывши дела,
Загулял и пропал бабьим летом
С той рябиной, что сердцу мила.

               






























Поэзия, рождённая в ночи

Когда лица коснется листопад
И осень вздрогнет от порыва ветра,
Я побреду  в потемках наугад,
До серого, дождливого рассвета.
Любовь убита ревностью слепой…
Букет из алых роз дарю прохожей.
И мысленно беседую с судьбой,
Такой же гордой – на тебя похожей.
Боли, душа – невольница боли…
Я – пленный узник осени законов.
Качают головами фонари…,
Похожи на подвыпивших знакомых.
И, падая в багряный листопад,
Свет фонаря высвечивает лужу…
Взгляни, октябрь, на мой печальный взгляд.
Он безразличный – я себе не нужен.
Любимая! Прости, что не принял
Слова твои, лицо, глаза и плечи.
Я все сегодня разом потерял
И даже этот одинокий вечер.
Поэзия, рожденная в ночи,
Имеет свой, неповторимый образ.
Она тиха, в ней нет ни капли лжи.
Из уст поэта – только правды голос.
Что ж ты молчишь, октябрь, шурша листвой?
Не веришь мне, а, может, осуждаешь?..
Но манишь и уводишь за собой,
И уведя, должно быть, потеряешь…
И я листом завядшим полечу,
К ногам любимой, прикасаясь дрожью…
Не возрождай меня. Я не хочу.
Любить тебя неправдою, а ложью.

             
























                Ты чья-то чужая   
            
Круги под глазами, застенчив растерянный взгляд…
На волнах Урала уютно озябшему небу.
Печальной улыбкой скрывая душевный разлад,
Ты мелочью жизни свою называешь проблему.
Красиво и гордо уходит за  землю закат,
На тутовых листьях на миг, задержавшись румянцем.
Порывистый ветер, срывая осенний наряд,
Злорадно хохочет над траурным, лиственным танцем.
Влюбленная ночь, безрассудно хватая тебя,
В потемках аллеи пленит твои губы и руки…
Ты чья-то чужая, красивая и не моя…
Так рви же, октябрь, свои медные струны и звуки!
Кружи листопад, ты, похоже, не в шутку влюблен?
А, может быть, это лишь только капризы поэта?..
Ночь держит тебя. Глупо ревностью я возбужден
И, стыдно признаться, что жду, как спасенья, рассвета.
Но сонный рассвет не торопится бросить лучи.
Как летом, рассвету спешить ни к чему в эту пору.
И я, точно узник, под стражей жестокой ночи,
Влюбленный в тебя и подобный невинному вору.
Над городом спящим прохладой висит тишина.
По ряби Урала плывут молодые морозы.
Ты в чьих-то объятьях, а, может, как осень – одна?
Круги под глазами оставить могли только слезы.

               
          































           Самообман   
               
Самообман, на время скидка,
Мой век земной – души отсидка.
Мои дела – луч сохраненья,
Моя печаль – знак искушенья.
Кривых зеркал смешные лица.
Прожить бы, выжить, сохраниться…
И снова вечер, в стельку пьян.
Самообман? Самообман.
Крик тишины из бездны ада,
Протухший лик гнилого смрада,
Ошибки, горе мудрецов,
Все без начал и без концов.
Приют углов – в себя дорога,
Трудов рутинных безнадега.
Зубастый жизненный капкан
И всюду лишь самообман.
Надменных взглядов слабоумье,
Людей униженных раздумья,
И в забытье ты снова пьян.
Самообман? Самообман.
Отпущен час дележки денег,
Он тех бумаг невольный пленник.
Ты в дом друзей вчера был зван.
Самообман? Самообман.
Прохладой веет с непогоды,
Воюют братья и народы.
Я помирить мечтал землян.
Самообман? Самообман…

            



























             Черный кот

Ну еще, ну еще немножко.
Я и сам вам сейчас подсоблю,
Застилает туман дорожку,
Круговертит пурга во хмелю.
Черный ворон на ветке корявой
Мне постылую песню орет,
Дьявол мой подружился с отравой,
Стало быть от людей – поворот.
Я сижу, я спокоен, доволен,
Дьявол мой меня поит вином.
В этой жизни я маленький воин,
Прижимающий дни сапогом.
Эту жизнь я хватаю за плечи,
В грудь бью лбом и ответа прошу,
Пьяный врач меня искалечит,
Пьяный друг поведет по ножу.
Дура-баба завоет как сука,
Пень трухлявый предложит присесть,
Подождите, ребята, все глупо…
Неуместна сегодня лесть.
Ну еще, ну еще немножко,
Я и сам вам сейчас помогу.
Черный кот перешел мне дорожку,
Намяукал злую пургу.
               






























                Зимняя ночь

Зимняя ночь одинокая, белая…
Розой узор на стекле.
Ты не поверила… Мне не поверила –
Стала чужой в феврале.
Небо осыпалось снежными хлопьями,
Всюду блаженный покой.
Лишь тишина за портьерами плотными –
Шепчет в тоске: «Боже мой…»
Улица темная, где ты кончаешься?
Сколько осталось пути?..
В долгой ночи ты бессонно скитаешься,
Может быть, нам по пути?
Падает снег в фиолетовом городе.
Все покорилось зиме.
Сердце и губы, уставшие в холоде –
Просятся только к тебе.
Тихо шагая по крышам побеленным,
Время торопит рассвет…
Кажется, все в этом мире потеряно –
В мире, где вдруг тебя нет.
Брезжит заря – солнце утро затеяло…
Луч на оконном стекле.
Ты не поверила, мне не поверила…
Стала чужой в феврале.
                .





























  Расписная пора

Растревожил мороз
Холодеющий парк.
До серебряных слез
На багряных кустах.
Одиноких аллей
Полусонный покой
И неясно тебе,
Что сегодня со мной.
Шелестящий прибой
Пожелтевшей листвы,
Треплет ветер шальной
В предвкушенье зимы.
И срывая с ветвей
Разноцветный  наряд,
Украшает ноябрь
Мишурой листопад.
В элегантном пальто,
С хризантемой в руке
Вышел вечер во двор
И спустился к реке.
Потерялась впотьмах
Расписная пора.
Закружились в мечтах
Мы с листвой до утра.
А когда налегке
Возродилась заря,
По озябшей реке
Плыл туман ноября.
               
































Прошедшей жизни листопад


Прошедшей жизни листопад.
Души неясные смятенья.
Роняя мысли невпопад,
Бреду дорогой отрезвленья.
Я прав, а может быть, не прав,
Эх, к черту все вопросы разом.
Себя по-новому собрав,
Живу неписаным наказом.
Гоню печаль, браню тоску,
Встречаю день святым «спасибо»,
Засохшей веткой по песку
Мету слова: быть может, либо…
И пусть сейчас не повезло,
Знать, так задумано судьбою.
Я буду жить всему назло,
И выживать  опять весною!
Бег перепуганных часов
Меня догнал на середине.
И я закрылся на засов.
Чтоб не пойти по талой льдине.
Остались – молодость во сне,
Да горести непониманья,
И я, как хворый куст в весне,
Гонимый соками желанья.
                .
 






            




















 Как сложно всё и просто.

Распустил ветер косы по кронам,
Лицом к лицу раздумье с тишиной.
Все подчинилось внутренним законам.
Как просто все и сложно, Боже мой

На шее цепью золотой – гордыня…
Рождает в муках подсознанье – стих,
И просится на волю имя,
Чтоб бунт души в груди затих.

Я по песку иду угрюмо, трудно…
Нужна победа, как в жару вода.
Ведь очень скучно и довольно нудно
Сидеть под крышей мнимого стыда.

Когда глаза одолевает слабость,
И ночь в мозгах включает кнопку «сон»,
Тогда слезой вспухает жалость
К тем годам, что пошли на слом.

Не совершенен и не вечен,
Программный, словно робот – раб…
Мой век – рекою быстротечен,
И этим я силен и слаб.

Дела торопят – дарят силу…
Мне путь указан по песку,
Чтоб воля не слегла в могилу
И мозг не диктовал тоску.

Я к счастью не пойду с поклоном.
В раздумьях выбран путь иной.
Все подчинилось внутренним законам.
Как просто все и сложно, Боже мой!.











                Клоун

Растраченный в бурях страстей,
Измазанный колером красок,
Раскрашенный миром людей,
Прикрытый накладками масок.

На грифе  усталая кисть.
Созвучие вскинули пальцы,
И ноты, взлетевшие ввысь,
Исчезли в заоблачном танце.

По паперти церкви святой
К иконам иду с поклоненьем …
Задавленный серой толпой.
Подобранный праздничным  пеньем.

Душа прослезилась в ладонь
Тяжелой слезой огорченья,
И бросились мысли в огонь –
Дошедшие до исступленья.

Но чувства скрывая в себе,
Играю шута-лицедея,
Во всем потрафляя судьбе,
Перечить родимой не смея.

Моя театральная жизнь-
Сценичность характерных жестов…
Читаемый вслух афоризм-
Жемчужина сыгранных текстов.

На деку упала струна-
Оборваны медные звуки.
Родная моя сторона!..
По локти отрублены руки.

По паперти церкви святой
К убогим иду с поклоненьем…
Разорванный бедной толпой,
Отпетый Божественным пеньем.

Прискорбный «апофеоз».
Дешевая, в общем, реприза.
Но толпы хохочут до слёз
Над клоуном, павшим с карниза.



















                Зеркала

Дождливым маем в дом вошла весна.
Сиренью белой вечер опьянила.
Тебя к себе позвали зеркала,
И ты ушла к ним гордо и красиво.
Цветет герань. За окнами закат.
Листает память прошлые объятья…
Злой дождь стучит в окно – дыханью в такт,
И ветер рвет с кустов обновы-платья.
Вернешься ль ты?.. Не знаю. Может быть…
Тебя ко мне «заблудит» вешний вечер,
Как мне тогда захочется простить…
Вкусить дыханьем грудь твою и плечи.
Мечты, мечты… Душа покрыта льдом…
Цветов герани – снег в руке не тает.
Стегает дождь акацию кнутом,
И сипло ночь над городом рыдает.
Как мы слепы в поступках и словах,
Отдавшись вдруг во власть шальных эмоций…
Любя себя в себе, да в зеркалах –
Ломаем дом, построенный под солнцем…
И нет мостов, все сожжено дотла.
Когда весной цветение пуржило…
Тебя к себе позвали зеркала…
И ты ушла к ним гордо и красиво.

                .
 
 






















 

           Победный май

Сегодня будут слезы и цветы-
Весна, друзья, стихи, парады, марши…
Еще венки у мраморной плиты-
Людская дань в войне героям павшим.

И вас, живых, кто в схватке победил,
Пройдя сквозь бурю злого лихолетья,
Народ страны, любя, боготворил
В больших трудах спасенного столетья.

В религиях идет победный май,
Величием Отчизны упоенный…
Слепым дождем умыв родную даль,
Всеобщею победой умиленный.

Осушит рюмку бывший старшина,
Затянет песню про любовь Катюши,
И вздрогнет вдруг лиловая весна
От праздничных салютов в наши души.

Спасенный мир родился и живет…
Земная слава в битве победившим!
И бирюзовый день дождем всплакнет,
По людям, до победы не дожившим…

            






























                Плен

Нам отпущено кем и зачем,
И когда, и за что, и на сколько?
В передрягах вечных дилемм
Мало смысла и мало толка.
Умывая слезами лицо
У стандартной кладбищенской ямы,
Голова наливалась свинцом,
И молчал я от горя пьяный.
Рота туч из засады нашла,
И в упор под колючим дождем
Расстрелял меня яростный гром.
В грязь упал я на новенький холм,
Не на спину, а прямо лицом,
В налопаченный грунт над отцом…
Нам отпущено кем и зачем,
И когда, и за что, и на сколько?
Попадая в незнания плен,
Не находим ответов на полках.
Лижем раны души, как щенки.
Забываемся, реже скучаем.
Жрем с оскалом с чужой руки –
И опять ко всему привыкаем.

      



































            Призывы сатаны


Подняться из руин усталости и низости,
Построить мост, сожженный за собой.
И не жалеть себя за то, что вынесли,
И не кивать на времени застой.
Пуститься в плавь по бурному течению,
Держась на гребне жилистой волны,
И верить в дни, в те самые весенние,
Что сушат слезы матушки – Земли.
Простить людей за лживость и озлобленность,
Рабы системы…нет у них вины.
У западни запоя хриплый голос,
Еще страшней – призывы сатаны.
Хмелели мы, питаясь суррогатами,
Динамики вливали в уши чушь.
А матери латали боль заплатами
И припасали к погребенью плюш.
Нас в новый день торопит треск будильника,
Донашивая серое тряпье,
Друзьями называем собутыльников…
И водку от безвыходности пьем.
            


































                Стихия

Стихии взрыв в полночных окнах.
Рев урагана. Бой дождя.
Все потерялось в этих вздохах
И для меня, и для тебя.
Прошу, не надо одолжений,
Молчи, и буду я спасен…
Я полон дум и осложнений,
Я ветром в осень унесен.
Какая, право, незадача,
И есть ли чья-то здесь вина?..
Деревья гнутся, в лужи плача,
А впереди ещё зима.
Не нужно слов, всё так не просто…
Сухая корка на губах,
И я, как цитрусовый остров,
Держу оскомину в зубах.
Сезон дождей, ветров, тайфунов
Ударил молнией в меня,
Я весь горю в кипящих думах
И не хочу тушить себя.
Где я сейчас? Спасен ли? Мертв ли?
Чем движим, явью или сном?..
А над Землей стихии вопли
Всю ночь, все утро, даже днем.
 
         




























          Колдовская сила

Мы не умели правильно любить…
И все ж в любви есть колдовская сила!..
Я засыпал, чтоб совесть усыпить,
Но ты ее той силой разбудила.
Сомнамбулой безропотно бреду,
От мысли след строкою на бумаге.
Я не боюсь того, что упаду,
Что испишусь и запишусь в бродяги…
Ты говоришь, что рвешь мои стихи.
Я право озадачен этим рвеньем.
За мочками ушей твоих духи –
Воспринимаю с тяжким огорченьем.
Остывший чайник, черствый бутерброд…
В слезах лицо, в глазах немые дали…
Две девочки у стареньких ворот –
Две радости и две мои печали.
Прости, что не сумел сказать: «Прости!»
Мне устной речью это не под силу…
Грязь грубых слов, как сор в ладонь сгрести,
И выбросить бы в жгучую крапиву.
Глаза спросонья не нашли тебя.
Лишь дух духов, да брошка на подушке.
На плитке чайник закипел, пыхтя,
И дочки за столом, как две подружки.
Кто виноват из нас – пусть судит Бог.
Не рви стихи, они полны печали…
Ты вымела весь мусор за порог?!
Пои же в новой жизни меня чаем!

            



























                Метель

Дверь с петлей в ночь сорвал ураган.
Занесло мою комнату снегом.
Дрожь сбежала с лица по рукам,
Затихая под клетчатым пледом.
И лежу я, как старец седой –
Запорошенный – в снежном объятии.
Хорошо то - мне как, Боже мой!
В этом белом сверкающем платье.
И не нужно живого тепла…
Видно холод пришелся по сердцу…
Даже память зима замела,
Завязала глаза полотенцем.
Вялым шагом шагают часы,
В блестках инея черные стрелки.
Добредут, может быть, до весны,
И умрут на обшарпанной стенке.
Завывай же, пурга, заметай,
Эту жизнь, облаченную в глупость…
Опостылел искусственный рай,
Где тепло так похоже на грубость.
Потому мне нужны холода –
В них правдивость жестокой науки.
Положи же на грудь мне, пурга,
Свои белые зябкие руки.
И засну я с холодной душой
В ледяной одинокой постели.
Вот и все. Замело с головой.
Замело навсегда?! Неужели?..

         




























                Великий покров

Осеннее утро. Дружище ротвейлер в ногах.
Пустая квартира – сложенье в неправильных рифмах.
И внутренний голос, бродящий в беззвучных словах,
Ложась на бумагу, останется в порванных письмах.
Ученый философ в научных трудах доказал…
И верилось мне!.. Почему же сегодня все плохо?..
Заумные мысли, как ложь, я из книг вырывал –
На выдохах, кашлях, печалях, обидах и вздохах.
Проснутся дороги, в заботы помчавши людей,
Кто вытянет счастье, а кто потеряет, что было…
Кружится листва в хороводе обветренных дней,
Но будет зима. Оттого ль на душе запуржило?
Пусть время сохой пропахало морщины у глаз,
Ошибки ножами порезали душу и сердце.
На улицах осень с дождем месят липкую грязь,
И мне от нее никуда в этой жизни не деться.
Чего ж я ищу, одиноко плутая в стихах?
Смотря сквозь стекло на нависшее черное небо.
Угрюмая туча, похоже, теперь на сносях –
В Великий Покров разродится ребеночком-снегом.
Дружище ротвейлер! Нам нечего, видно, терять.
Ищи поводок да веди-ка меня на прогулку…
Не нужно удавку, мне хочется вольно гулять
По белому первым снежком переулку.

               


























                Порок

Жизненный путь одинок.
Факт сей источник печали…
Смирно отбуду свой срок,
Сколько там мне насчитали?
Ночью уйду в снегопад
По заметенной дороге,
Чтоб не вернуться назад
К маленькой скудной берлоге.
Ночи простудой больны,
Кто их накрыл простынями?
Свет, прилетевший с луны –
Льется по небу кругами.
Иглами снег в рукавах –
Колется, вмиг высыхая.
Холод остался в руках –
Дрожью у самого края.
Льется на скатерть вино.
Что же с тобой, бедолага?
Может ты умер давно,
Брошенный жизнью бродяга?
Слезы с колючей щеки
Некому вытереть, кроме
Собственной слабой руки,
Да тишины в пустом доме.
Звезды мерцают во мгле
С неба в прокуренных окнах.
Вьюга гудит на земле,
И замолкает на вздохах.
Солнце пропало навек,
Выдержка терпит фиаско.
Полуживой человек –
Полулицо – полумаска…
Порвана карта дорог.
Сброшена в пропасть дрезина.
Спит у порога – порок…
Женщина? Или мужчина?
Будто лавина с горы –
Каменной сели – потоком…
Слабых сметает с земли
Смерть в безразличье жестоком.
Вот и закончился срок.
Факт сей – довольно печальный.
Порвана карта дорог
Жизнью самой – изначальной.

               .















   Я жил всегда и никогда


Роняли тучи снег на город,
Метель кружилась, как юла…
Я был не стар, но и не молод,
Я жил всегда и никогда.
Пока я жил – был весь при деле:
Искал, терял, мечтал, хранил…
И, огорчаясь, все же верил,
Что не совсем напрасно жил.
Крестился наспех перед ночью,
Просил у Бога лучших дней
И собирал харчи в дорогу –
Туда, где небо голубей.
А жизнь секретами манила…
Раскрыть не в силах был я их.
И отпускала вожжи сила
Из рук ослабленных моих.
Зима сменилась знойным летом,
Дни утекали, как вода…
Я был непризнанным поэтом,
Я жил всегда и никогда.
Хотелось многое разрушить
И вновь по-своему сложить,
Чтоб жизнь была добрей и лучше,
Где в полном смысле можно жить!

                .
 



























                Ты ушла

Ты ушла тихо хлопнула дверь.
Тишина улеглась на пороге.
Я один точно раненый зверь.
Весь в печали, тоске и тревоге.
Что же жизнь не по нашим зубам?
Или милость богов лишь до срока?
Ты ушла по осенним слезам
Не красиво и даже жестоко.
Кроны враз облетели листвой,
Как же так, может всё было зря?
Я не вышел в сердцах за тобой
И любя не окликнул тебя.
Почерневший в ночи старый клён,
Что то шепчет - ветвями шурша
Попираемый – жизни закон
Возвращается  платой дыша.
Видно жизнь это чей то обман
Всё во власти всевышних миров.
Только дождь всё стучит по ветвям,
Да по крышам сутулых домов.
Что же ночь, так темна, да слепа?
Будто крах восхожденью с востока.
Ты ушла может быть навсегда.
Не красиво и даже жестоко.

             




































                Тишина на часах

Тишина на часах, ново-лунная ночь.
От хмельного вина голова идёт прочь.
Кто-то спросит в сердцах: «Для чего? Почему?»
Тишина на часах не ответит ему.
К чёрту лампочек свет, в полумраке свечей
На блестящий паркет сбросим тяжесть вещей.
Тяжесть мыслей и слов поглотит тишина.
На костлявых ногах подкрадётся вина.
Эйфории разгул, звонкой песни накал…
Два билета в загул, два билета в провал.
Уезжаем без слов, без прощаний и слёз
Увозя на себе, чей то тягостный воз.
Мы вернёмся назад с полной сумкой потерь.
Студит души зима, в уши воет метель.
Кто-то спросит в сердцах: «Как же так? Почему?»
Тишина на часах не ответит ему.

            





























         Это я и уже не я

Я прошу, не люби как прежде.
Это я и еже не я.
Сколько в памяти вёсен нежных?!
И осенних песен дождя.
Сколько можно ещё не знаю,
Гнать по жизни гуляку коня?
Ненавижу я зло, проклинаю
И люблю, как любил тебя.
Можно «правильно», как по нотам
Проиграть свою жизнь дотла.
И любить может быть кого-то
Но, а больше всего себя.
Я ж такого понять не в силах.
Чем затишье, уж лучше гроза.
Не скрываю своих ошибок.
Говорю все, как есть – в глаза.
А за правду расплата крутая
Её ложь отсекает мечом.
И меня оттеснили  к краю
Кто словами, а кто плечом.
Этих слов безнадёжных строчки
Исчезают  на склоне дня.
Доброй ночи друзья, доброй ночки!
Вам желаю уже не я.

         
































          
                Время

Время на лыжах по циферблату с горки скользит.
Все мы скрываем краплёную карту. Кто возразит?
Все мы хотим утонуть в «океане», до без конца.
И не желаем жить, как велят – в поте лица.
Кончилось время – красное кровью. Солнца закат.
Режется лезвием, без падежей – дедушка мат.
Кто-то, наверное, всё рассчитал и потонул.
Взятке смазливые словно дружку, взял – подмигнул.
Форточку ветром бросило, точно дьявол вошел.
Я не искал себя и не терял, а кто-то нашел.
Кто-то наверное этой тропиночкой раньше ходил.
Мальчика с девочкой в страшную сказку – молча вводил.
Выросла девочка, мальчик лицом вдруг повзрослел…
Время на лыжах скользнуло с горы…Я не успел.

         



































                Соло

Исписаны тетради, гаснет свет.
Ночь за окном сопит дождливым летом.
Играет соло старенький кларнет,
И всё же я зову себя поэтом.
Мои прямые, добрые стихи
Ты глупо называешь плагиатом
О, если есть в них тяжкие грехи,
То это строчки, что писались матом.
Та шалость, мною спрятана от глаз,
Она мозги не тронет доминантой.
Я не пишу  послушно на заказ
Красивым слогом, песнею стандартной.
А вот цепную суку – боль души,
Мне удержать порой бывает трудно,
Когда терзанья требуют: «Пиши…»
И ночь в окно дождём скребётся нудно.
Тогда нет сна и нет разумных строк,
Плетётся рифма, памятью хромая,
И зло, открытым текстом жжет листок,
Само себя в тот миг не понимая.
Нет, я не злой, мне стыдно быть таким,
Гоню в сердцах за дверь плохие мысли,
Но мой палач безбожник – «Херувим»,
Опять тайком недоброе замыслил.
И так всю ночь, ведя борьбу с собой,
Я лишь к восходу жадно засыпаю,
Чтоб бой часов разрушил сна покой
И проводил пинком в людскую стаю.
Дурная роль, актёров полон зал,
Идёт игра без совести и правил.
Нахальный – сытый, добрый – проиграл…
И веру в правду по теченью сплавил.
О, милый друг, во мне обиды нет.
Стихи с ладони сдуло летним ветром…
Играет соло старенький кларнет,
И всё же я зову себя поэтом.

         














   






      
                Паутина

Паутина дорог без конца и начала.
Связь надежд и тревог – млечный путь без причала.
Справа друг. Слева враг. Где, какое участье?
Деньги так же к деньгам, а несчастье к несчастью.
Как кому повезёт, кто куда угадает…
За кого-то горой, а кого-то пинают.
Кто-то всё в раз простит и свободным враз  станет…
Страшный день, горький час в бездну памяти канет.
Справа жизнь. Слева смерть – однозначно и просто.
Утопает в мечтах чудо - сказочный остров.
Заблудилось лицо в паутине морщинок.
Справа смех. Слева грех – белоснежных простынок.
В тайной книге судьбы кем-то писаны строки.
Напечатаны дни и проставлены сроки.
Справа счастье побед, поздравленья и лавры…
Слева слёзы от бед и последствия славы.

            





































                Только моя

Трепетный луч в изголовье кровати –
Светлый узор приходящего дня.
Первый рассвет в зародившемся марте.
Новая жизнь для тебя и меня…
В брезжащем свете, цветы за портьерой –
Нежно отдернутой белой рукой.
Всё возродилось надеждой и верой.
Маленькой верой и верой большой.
Розовым кружевом новое платье.
Как же мила молодая весна!
Ветра шального хмельные объятья.
Вот и окончилась наша зима.
Как ты прекрасна в свечении рассвета.
Шелковый локон на мраморе рук.
Словно лебедушка в танце балета,
Ты проплываешь сквозь утренний звук.
Плечи целую, глаза и улыбку.
Тихо шепчу: « Дорогая люблю!»
Нежно снимаю цветную накидку
И о любовном признании молю.
Ты чуть жива вся во власти желанья
Розы бутон в свете нового дня.
Мне еле слышно даруешь признанье.
Милая, добрая, только моя!
 
      

































                Прощай

Что говорить другая жизнь сейчас.
И ты уходишь в даль, где больше света.
Даруя  мне всего лишь только час -
Последний час совместного рассвета
«Постой!» - кричу тебе я, подожди…
Там впереди чужбины маята,
А в прочем нет, пожалуй уходи.
Ведь наша жизнь печальна и пуста.
Да я и сам налажу свой багаж
Подальше от дождей и от снегов,
Чтоб вновь начать искать любви мираж.
Среди людских обманов и грехов.
Ну вот и всё, пурга заносит дни.
Наваливая на душу снега.
Мне очень плохо без тебя. Пойми!
Дорога так пустынна и длинна
Стук в дверь. Конечно это ты.
Всего лишь миг и снова мы вдвоем!
«Да, да! Кто там?» безмолвье тишины –
Храпит кошмарным, жутким, больным сном.
 
      
 

































        Другой мне не надо

Всё притихло и даже стихи…
В лужи капал простуженный вечер.
Отпускала нам осень грехи –
Опускаясь туманом на плечи.

На ладошках твоих тишина,
Да дождя моросящего – слёзы
Я губами их грел, а зима –
Подгоняла ветрами – морозы.

С тополей серебристых листва,
Звёздной бездной ложилась под ноги.
Ты читала мне тихо с листа,
Все раздумья свои и тревоги.

Осень слушала молча тебя
Лишь слегка шелестела листвою…
Я ласкал твои руки – любя
И взволнованно грезил – весною.

А когда ты ушла в темноту, -
Поглощенная лапой тумана…
Ночь сняла кружевную фату
И накрыла ей трепет Урала.

Холодок прикоснулся к губам –
Поцелуем осеннего сада…
Я тебя никому не отдам,
Потому что другой мне не надо!

      

























           Последнее свидание

В твоих ладонях утра блеклый луч.
В глазах печаль, неровное дыханье.
Свинцовый дождь упал с тяжелых туч,
Разбив собой последнее свиданье.
Свисают струны рваных паутин
С ветвей сирени, ветром обнажённых.
Слезит глаза табачный никотин,
И нет любви в романсе о влюблённых.
Сюжет банален, пьеса не нова …
За упокой любви запалим свечи.
Ты шепчешь вдаль холодные слова,
Но мне тебя, прости, утешить нечем.
Дождя полны глаза у сентября,
Как будто в нём последнее спасенье…
Вздыхает тяжко сонная Земля,
И душу бьют тревожные сомненья.
Уносит ветер сизокрылый дым
В глухую даль, по позолоте клёнов,
Где бродит осень берегом крутым,
Навязывая власть своих законов.
Прости, прощай, я остаюсь один,
Средь грустных мыслей, осенью сметённых.
Слезит глаза табачный никотин,
И нет стихов к романсу о влюбленных.































Не требовать, не верить, не просить

Как из штанов, из города я вырос.
Такая вот занудная беда.
Наверно, город должен быть на вырост,
Чтоб не дожить до комплекса стыда.
Цветных витрин – весёлая мозаика.
Хмельных базаров – цитрусовый рай.
Китайская дешевенькая майка –
Натянута на безработный край.
Клюёт помои голубь сизокрылый.
Пацан беззубый клянчит закурить,
И пьяный бомж, довольный и счастливый
«Свободой» что позволено пропить.
В полузасохших парках ветра стоны:
«Где ж ты, Урала – батюшки, вода?»
Поклоны, всем прописаны поклоны,
Чтоб заразиться комплексом стыда.
Чтоб замолчать и не стучаться в двери…
Не требовать, не верить, не просить,
Чтоб девочки распались на панели
С одним желаньем – дорого пожить.
И сплюнув в ночь слюну подвальной вони –
Домов однообразием больных,
Я жду рассвет с письмом душевной боли,
Для стопроцентно зрячих и слепых.
Что ж, мы имеем то, что заслужили…
Как псы цепные, лая на Луну…
Вдруг, отвязавшись, жалобно завыли
В жестокую, глухую тишину.
Наш глас не слышат, просьбы надоели…
Бесплоден час Сизифова труда.
Не лучше ль замолчать на самом деле,
Чтоб не сгореть от комплекса стыда.

          























  Под занавес сцены осенней

Вечер бродит в махрах листопада,
Ветры воют, да всё в унисон.
Мы ноябрь провожали взглядом –
Выйдя в сумерки на балкон.

И под занавес сцены осенней,
Прикасаясь ладонью к губам,
Ты сказала без всяких сомнений:
«Вот и всё, завтра будет зима…»

Так и есть…Утром белые пальмы
Разукрасили стёкла домов,
И по этой картине хрустальной
Я писал тебе строки стихов.

Ты ласкала их нежно рукою
И читала, волненьем дыша…
Тихо вторил декабрь за тобою
В палисадник позёмку кроша.

Серебрились деревья обновой,
Голубым осыпаясь дождём.
Жизнь была восхитительно новой,
Тем морозным, сияющим днём.

Побелели махры листопада
Первым снегом кругом замело.
Мы декабрь повстречали взглядом
Сквозь замёрзшее за ночь окно.

      





























 

                Последний полет


Я в осень сбежал, захлебнулся листвой и пропал.
Как в утренних снах, как в нежных словах и стихах.
В порыве ветров, в ознобе пожухлых цветов,
Остаться готов я навеки остаться готов.
В сыром октябре, так уютно, тепло и желанно.
Дождь купает лицо, отмывая обиды друзей.
А в рассветных часах, есть такая звенящая гамма
И скорбящий по родине крик журавлей.
Городские дома утопают в слезах и заботах.
Люди сводят концы и разводят навеки мосты.
И не ладится жизнь все сплошные ошибки в расчетах…
Кто повинен во всем, может я, может ты?
Замерзает Земля, в наших душах сплошной гололед.
Нас ничто не сумеет теперь отогреть.
И уходим мы в тот, бесконечный – последний полет.
Под коротким и строгим названием смерть.
               































                Монах

Проходит жизнь, остановить теченье нечем.
Опавшим дням пропасть в отчаянии и сгнить.
На плечи серым пауком взобрался вечер,
Который хочется запомнить, чтоб забыть.
Мне было жутко средь безумия людского.
Да, было стыдно средь несбывшихся надежд.
И я устал от низкого – земного,
Где точно ржа меня разъела дурь невежд.
Вступивши в мрак из тягостного света.
Живя монахом, полюбившим тишину,
Дарую людям акварель автопортрета.
Ненужную, должно быть, никому.
Не жди и не моли меня стихами –
Которые сумел я позабыть,
И щек небритых не ласкай губами –
Зовущими: любить, писать и жить…
Я здесь отвык от солнечного света…
Принявши аскетизм и дав обет,
Кладу штрихи на взгляд автопортрета,
Направленный на бежевый рассвет.
Всесильный луч! Светило лезет в гору.
Да! Хочется свободы, хоть скули…
Но, видно, я монах по приговору
И только келья примет мои дни.
               
   





























             
            Мертвая тишина

Ночи осенние, ночи прохладные,
Сколько вы дум переслушали, ночи,
Были вы всякие – злые, желанные.
Может, и не было вовсе вас впрочем.
Слушая музыку голого сада
Грустно и больно за серые краски
Что же, наверное в жизни всем надо –
Сбросить когда-то личины и маски.
Ветра холодного тяжкое пение,
Как панихида по мертвой планете,
Все мы попали в сплошное сплетение
Страхов и радостей, жизни и смерти.
Стонут от холода узницы души
Нету ошибки в основе создания
Мертвую музыку хочется слушать
Для понимания и покаяния…
Капли дождя ручейками по стеклам
Чувством волненья в сознанье стекают
Кажется, в небе пасмурном, блеклом
Души усопших нас поминают.
Жизнь сформирована мыслям послушно
Все подчиняется власти желания.
Мертвую музыку хочется слушать
Для выживания и созидания.
      























 









               
                Дочка

Страстно ночь прикоснулась к губам.
Потушила огарок свечи.
Захотелось наверно богам,
Чтобы счастье нашли мы в ночи.

Простонала за окнами мгла, -
Жадной похотью слившихся тел,
И бесстыдно глазела Луна
Меж неплотно закрытых портьер.

Эта тайна не знает стыда
Этой тайне один только час!
С неба в чрево упала звезда,
Чтобы дочкой зачаться для нас.

Лунным светом, влетевшим в окно –
Засияла иконка в углу.
Стало в комнате – спальной светло,
Чтобы видеть твою красоту.

А за окнами плакал рассвет
Одиноким, ревнивым дождем.
Мы уснули на «тысячу» лет,
Чтоб проснуться однажды втроем.
       





















 







               

                Порыв

Прощай любимая! Прощай!..
Я ухожу любя с рассветом…
Меня влечет сиреневая даль –
Мерцающим холодным светом.
Порыв банален?.. Что же, может быть…
Исхожены те тропы и дороги.
Но я хочу ночами волком выть
И вдаль уйти с насиженной берлоги.
Да! Я – такой. Во мне слепая страсть,
Все то, что не понятно очень многим.
Ложится карта и опять – не в масть…
Прости, мне нечем крыть твои тревоги.
Пленящей я взволнован красотой
Зовущих в осень ясеней и кленов.
Коснувшись их озябшею рукой –
Вникаешь в смысл все правящих законов.
Ну, вот и все. Светает. Ухожу –
В дожди, снега, туманы и морозы.
Пойми меня любимая. Прошу…
Там, у окна – тебе подарок: розы.
                .