Трагедия гражданской войны Диптих

 Белым был - красным стал:
 Кровь обагрила.
 Красным был - белым стал:
 Смерть побелила.
 (М. Цветаева).


1. Расстрел.

Я ударом разбужен был в бок.
И услышал приказ одеваться.
Конвоир своим криком помог
Мне с остатками дремы расстаться.

По привычке задернув постель,
В сапоги сунув ноги босые,
Я надел боевую шинель,
Ту, в которой служил я России.

Ту, в которой ходил я за Дон,
Ту, в которой водил эскадроны,
Ту, в которой был ранен, пленен,
Ту, с которой сорвали погоны.

За спиной мои руки сковав,
Подтолкнули меня, точно вора,
И, с утра помолиться не дав,
Повели сквозь сумрак коридора.

Помолиться? - Напрасный каприз,
Моя вера им только потеха.
Мы спустились по лестнице вниз,
Шаг за шагом нам вторило эхо.

Во дворе уже ждали они,
Люди с черствым и каменным взглядом,
И я понял: окончились дни,
Бок болел от удара прикладом.

Краем глаза увидел я ров,
Там на дне было трупов изрядно.
Не могу подобрать таких слов,
Чтоб сказать, как мне стало досадно.

За ребят, что лежали во рву,
Посыпаемы реденьким снегом,
И Россию, склонившей главу,
Пред кровавым, пылающим веком.

Но не больно, что жизнь я отдам,
И в тот ров вместе с прочими лягу.
Мне не стыдно сказать праотцам :
"Все же я не нарушил присягу"

Я хотел крест нательный достать,
Чтоб к нему прикоснуться губами,
Но оков было не разорвать,
Я в бессильи потряс кандалами.

У стены неподвижно я встал,
Беззащитной ружейною целью.
Командир палачам дал сигнал -!
- Пули встретились с серой шинелью.

Вздрогнул я, как подбитая дичь,
Когда грудь приняла эти пули.
Окровавленный, пал я навзничь,
Люди с каменным взглядом вздохнули.

Вам, стрелявшим, команда "Отбой",
Надо мною исполнена кара,
Ну а мне - благодать и покой,
Бок уже не болел от удара.

Я согласен бы все вам простить,
Христианам прощать завещали.
Об одном лишь хотелось спросить:
Вы хоть знали, за что убивали?


2. Комсомолка.

Я влюбился беспутно, без толку,
На судачащих мненье не глядя,
В девятнадцати лет комсомолку,
Что служила со мною в отряде.

Во гражданскую влились войну мы,
За свободу труда человека.
Ой, мятежные, буйные думы
Безрассудных ровесников века!

Как восприняло наше сознанье,
Есть свои, есть чужие - и баста.
Мы должны изменить мирозданье,
Мы - коммуна, а как же без нас-то!

Мир избавить от косных устоев!
Защитить коммунизм от напасти!
И, учение Маркса усвоив,
Присягнули Советской мы власти.

Шашки наголо! Быстро по коням!
Засвистел рассекаемый воздух.
Надо будет, мы солнце догоним,
У нас времени нету на роздых.

Надо будет - и мы перекроим
Шар земной, чтоб была справедливость,
Мы нахлебников эру закроем,
Им не стоит искать у нас милость.

Шла война, и мою комсомолку,
И меня несло в самую гущу.
Меж боями мы с нею подолгу
Сладко грезили мирным грядущим.

Как отстроим мы снова Россию,
Как гранит будем грызть мы науки...
Теребил её нежно власы я
И ласкал её тонкие руки.

Мы той осенью брали Самару,
Перейдя, наконец, в наступленье.
Подошел я тогда к комиссару
И жениться спросил разрешенья.

Комиссар был не против союза,
Но он мне не велел торопиться:
"Жизнь семейная - это обуза,
Молодой ведь, успеешь жениться".

Шли на фронте бои без умолку.
Не стихала в те дни канонада,
И в одном из боев комсомолку
Зацепило осколком снаряда.

Вот упала на землю подруга,
Как травинку, её подкосило.
Из груди - ни дыханья, ни звука,
И оставили девушку силы.

Мы под вечер ее схоронили.
Я всю ночь над могилой проплакал.
Мне товарищи слабость простили,
А наутро позвали в атаку.

Ох, задали же белым мы жару,
Насмерть с ними сцепившись за Волгу.
Наконец, мы вернули Самару,
Только кто мне вернет комсомолку?

(окт - ноябрь 2002 года).