Рождество

Одна. Сидела дома долго. Везде одна. Подошла к старому окну и назначила себе свидание. Ушла из дома в ночь.
Улицы танцевали, но не со мной. Шла еле удерживаясь на ногах – снег слишком сильно сжимал меня в своих объятиях. С Садовой вышла на Невский, который тихо улыбнулся мне  кривой безразличия. Невский медленно, нестройной походкой, удалялся в январь…
За окнами и дверьми сидел и грелся в теплой воде мой Зосима! Он очень замерз!
Троицкий раскрылся для меня в улыбке. Словно Пилат купил право на «добрых людей»! Словно купил себе оправдание.
Моргает, щетинится Троицкий поднимаясь ввысь. Держит кулак за Революцию, за «добрых людей». «Вой» - если хочешь говорю я сама себе. Сегодня Рождество! Снег! Встречные путники согласны одеть на меня тоскливую сырость старых проституток. Они кричат мне вдогонку «УРА» от страха и от зависти. Маятник в сердце прыгает вдоль и поперек в ожидании чуда! Вхожу на Марсово поле непобежденным Наполеоном! Состязаюсь с «Вечным Огнем» за право на кресте…
Спаси меня  -  желтый, обшарпанный дом! Дай преклонить голову на твои бездонные любовью, холодные  сырые стены, на твои исписанные отколотые души, на твои истертые колени уставшие воевать и завоевывать!
Проваливаюсь в тело парадной на Съезжинской. Дверь хлопает меня по плечу. Толкает вперед, словно школьницу. Поднимаюсь. Стены блестят и потолок блестит. Окна распахнуты настежь будто глазные впадины. Моргаю им навстречу улыбкой покойника. Оголенной рукой снимаю снег с подоконника. Прячу в рот,словно вор, укравший минуту счастья!
Мой желтый обшарпанный дом! Я вхожу в тебя насквозь, пронзая своим одиночеством. Поднимаюсь ввысь, к небу! Смотрит и щурится оскалив зубы советская лампа, как скелет от рыбы. Я люблю тебя Рыба! Здесь в Петербурге, в парадной на Съезжинской ты - мой Христос, обглоданный временем. Парадная в моем городе – ты моя вера  низвергнутая и загнанная в угол как крыса. Пережевываю холодный воздух в горле. Становиться отчаянно невыносимо от нахлынувшей радости. От предчувствия, что праздник все же произойдет. Бегу дальше, по снежным ступеням, чрез этажи, задыхаясь от восторга, сквозь узкие темные проходы твоих лестниц.
В Рождество мое чудо ждет меня в этом умершем доме! Открытая черная коробка на стене, почтовый ящик без крышки и писем - вот и весь твой трогательный подарок. Замечаю – нигде нет звонков .
Точно в Раю, каждая коммунальная дверь ждет и зовет меня в свой Эдэм! Добираюсь до последнего этажа. С звериной улыбкой успокаиваю сердце. Целую твои холодные перила столько лет согревающие мою молодость, мои уставшие глаза Психа!
Вижу на окне детскую игрушку. Маленький паровозик. Истомившееся сердце вбирает в себя этот наивный подарок. Мое Рождество! Мое чудо в Петербурге! Только я и маленький детский паровозик! Только я, детский паровозик и весь мир!
Плачу… Слезы стекают по стенам холодного , желтого дома…

Уже не холодно, ни страха , ни зависти! Маленький детский паровозик, сколько в тебе правды и честности. Ты замерз. Тебе холодно. Я возьму тебя на руки, буду качать и петь колыбельную! А когда ты, наконец отогреешься и немножко подрастешь, мы согреем с тобой всех, мы согреем с тобой коммунальный рай, всех брошенных и одиноких в этом городе! Мы согреем этот город! Мы найдем его Сердце! Мы БУДЕМ ЦЕЛОВАТЬ ЕГО ПРЯМО В СЕРДЦЕ! Чтобы ему уже никогда не стало темно и холодно, от страха и зависти!