Улыбка Екатерины

Может, встал не стой ноги я.
Может, плохо спал во сне.
Может, просто ностальгия
Разорвала душу мне.

Не люблю воспоминаний,
Не люблю смотреть вперёд.
Без страданий, без гаданий
Всё итак произойдёт.

Не надеюсь я на чудо
И свою играю роль.
Так откуда же, откуда
Там в груди тупая боль?

I am having a breakdown,
Any time, any mile,
Any country, any town
I am looking for your smile.

In the past and in the future,
In the sand and in the ice
I am looking for your beauty,
I am looking for your eyes.

In the sea and in the air,
Every night and every day…
Where is your golden hair?
Are you going my way?
- желтый, солнечный, золотой песок, парящий в воздухе, царапающий глазницы, и дающий намек: очнись! А я не хотела. Мой герой все это лето ходил в желтой футболке, а потом я в какой-то книжке вычитала, что желтый цвет – цвет победителей. Для меня он был больше, чем победителем, покорившим мое детское сознание, и сознание еще чье-то, неисчислимое количество сознаний. Для меня он был Богом, богом солнца, что плывет по небу, и одаривает людей светом. А Боги никогда не спускаются до простых смертных.
         У моего Бога была наружность раба, простого раба. Но свет, который он излучал, и так как подобает богам вел себя, конечно, выдавали в нем его истинное происхождение. Но в то же время его свет отравлял меня, отравлял мое детское сознание…несформированное эго, личность, отравлял веру в высшее…он называл это просвещением, а я свято верила каждому слову, потому что он был для меня святым.
       И вот эти картинки в пять часов утра, в сырую синею, синею окутанную былым туманом неприветливую зиму, появляются передо мной со скоростью света, появляются и исчезают, появляются и исчезают…Я порой их ненавижу, потому что хочу полюбить такого же простого смертного, но не могу…
      Вот он стоит, нацепив белозубую улыбку, говорит: Боги не могут любить одного человека, они любят всех людей.
      Вот одна из последних летних ночей. Детский сад. Толпа обкурившейся до дури молодежи. Я еле перелезла через забор, на своих двадцати метровых платформах. Мы садимся на обрубок красиво разукрашенного дерева, все банально…потом больно…ничего не происходит, детское сознание регулируется организмом, говорящим: нельзя!!! Больно на душе…если бы можно было прочувствовать физически насколько бывает внутренне больно, я бы, наверное, умерла от шока.
      Последняя из картинок. Мой Бог Солнца захотел, чтобы его называли Звездой. У него получилось. Кастинг, дурацкий кастинг, нацепила короткую юбку и пошла. Я не певица и я знала об этом, притом ведь медведи любят мои раковины, когда-то хорошо на них попрыгали… И что пошла, спросите вы? А догадайтесь. Бог С. выступал в роли жюри, сидел с умным видом, командовал своим смешным, отнюдь не божьим голосам, руководил процессом… Улыбался белозубой улыбкой. Смотрел на меня долго, плевал на фанаток, готовых вступиться за кумира! За его любовь! А я хотела выйти на сцену и крикнуть в микрофон, чтобы в ушах затрещало по всем швам: «Это мой БОГ!!!! Только мой!!» Это было бы бесполезным! Их взгляды говорили сами за себя: он не только твой, он еще и наш! И я знаю, он бы встал, представительно огляделся и сказал бы тоже самое: я не принадлежу безраздельно никому кроме неба!
          А время летит и беспощадно стирает все с лица земли и нас сотрет. Но прежде, скоро в память, в уже достаточно взрослую и осмысленную, врежется еще одна картинка. Маленький человечек (в прошлом бог) цепляется за мое когда-то детское сознание, но сознание не стоит на месте, сознание движется вперед, забывает боль и растет, как дерево, пронизанное солнцем. Оно понимает, что Бога не было. Был Сальери, отравивший всех ложным светом. Моцарта не было. Не было благородного победителя. Когда в человеке умирает Бог, приходит опустошение, потом взлет и наконец свобода. Нельзя любить Бога, он никогда не ответит взаимностью. По крайней мере, Бог в обличие человека, ибо не создай себе кумира…