Скорее всего, был день...

Скорее всего, был день. Он сверкал той бездонной пустотой, которая чаще всего отражается в глазах беспощадных людей. Забывая о причинности смерти, растоптав забытое кем-то сердце, валявшееся в бесконечности грязи, ее тело устремлялось в покой.
Она еще не знала, что искала именно его, что как раз в нем ее счастье. Она, напротив, радовалась тому, что этот некрасивый день встретит ее новыми бедами и разочарованиями. Но радость эта была печальнее потухшего солнца, которое закрыло глаза от боли. Поэтому шаги ее напоминали шаги по тщетному кругу отчаяния, а улыбка – улыбку смирившегося с бесполезностью жизни.
А лица прохожих были уродливы, как ее тоска. Люди, не похожие на людей, несли в себе кто серую тьму, а кто глупый свет. От этого сама она становилась все более неопределенной, чем-то средним между концом и началом, и казалось, что именно это и сводит ее с ума. Однако наиболее очевидным было то, что не была она ни концом, ни началом, ни верхом, ни низом, ни чем-то средним, она была вообще вне пределов этой никчёмной реальности. Но это было единственное, чего она никак не могла понять. Поэтому путь ее лежал вне цели, а тоска ее была по тому миру, который не имел к ней никакого отношения.
Чувства ее бились в судорогах, ударяясь о стены равнодушия, а мысли терялись в мутном потоке однообразия. Но она все продолжала блуждать, искала ответы, хотя не знала даже вопросов, и у нее не было ни возможности, ни желания остановиться и подумать об этом. Она все искала и искала, вглядывалась в восковые лица прохожих. Те в ужасе шарахались от нее, а ее желудок сводило от отвращения. Однако иного способа она не знала, поэтому продолжала эту бесцельную пытку.
И вдруг в ней поселилось осознание неуместности ее пребывания здесь. Удивившись, почему оно не пришло к ней раньше, но все-таки вздохнув с облегчением, она тут же перестала быть.
А вокруг все еще был день. Он сверкал все той же бездонной пустотой, которая чаще всего отражается в глазах беспощадных людей.
Но ей теперь было наплевать.